единенный флот некоторых европейских держав, турецкого султана и египетского паши, – всего до трехсот судов с десантным войском и нужными снарядами, что вскоре прибудет Сафер-бей Зоноков в сопровождении прежде посланных от шапсуг депутатов на двух судах, нагруженных единственно свинцом и порохом, и что сами они остаются между ними как залог исполнения всего обещанного.
Эти ложные разглашения вновь произвели всеобщее волнение в народе, который начинал уже тяготиться понесенными от войны бедствиями. Теперь положено в случае продолжения военных действий вооружиться поголовно и действовать единодушно. С предложением о прекращении военных действий положено три раза послать к начальствующему здесь войсками.
Справедливость этого известия отчасти подтвердилась. Вслед за отрядом прибыли в Геленджик посланные от шапсугов и натухайцев. Они объявили мне, что народ решается прекратить военные действия, что король английский взял на себя быть посредником между ними и русским правительством. В полной уверенности, что не поверят мне, я однако же объяснил им по мере возможности, что они обмануты английскими бродягами.
Нет сомнения, что посредничество английского короля, соединенный флот и обещаемый десант с нужными воинскими снарядами, – все это есть наглая ложь со стороны английских агентов. Не менее того закоснелые в невежестве горцы верят этому и в надежде на обещаемое пособие предпринимают сопротивляться всеми зависящими от них средствами.
Я объявил посланным, что без разрешения вашего высокопревосходительства не могу прекратить приказанных мне действий, и они просили, чтобы уведомить их о получении ответа вашего по этому предмету. Генерал-лейтенант Вельяминов»[150].
Бороться с английским влиянием русским военным было непросто. Но тем не менее сведения о делах и делишках британских эмиссаров русская военная разведка получала регулярно. На Кавказе у русских были лояльные им князья, старейшины, была и завербованная агентура, кто мог бы за деньги как-то оказывать содействие, формировать горское «общественное мнение». Но вот имен этих людей история не сохранила, в отличие от имен агентов и разведчиков в Средней Азии. Хотя, может быть, конечно, где-то в секретном военном архиве на пыльной полке лежат данные на тех героев, которые порой ценой жизни добывали столь нужные для Петербурга сведения. А они точно были. Ведь были точные аналитические отчеты о происходящем в горах. Например, такие, где содержатся подробные установочные данные на шпионов, их пособников и подготовлены оперативные материалы об их деятельности.
«Рапорт начальника Черноморской береговой линии, генерала Раевского (от 8 апреля 1838 года за № 8) командиру отдельного Кавказского корпуса, генерал-лейтенанту Головину.
В 1836 году, в июне месяце, натухайцы и шапсуги имели близ урочаща Варданэ собрание, целью которого было вступить под покровительство России. Два англичанина внезапно явились посреди сборища, вручили старшинам знамя английского короля и именную грамоту с обещанием покровительства Англии и пажа египетского. Умы взволновались и, вместо покорности, горцы разошлись, положа единогласно умереть за свою независимость. Почетнейшие старшины были готовы к отплытию с англичанами, чтобы испросить помощи вышеупомянутых держав. Англичане эти были – купец Белл с товарищем – деятели возмутительной пропаганды; они, с помощью своего сообщника Сефир-Бея Зонока, пристали к черкесским берегам близ устья речки Макужи.
Сефир-Бей, родом из шапсугских князей, еще в детстве за буйный нрав был продан родителями туркам. Оттуда он бежал в Одессу, где благосклонное начальство приняло его в лицей; потом он поступил в 12-й егерский полк и прибыл с ним в Черноморию. Узнав о смерти родителей, Сефир-Бей обокрал полкового командира и бежал восвояси, где получил оставшееся ему наследство. Состоя на турецкой службе и уже в чине бим-баши (полковника), он, в 1828 году, был взят в плен в крепости Анапа. На следующий год, выпущенный из плена, он возвратился в Турцию и жил попеременно в Трапезонде и Синопе. Там, войдя в сношение с английскими агентами, Сефир-Бей первый дал им средства вступить в землю горцев. Сам же он отправился в Константинополь, откуда вслед за Беллем выслал в Батум восемьдесят бочек пороху для постепенного доставления горцам на мелких судах.
В то же время новый английский агент, именем Лонгворт, выехал из Трапезонда и, при помощи Сефир-Бея, пристал к джигетскому берегу, что за Гаугою, на север от Абхазии… Лонгворт также предъявил грамоты, кои убеждали горцев не покоряться России и обещали им вспоможение. Джигеты оказали ему большие почести, с восторгом поверили ему и с почетнейшими старшинами проводили его к Геленджику, где Лонгворт соединился с Беллем.
