— Козырь, — голос Пономаря стал железным, и травинка в его губах замерла. — А ты меня ни с кем не спутал? Я когда своих закладывал? Ты велик мой видел? Я, пока ты спал, проехал вокруг, посмотрел. Нет тут никого, кроме нас с тобой.
— Ладно. Ты ежели чего, помни, Козырь в должниках ходить не любит.
Машина показалась на проселке через час. Пономарь и Козырь вышли на опушку навстречу черной «эмке». Двое парней, явно блатного вида, выбрались из машины и отошли в сторону, пропуская Ворона. Вор в неизменной фетровой шляпе и хорошем костюме шагнул в траву, осмотрелся, сняв шляпу, вытер лысеющую голову носовым платком.
— Как тут, тихо? — спросил он.
Козырь в замешательстве посмотрел на Пономаря, но тот толкнул его локтем — давай, к тебе вопрос-то.
— Нормально все, Ворон, — заверил Козырь. — Ментов нет, местные не шлялись. Под утро вот Пономарь на велике, как пан, приехал. Он подтвердит.
— Как пан, говоришь, — повторил Ворон с ленцой в голосе и стал обмахиваться шляпой. — Значит, так. Полуторка следом идет, ей сюда ходу — пятнадцать минут. Водила наш человек, он в курсе.
Пономарь удивился, что никто не переспрашивал и не удивлялся. Значит, то, что сейчас должно произойти, — дело привычное. Вот паскуда Ворон. Мог бы и предупредить.
— Вот он, — Ворон ткнул пальцем в одного из приехавших с ним парней, высокого костлявого с большим кадыком, — знает, что снимать и куда нести. Первым делом все за кусты скинете, а потом на место перетащите. Ты, Пономарь, останешься здесь, на дороге. Тебе сегодня на шухере стоять. Волына при себе?
Пономарь нехотя распахнул старенький невзрачный пиджак — за поясом торчали два немецких «Парабеллума». Все посмотрели на его оружие молча. И только Козырь не удержался:
— Зря ты ихние игрушки берешь. К ним и маслин не достать, а если заметут, так еще и «116 пополам»[5] припаяют. А это верная стенка.
— «ТТ» ненадежен, — спокойно ответил Пономарь. — У него подгонка деталей с такими зазорами, что мышь пролезет. И магазин может выскочить в самый неподходящий момент, и патрон в стволе перекосить из-за люфта. А у «нагана» спуск тугой. Точность стрельбы страдает. Я просто так ничего не делаю. Себе дороже потом выходит.
— Ладно вам, — махнул рукой Ворон. — Время идет. Давайте в лес, приготовьте место, чтобы потом не мешкать. Машину держать долго нельзя, у водилы есть начальство, оно тоже за часами следит. И нам тут торчать нечего, на лишние вопросы нарываться. Пономарь, останься со мной.
Когда все уголовники ушли в лес, видимо, для того, чтобы открыть тайник, Ворон закурил и посмотрел на Пономаря внимательно.
— Слышь, а чего это Козырь жмется, как будто у него штаны мокрые? Ты его тут не с бабой застал?
— Нет, — засмеялся Пономарь. — Бабы не было. Все тихо и скрытно. Да и я еще тут покатался, осмотрелся. Не бывает засад без следов. Вы все курите, нюх потеряли, а я не курил никогда. Я не только запах дыма учую издалека, я даже дыхание курящего человека чувствую. Пару раз мой нюх мне жизнь спасал. Чуть-чуть не нарвался на ментовскую засаду. А ты что, не веришь Козырю?
— А я никому не верю, — прищурился Ворон и снова пристально посмотрел в глаза Пономарю. — Я и тебе не верю. Просто одним я не верю меньше, другим больше. Козырь дурак, хоть и преданный. Чаще дуракам веры больше. Умный всегда о своей выгоде думает.
— Мне сейчас выгодно с тобой дружить, Ворон, — ответил Пономарь, спокойно выдержав взгляд вора. — Я тут никого не знаю, а у тебя все козыри на руках.
— Правильно, потому я тебе пока и доверяю. Знаю, что сейчас тебе мои козыри нужнее. Не боись, Пономарь, свой куш ты получишь. И побольше, чем некоторые. Главное, будь на моей стороне.
— А я на твоей строне, — пожал Пономарь плечами и тут же посмотрел вдаль, на опушку леса.
Полуторка с расшатанными выщербленными бортами имела гражданские номера. Водитель в затертой до дыр кожаной летной куртке выскочил из машины и стал деловито открывать задний борт. Из леса уже спешили уголовники Ворона. Несколько ящиков с консервами, сухарями и концентратами оказались на земле. Водитель еще закрывал борт, а первые ящики уже понесли в лес.
Пономарь, как ему было велено, зорко смотрел по сторонам. Номер машины он запомнил. Откуда продукты, узнать не проблема. Это не с военных складов, скорее всего со складов медицинских или общепитовских. Не слабо Ворон прикормил кого-то. И дело у них поставлено, с накладными, наверное, порядок полный. Ладно, пахан, запомним мы этот твой канальчик. И местечко это тоже запомним. Не веришь, говоришь, никому? И правильно делаешь. В наше время верить никому нельзя.
— Ну, все, поехали, — отряхивая шляпу от паутины, сказал Ворон.
— А хлопцы? — Пономарь оглянулся на деревья.
