И вот появился Кавинант, безразличный к ней, нечувствительный к ней. У него была аура горькой усталости. Борода затемняла его лицо, доказывая, что у него не было ни капли, ни на йоту веры в свое предназначение. Он выглядел как Неверящий, как неверующий. И его присутствие, казалось, унижало Высокого Лорда.
Разные угрюмые мысли проносились в голове Троя, но одна была преобладающей. Было кое-что, что ему следовало сказать Кавинанту – не потому, что Кавинанту это было бы полезно, но потому что он, Трой, не хотел оставлять никакого сомнения относительно этого в мыслях Кавинанта.
Вомарк дождался, когда Елена повернулась поговорить с Морэмом.
Тогда он подвел Мехрила сбоку к Кавинанту. Без предисловий он резко сказал:
– Я хочу сообщить тебе еще кое-что прежде чем мы выедем. Я хочу, чтобы ты знал, что я выступал против тебя перед Советом. Я сказал им, что ты сделал с дочерью Трелла.
Кавинант приподнял бровь. После паузы он сказал:
– И тогда ты обнаружил, что они уже все знают об этом.
– Да, – на мгновение он удивился, откуда Кавинанту это известно. А затем продолжил:
– Поэтому я потребовал, чтобы объяснили, почему они так полагаются на тебя. Я сказал им, что они не могут позволить себе тратить время и силы на реабилитацию людей подобных тебе, в то время как им следует беспокоиться о Фауле.
– И что они ответили?
– Они стали извиняться за тебя. Они сказали, что не все преступления совершаются порочными людьми. Они сказали мне, что иногда и хороший человек совершает дурное из-за боли в душе. Как Трелл. А Морэм сказал мне, что лезвие твоего Неверия обоюдоостро.
– И это тебя удивило?
– Да! Я сказал им…
– Тебе бы следовало ожидать этого. Или, по-твоему, о чем эта клятва Мира? Это – акт прощения прокаженных – таких как Кевин и Трелл.
И если бы не было прощения, то каждый преступник был бы навсегда потеря для людей.
Трой уставился в серое и мрачное лицо Кавинанта. Тон Кавинанта обескуражил его. Слова его казались издевательскими, циничными, но за ними была печать горечи, намек на самоосуждение, которых он не ожидал услышать. И снова он разрывался между гневом на безумие упрямства Неверящего и удивлением степенью глубины душевной раны Кавинанта. Неясный стыд заставил его почувствовать, что ему следует извиниться. Но он не мог заставить себя зайти так далеко. Вместо этого он издал затяжной вздох и сказал:
– Морэм тоже предлагает мне быть терпеливым с тобой.
Терпение… Хотел бы я, чтобы оно у меня было. Но дело в том, что…
– Я знаю, – пробормотал Кавинант. – Дело в том, что ты начинаешь уже обнаруживать как ужасна вся эта ответственность. Дай мне знать, когда ты начнешь чувствовать себя неудачником. Мы будем соболезновать вместе.
Это уязвило Троя. – Но я вовсе не собираюсь быть неудачником! огрызнулся он. Кавинант сделал неопределенную гримасу. – Тогда дай мне знать, когда ты достигнешь своих целей, чтобы я мог тебя поздравить.
С усилием Трой проглотил свой гнев. У него не было настроения быть терпимым к Кавинанту, но скорее ради себя – и ради Елены – чем ради Неверящего, он сказал:
– Кавинант, я действительно не понимаю, в чем твои затруднения. Но если есть что-нибудь, что я могу сделать для тебя, я это сделаю.
Кавинант не ответил на его взгляд. С сарказмом по отношению к самому себе Неверящий пробормотал:
– Возможно, мне это действительно потребуется. Трой пожал плечами. Он наклонился, чтобы своим весом дать команду Мехрилу двинуться по направлению к Первому Хафту Аморин. Но потом увидел, что к ним от ворот Твердыни широкими шагами направляется хатфрол Торм. Он придержал Мехрила и подождал гравлингаса.
Когда Торм остановился перед ними, он поприветствовал их обоих, затем обернулся к Кавинанту. Обычно шутливое выражение на его лице было прикрыто рассудительностью, когда он заговорил:
– Юр-Лорд, можно мне обратиться к вам?
Кавинант сердито полыхнул на него взглядом из-под бровей, но не отказал.
После краткой паузы Торм сказал:
– Вы вскоре уедете из Ревлстона, и может быть пройдет еще сорок лет, прежде чем вы снова вернетесь.
Возможно я и проживу еще сорок лет, но шансы на это слишком малы. А я все еще перед вами в долгу. Юр-Лорд Кавинант, можно я сделаю вам подарок?
Он вытащил и протянул гладкий кривобокий камень размером не больше его ладони. Его вид поразил вомарка. Он создавал впечатление прозрачности, но сквозь него ничего не было видно; он, казалось, открывался в несметные глубины, образуя провал за видимой материей ладони, а затем воздуха и земли.
Потрясенный, Кавинант спросил:
– Что это?
– Это Оркрест, уникальный кусок Одного Камня, который является сердцем Земли. Земная Сила изобилует в нем, и он может послужить тебе в самых различных ситуациях. Ты его примешь?
Кавинант не отрывал глаз от Оркреста, как будто в предложении Торма было что-то издевательское. – Я не нуждаюсь в Нем. – Я предлагаю тебе его не потому, что ты нуждаешься в нем, – сказал Торм. – У тебя есть Белое Золото, и ты не нуждаешься в моих подарках. Нет, я предлагаю его из уважения к моему старому другу Биринайру, которого ты спасал от огня, пожиравшего его. Я предлагаю его в благодарность за храбрый поступок.
