– Ваше Величество, вам следовало бы внимательнее прочесть Устав Атлантического Союза, – заявил Теренс Хант, посол США, – дословно статья пять гласит: каждая из сторон окажет ту помощь, какую сочтет необходимой, целесообразной и допустимой в данных политических условиях. А про обязанность там нет – лишь, если сочтем необходимым, можем послать войска (причем таковым будет считаться и один офицер в качестве наблюдателя), или ограничимся поставками боеприпасов и снаряжения, или морально поддержим, с трибуны ООН или просто в прессе и парламенте[41].
Британец лишь молча кивнул, подтверждая. Вроде как – мы бы с радостью, но наш союзник не хочет, а как мы без него?
– Вы не можете так поступить! – почти заорал Хокон. – Война уже началась, она идет! Меньше чем через час мои самолеты сбросят бомбы на русских! Мы уже воюем, нам нужна ваша поддержка! Не вы ли неоднократно намекали мне, что помощь будет оказана? И где она, когда война наконец началась?!
– Вашему Величеству не угодно ли показать договор, где это было бы записано? – осведомился Хант. – Повторяю, действия моего правительства не выходят за рамки Устава Атлантического Союза. А кроме того, я получил из Вашингтона недвусмысленный приказ – война с СССР в настоящий момент не в интересах Соединенных Штатов! Мы ничего не забыли и предъявим счет к оплате – но не сейчас! А пока же я советую вам уступить русским требованиям. Если вы не хотите, чтоб к трем провинциям, захваченным коммунистами, добавилось все, что еще осталось от Норвегии.
– О каких требованиях идет речь, господа? – возмутился Хокон Седьмой. – Я о них впервые слышу!
– Насколько мне известно, русские требуют официального признания норвежской стороной новых границ – то есть все спорные северные территории отходят к СССР. Также ваши извинения за оскорбления, нанесенные СССР. Еще выдача Квислинга, как военного преступника, причастного к формированию дивизии СС «Викинг», виновной в многочисленных зверствах на советской территории. И это лишь предварительные условия, после которых Сталин соглашается на начало советско-норвежских переговоров. Эти требования были озвучены нашему посланнику в Москве три дня назад.
– Мерзавцы! – как выплюнул Хокон. – Торгаши, подлецы, трусы! Готовы сдать нас, своих самых верных союзников, красному дьяволу. Как в тридцать восьмом в Мюнхене чехов сдали – и что было после, к чему это привело?! Будьте вы прокляты – но я вашего ультиматума не приму! Норвегия умрет сражаясь! И я очень надеюсь, что весь цивилизованный мир, увидев наши жертвы, прозреет и вмешается! И начнется священная битва, Рагнарек, за очищение нашего мира от коммунистической скверны!
Взгляд короля скользнул по телефонному аппарату. Наверное, еще не поздно отозвать самолеты? Нет – если так, то пусть пилотам суждено первыми взойти на погребальный костер жертвами великой битвы за свободу и демократию, против советского тоталитаризма!
– Ваше Величество, я настоятельно рекомендую вам проявить благоразумие, – покачал головой Хант, – ради блага вашей страны, вашего народа… и вас лично, наконец!
– Вы смеете мне угрожать? – рассвирепел Хокон. – Здесь, в моем дворце? Вон! Охрана!
– Ваше Величество, поверьте, мне искренне жаль, – произнес Хант, – что мы так и не сумели прийти к согласию. Мистер Перри – на ваше усмотрение. А я умываю руки.
Вперед выступил второй секретарь посольства США. Достал из папки лист бумаги и протянул королю.
– Подпишите этот документ.
– Что это?
– Ваше отречение. В пользу вашего сына, наследного принца Улафа. Поскольку есть все основания полагать, что он будет более благоразумен, чем вы.
Хокон Седьмой взял бумагу. Не торопясь разорвал ее в мелкие клочки. И бросил американцу в лицо.
– А теперь – все вон! И я буду требовать от вашего президента, чтобы он прислал мне другого посла. А вас сегодня же вышлют. И клянусь, что если бы не ваш дипломатический ранг…
Хант смотрел на короля как на неодушевленный предмет. Британец глядел в окно с отсутствующим видом. А второй секретарь сказал, даже снисходительно:
– Вы поступили очень неблагоразумно, ваше величество. Что ж, вы не оставляете нам выбора. Поверьте, мне искренне жаль.
Он подошел к двери, приоткрыл, кого-то позвал. Что было вопиющим нарушением этикета. И в кабинете, куда никто не имел права войти без дозволения короля, появились еще трое. Одного Хокон знал – это был Гриффит, врач из посольства США. Но с ним были двое здоровенных мордоворотов в штатском! Неужели эти мерзавцы решатся на насилие по отношению к королевской особе, здесь, прямо во дворце?!
– Охрана! Ко мне!!!
Они должны были стоять за дверью – королевские гвардейцы, рослые бравые солдаты в темно-синих мундирах. Хокон видел их там час назад. И даже простил им нарушение уставной формы – сегодня у каждого на рукаве были повязаны сине-красные ленточки, цвет норвежского флага. Знак принадлежности к «Асгарду», обществу подлинных патриотов, готовых сражаться, даже если Норвегия будет оккупирована русскими! Истинные герои, в этот тяжкий час не бросившие своего короля, в отличие от многих жителей Осло и даже чиновников и офицеров, трусливо сбежавших из города в опасении русской бомбежки. Отлично вооруженные и обученные – американскими инструкторами из числа «рейнджеров». Сейчас они войдут – и попытка покушения на короля, а ведь можно уже трактовать и так, это очень серьезное преступление, от которого не спасет и принадлежность к дипкорпусу!