— Поехали, поехали. Не твоя это забота. Велосипедик свой завтра заберешь. В городе.
Глава 4
Когда Васильев вернулся в Управление НКВД в Ровно, его там ждала телефонограмма от Бессонова с приказом срочно выехать в Загору с личным оружием и сухим пайком на трое суток. Нашли они там что или Владимир Сергеевич просто почуял след? Нюх у него на врага, это Васильев знал хорошо, был феноменальный. Неужели прочесывание лесного массива что-то дало?
До самого вечера по разбитым дорогам, объезжая незасыпанные воронки и ныряя в глубокие промоины, служебная машина из управления везла капитана Васильева на юг от города. Когда уже смеркалось, она остановилась возле здания отдела НКВД на транспорте на узловой станции Глинск-Загура.
Бессонов сидел в прокуренной комнате оперативного отдела с каким-то лейтенантом, который на разложенной карте объяснял ему схему охраны силами патрулей НКВД путей, стрелок и перегонов.
— Здравия желаю. — Васильев бросил на стул свой характерно звякнувший вещмешок и поставил рядом автомат.
— Ага. — Бессонов выразительно посмотрел на вещмешок. — Ну, ты вовремя. Знакомьтесь: это капитан Васильев, мой напарник из Москвы, а это лейтенант Санько из местных. Мы закончили свои дела, пошли, Алексей, нам тут комнатушку выделили для ночлега с раскладушками и горячим чайником.
Васильев понял, что командир не хочет говорить о делах при лейтенанте. Правильно, свой-не свой, а лишнего знать не положено никому.
Окно жилища, куда их привел Санько, выходило на служебный двор. Посередине комнаты стоял большой стол. Несколько расшатанных стульев сиротливо жались у стены, там же были разложены две вылинявшие немецкие раскладушки с продавленным брезентом. Большой алюминиевый чайник приветливо шумел на керосинке.
Через несколько минут был накрыт стол. Две банки мясных консервов, вскрытые ножом, буханка черного хлеба, душистое сало, соль на газетке, зеленый лук с чьего-то раннего огорода.
Бессонов расплескал из фляжки по мятым, видавшим виды кружкам водку.
— Ну, Леша, давай за победу! Пока наши ребята там на фронте жизни свои не жалеют, гонят фрицев с нашей земли, нам с тобой здесь ох как потрудиться надо. Так потрудиться, чтобы немцам здесь жарче, чем на фронте, было!
— Давай, — кивнул Васильев, поднимая свою кружку. — За победу, за тех наших ребят, что не дожили, пали от предательских пуль и ножей.
Они выпили и смачно захрустели луком, потом принялись за хлеб с салом, попутно поддевая кончиками армейских финок консервированное мясо.
Васильев молчал. Владимир Сергеевич сам знает, когда начать разговор. Бессонов снова взялся за фляжку, плеснул в кружки и решительно завинтил крышку.
— Ну, давай еще по маленькой для прочистки мозгов и чтобы спалось хорошо.
Они закусили. Только когда Васильев заскреб кончиком ножа по днищу пустой банки, Бессонов, наконец, заговорил о деле.
— Давай коротко, что у тебя там за два трупа в Оржеве?
— Судя по всему, два окруженца. Переоделись в гражданское давно, чтобы внимание не привлекать, но при себе и медальоны были, и документы. Женщина их увидела, они ее убили, как свидетеля. Девчонку не заметили, она потом на дорогу выбежала и машину с саперами остановила. Живыми их взять саперы не сумели. Тела и вещи в управлении у криминалистов. Вряд ли у них были связи с местным националистическим подпольем. Я посмотрел карту передвижения их частей за последние месяцы. Они уже дней сорок по нашим тылам топают.
— Ладно, хрен с ними, с окруженцами, — Бессонов поковырял в зубах спичкой и, откинувшись на спинку стула, вытянул уставшие ноги под столом. — Значит, смотри, что у нас здесь делается. Мы прочесали район всеми силами, которые сумел для нас собрать Воротников. Естественно, никакого подполья не обнаружили, пособников не вскрыли. Да я и не особенно надеялся на такой результат. Но нашумели мы там прилично. И это очень хорошо.
— Народ здесь в общении тяжелый, — подтвердил Васильев, вымакивая хлебом из пустой банки мясной жир. — Треть нас ненавидит, как и немцев. Треть боится и нас, и немцев, и националистов. А оставшаяся треть — это люди, которым все равно, какая власть и как она называется. Они при любой власти устроятся или просто забитые до такой степени, что даже не задумываются об этом. День прожили, никто не умер, и слава богу.
— «Западники» — одно слово, — вздохнул Бессонов. — Представляешь, Леш, мы прочесали чуть ли не весь путь, что прошла банда. Их командир нес при себе письмо, которое получил от их подрайонного вожака в Остроге. При себе держал. Значит, не время было отдавать, не дошли еще до места. А вот под Здолбицами в лесном массиве они остановились. По всему, пришло время кого-то ждать. А при себе у них ни взрывчатки, ни агитационной литературы — ничего. Значит, цель перемещения банды — доставка письма «почтальону» и передача его по каналу за линию фронта. А шли целой бандой потому, что письмо важное, охранять его надо было.
— А может, письмо — цель второстепенная? — предположил Васильев. — То, что при себе у них не было ничего, кроме стрелкового оружия, еще ни о чем не говорит. Тут схронов столько, что полк вооружить можно.