– Храбрый? – невнятно пробормотал Кавинант. – Я не делал этого для него. Разве ты этого не знаешь?
– Поступок был сделан твоей рукой. Никто в Стране не смог бы сделать такого. Ты его примешь? Кавинант медленно протянул руку и взял камень. Когда его левая рука охватила его, камень изменил свой цвет, восприняв серебряный блеск от его обручального кольца. Заметив это, он быстро засунул его в карман своих штанов. Затем прочистил горло и сказал:
– Если у меня когда-нибудь… если у меня когда-нибудь будет такая возможность, я постараюсь достойно рассчитаться за это.
Торм ухмыльнулся. – Учтивость подобна глотку из горного потока. Юр-Лорд, я до глубины сердца убежден, что за твоими угрожающими бровями – ты удивительно учтивый человек.
– Теперь ты надо мной смеешься, – хмуро ответил Кавинант.
Хатфрол рассмеялся, будто это была острота. Веселым шагом он направился обратно в Твердыню.
Хайл Трой нахмурился. Казалось, каждый в Ревлстоне видел в Кавинанте что-то, чего он постичь никак не мог. Чтобы убежать от этой мысли, он рысью послал Мехрила прочь от Кавинанта к своей армии.
Вскоре, чуть ниже по холму, к нему присоединилась Первый Хафт Аморин, и вместе они недолго поговорили с верховыми вохафтами, которые ехали с барабанами. Трой рассчитал темп, который хотел, чтобы они установили, и убедился, что они знают его на память. Получилось быстрее, чем темп, в котором он их тренировал, но он не хотел, чтобы его армия опоздала. В глубине души его раздражала даже эта утренняя задержка начала марша. Солнце полностью поднялось над горизонтом, Боевая Стража уже пропустила зарю.
Он обсуждал с Первым Хафтом особенности лежащих по ходу марша местностей, когда по армии пробежал шумок. Все воины повернулись к великой Твердыне. Лорды Тревор и Лерия наконец прибыли.
Они стояли на вершине башни, защищавшей ворота Ревлстона. Между собой они держали узел голубой ткани.
Когда все Лорды были в сборе, обитатели Твердыни начали проявляться на южной стене. Они суетливо занимали балконы и выступы, заполняли окна и толпились на краю плато, голоса их вплетались в рокот ожидания.
Оставив Аморин с армией, вомарк Хайл Трой поднялся к вершине холма, чтобы занять свое место рядом с Лордами, в то время как Тревор и Лерия копошились возле высокого флагштока на вершине башни. Кровь его неожиданно вскипела от рвения, ему захотелось что-то закричать, швырнуть какой-то свирепый вызов Презирающему.
Когда Тревор и Лерия были готовы, они махнули рукой Высокому Лорду Елене. По их сигналу она тронула Мирху пятками и галопом поскакала в сторону от своих верховых спутников. Остановилась она на небольшом расстоянии между стеной Твердыни и основной массой Боевой Стражи. Пустив Мирху узким кругом, с Посохом Закона, поднятым высоко над головой, она прокричала воинам и обитателям Ревлстона «Хей!» Ее ясный крик эхом отразился от скалы, подобно звучанию фанфар, и сразу же ему в ответ раздался трепещущий крик мириадов голосов: «Хей!»
– Мои друзья, люди Страны! – крикнула она, обращаясь ко всем. – Время пришло. Перед нами война, и мы выходим на марш навстречу ей. Слушайте меня все! Я Высокий Лорд, хранитель Посоха Закона – поклявшаяся и присягнувшая на службу Стране. По моему требованию мы начинаем марш на битву с Серым Убийцей – ради спасения Земли выставить против него все наши силы. Слушайте меня! Я, Елена, дочь Лены, говорю вам: не бойтесь! Имейте сильное сердце и крепкие руки. Если это лежит в пределах наших возможностей, мы одержим победу!
Она высоко держала Посох и поймала им ранний луч солнца. Волосы ее сверкали над головой диадемой, а золотой ранихин нес ее как подношение широкому дню. На мгновение она имела вид предлагаемой жертвы, и Трой почти задохнулся от страха потерять ее. Но ничего жертвенного не было в ее высоком звенящем голосе, когда она обращалась к народу Ревлстона.
– Не ошибайтесь. Угроза эта сурова, она – самая серьезная опасность нашего времени. Может случиться, что будет потеряно все, что мы когда-либо видели, слушали или чувствовали. Если нам суждено жить дальше – если Стране суждено жить дальше – мы должны вырвать эту жизнь у Презирающего. Это та самая задача, перед которой не выстояли Старые Лорды, предшествовавшие нам.
Но я говорю вам: не бойтесь! Предстоящая битва – это наше величайшее испытание, это мера нашей души. Это наша возможность полностью отречься от Осквернения, которое разрушает то, что оно любит. Это наша возможность придать форму мужества, служения и веры каждому камню нашей судьбы. Даже если мы падем, мы не отречемся.
Но я не верю, что мы падем. – Взяв Посох в одну руку, она протянула его прямо к небесам, и яркое пламя вспыхнуло на его конце. – Слушайте меня все! – воскликнула она. – Слушайте Посвящение Военного Времени. – Она открыла рот и начала петь песню, которая пульсировала словно гордый ритм барабанов.