– Охрана!!!
Да где же они?! Даже если эти громилы сумели снять часовых у дверей – поблизости должны быть еще люди! Полк королевской гвардии, задачей которого была охрана короля, оборона королевского дворца и церемониальная служба, состоял из полутора тысяч человек, имеющих не только стрелковое оружие (американские «гаранды» и «томпсоны»), но и крупнокалиберные пулеметы, зенитные и противотанковые пушки, легкую бронетехнику. Во дворце же часовые стояли у каждой двери, и в караульном помещении всегда находился взвод гвардейцев в полной боевой готовности. Отчего никто не слышит, не спешит на помощь к своему королю?!
– Напрасно кричите, ваше величество, – сказал Перри, – неужели вы так и не поняли, что такое «Асгард»? Считали его своей «патриотической партией», как в России большевики? А по нашему замыслу это всего лишь боевая организация, чтобы сражаться, когда русские оккупируют эту страну. Когда вас уже не будет в живых – исполняя наши приказы. Они, конечно, патриоты – но наши патриоты, а не ваши. Потому никто сюда не войдет и нам не помешает – ваша гвардия получила наш приказ.
Он обернулся к доктору – Гриффит в ответ приподнял в руке чемоданчик. С лекарствами – зачем?
– Один укольчик, – продолжил второй секретарь посольства, – этим же препаратом безутешные хозяева усыпляют своих домашних питомцев, так что ваша смерть будет безболезненной и быстрой. А еще неотличимой от сердечного приступа. Даже если след от инъекции заметят – поверят объяснению мистера Гриффита, что он, случайно оказавшись рядом, хотел вас спасти и ввел стимулятор, но было уже поздно.
Перри ухмыльнулся волчьим оскалом. И сразу маска дипломатии спала с его лица.
– Мой босс, – тут он взглянул на Ханта, – сказал, на мое усмотрение. Что значит, я решаю, оставить вас живым или нет. Даю вам последний шанс – вот еще один экземпляр вашего отречения, подпишите!
Хокон вспомнил слово «полукороль». Сказанное итальянской шлюхой с московского радио – и подхваченное уже газетами всей Европы. Подписать и уйти – так и оставшись в истории «полукоролем»? Ради двух, пяти, десяти лет – сколько еще ему осталось? Да и какая это будет жизнь у отставного полукороля?
– Будьте вы прокляты! – прорычал Хокон Седьмой. – Идите в ад!
И никакого оружия под рукой. Разве что вот это пресс-папье? Но громилы уже навалились, скрутили руки, как преступнику! А врач-убийца раскрыл чемоданчик, достал шприц.
– Минуточку! – сказал посол США. – Не в нашем присутствии. Неудобно как-то – и если после спросят, лгать будет грех. Особенно под присягой.
И направился к двери. Британец, так и промолчавший весь эпизод – за ним.
– Постойте! – прохрипел король. – Улаф тоже с вами? Он знает?
Улаф, сын и наследник – опора и надежда Норвегии. Самых благородных кровей – тоже урожденный датский Глюксбург, а по матери внук британского короля Эдуарда Седьмого. Чемпион Олимпиады 1928 года по парусному спорту. В эту войну занимал высокий пост в эмигрантской норвежской армии, был другом Франклина Рузвельта и многих американских политиков и военных, имел награды: «Легион Почета» США, «Баню», «Подвязку», Викторианский крест от англичан. В сорок четвертом вступил в освобожденный Осло вместе с британским десантом, принял капитуляцию немцев. Сорок семь лет – зрелый политик, самый возраст для короля.
И – ярый америкофил и англофил. Благоразумный и высокообразованный, как эти джентльмены.
– Ваш сын истинный патриот Норвегии, – ответил Перри, – состоит в «Асгарде» с самого его начала. И он считает, как патриот, что для блага страны и народа будет лучше так, как хотим мы. Но не беспокойтесь, для него, как и для всех, вы умрете от сердечного приступа. После напряженной беседы между нами – факт ее скрывать никто не будет, в отличие от содержания. В вашем возрасте не следовало бы так волноваться!
– Дурачье, торгаши! – закричал король. – Знаю, вы всегда хотите «воевать, когда будем готовы»! Но разве можно быть готовым к Рагнареку?! А это именно он, битва между светом и тьмой, свободой и тиранией, цивилизацией и коммунизмом! Вы никогда не будете готовы – а этот мир обречен, может, он и протянет еще сколько-то, но дальше будет лишь хуже! Может, мы и проиграем – но это шанс! Слышите, вы!!!
Он кричал – уже в закрывшуюся дверь. А врач умело и привычно делал свою работу. Рукав разрезать (это ведь логично, при оказании помощи больному?), и укол.
Лучше не отдавайте своих домашних питомцев на усыпление! Потому что подобные препараты парализуют дыхательные мышцы, а сознание остается до конца! И смерть становится подобна погребению заживо – боли нет, а не вдохнуть… так что умер король Хокон Седьмой быстро, но не легко!