Послы от шапсугов, натухайцев и джигетов прибыли в августе месяце в Константинополь. В это время султан, по требованию нашего правительства, приказал сослать Сефир-Бея в Базарджик, что близ Филипополя. Однако же Сефир-Бей успел с англичанами уверить горцев, что мнимая его ссылка вымышлена для обмана русских и что он весною опять прибудет к черкесским берегам с вспомогательным войском; при этом он умолял их не покоряться России, избрать из всех главных поколений по одному почетному старшине, которым и ожидать его прибытия в Цемесской долине, при Суджукской бухте. Посланные возвратились к концу декабря, а в первых числах января шумное собрание, многочисленнее прежних, уже стеклось при реке Атакуши; оно единодушно согласилось на предложение Сефир-Бея и тут же назначило требуемых старшин. Горцы, проведав об угрожающей им весною 1837 года экспедиции генерала Вельяминова, новым собранием положили отправить в Константинополь двух узденей 1-й степени – натухайца Магомета Коас и шапсуга Куриака Цинамес. Им поручено было узнать, можно ли надеяться на обещанное покровительство и умолять об отправлении к горцам вспомогательных войск. При самом же отъезде (в первых числах апреля) английские агенты прибыли на берег губы, что на север от Геленджика. Это был Белл с товарищами. Захваченный в предыдущую осень нашими крейсерами в Суджукской бухте на шхуне Вихсен и едва освобожденный, Белл вновь приехал из Константинополя. Достойно замечания, что английский посол уговорил собрание отказаться от всяких переговоров с русскими до получения дальнейших распоряжений. Собрание шапсугов и натухайцев немедленно сообщило об этом абадзехам и джигетам, приглашая их действовать согласно с ними.
Вскоре Лонгворт с товарищем прибыл в Пшаду на турецком судне, нагруженном свинцом и сталью; вслед за ним явился Наго-Измаил, посланный Сефир-Беем. Белл, Лонгворт и Наго-Измаил вручили горцам бумаги от имени Сефир-Бея и английского правительства. В этих бумагах советовали горцам явиться к русским с обещанием прекратить набеги в наши границы и с требованием, чтобы и русские, с своей стороны, прекратили военные действия и чтобы Россия, не имеющая на них права, признала, по примеру Англии и других держав, независимость горцев. Если же русские, сказали англичане, не прекратят военных действий, сообщите о том в Константинополь через Наго-Измаила, и к вам приплывет союзный флот европейских держав, султана и египетского паши, состоящий из трехсот судов, с десантным войском и нужными снарядами; мы у вас останемся в залоге обещаний. 15 мая генерал Вельяминов прибыл с отрядом в Геленджик. К нему явились посланные от шапсугов и натухайцев с вышеописанными предложениями и с решительным отказом в покорности, причем объяснили, что король английский взял на себя посредничество между ними и русскими.
Несмотря на старания англичан, горцы не могли иметь на долгое время несколько тысяч войска в постоянном сборе; средства к существованию войска скоро истощились, а способов к подвозу продовольствия не было; по причине безначалия между ними каждый по произволу оставлял сборище.
Белл выписал из Трапезонда на пять тысяч турецких пиастров пороху; судно было захвачено нашими крейсерами, но порох был уже выгружен. Лонгворт на большой турецкой лодке доставил железа, серы и других припасов на тридцать тысяч пиастров.
В начале осени новые агенты, именно капитан Морринг и лейтенант Иддо, прибыли к черкесским берегам на английском купеческом двухмачтовом судне, нагруженном военными припасами. Судно сие миновало Фазы (что почти в тридцати пяти французских милях на западе от Трапезонда по южному берегу Черного моря) и пристало неподалеку от Геленджика, у небольшого залива Дживка. Судно сие, по словам черкесов, прибыло из Англии. В ноябре они снова приезжали в Синоп. Капитан Морринг и находившийся при нем ренегат поляк Пашинский обещали весною возвратиться на Кавказ и соединиться с Беллем и Лонгвортом. Лейтенант же Иддо отправился в Англию с образчиками серы, свинцовой и другими металлическими рудами, найденными в горах. Добывание этих металлов, говорили англичане горцам, должно служить на гибель русским.
Ныне англичане ласково принимают наших беглых солдат, особенно поляков, стараясь вооружать их против нас, но старания их до сих пор неуспешны. Беглые большей частью обращались в рабов, продавались в Трапезонде; откупщики медных руд покупали их для работ; но с построением новых крепостей и при большей бдительности крейсеров вывоз стал затруднителен; в горах цена на рабов падает, и число беглых, живущих там на свободе, увеличивается. Уже в стычках с горцами доходили до нашей цепи стрелков крики на польском языке: “цельте в черных”. Беглые, в черкесской одежде, друг другу сими словами означают попадать в наших офицеров.
Захватить живыми сих англичан, всегда вооруженных и тщательно охраняемых кунаками, почти невозможно. Один этого не сделает, а между несколькими – тайна не сохранится, потому что зачинщики устрашатся кровного мщения, которому они неизбежно подвергнутся с семействами. Для тайного убийства достаточно одного человека, но и предложить таковую меру постыдно. Остается одно верное и законное средство.