Опасность предательства изнутри не перестала существовать. Через две недели после раскрытия заговора в Лондоне в решающую стадию вступили тайные переговоры, которые вели граф Ньюкасл из Йорка и Хотэмы из Халла. Старший Хотэм, завидовавший Ферфаксу и разгневанный поведением Кромвеля, созрел, чтобы сдать Халл и присоединиться к партии короля. Его сын, хотя и не меньше отца был готов предать, терзался сомнениями. Он жаловался Ньюкаслу, что слишком многие из офицеров короля – жестокие и плохо воспитанные люди, и он не хотел бы служить с ними. Пока Хотэмы колебались, у их товарищей возникли подозрения. 18 июня губернатор Ноттингема, полковник Хатчинсон, арестовал капитана Хотэма. Тому удалось бежать в Линкольн, но его снова схватили. Его встревоженный отец тоже попытался бежать, но ему помешало падение с лошади, и он был отправлен в Лондон.
Катастрофы в Халле едва удалось избежать, но из долины Темзы, с Чилтернских холмов и с запада в парламент приходили плохие известия. Сэр Уильям Уоллер устремился в Уэльс и призвал жителей Сомерсета присоединиться к нему, но сделал это слишком поздно, чтобы не дать Хертфорду, принцу Морицу и оксфордской кавалерии выступить навстречу Хоптону и корнуолльской армии. Корнуолльцы упорно шли вперед. В Тонтоне местные отряды уступили им дорогу, и они беспрепятственно прошли через долину Авалона в Уэльс. Уоллер с недостойной поспешностью ушел из Уэльса перед их приходом, но принц Мориц и лорд Карнарвон с кавалерией, перейдя Мендипские холмы, следовали за ним по пятам. В ходе боя, вспыхнувшего во время его отступления, сам принц Мориц попал в плен, и, хотя он был спасен, это поразило, разозлило и унизило его.
Западная часть страны была достаточно далеко, и новости оттуда вызывали в Лондоне лишь легкое смущение. Другое дело – известия с долины Темзы и с Чилтернских холмов. Эссекс продолжал требовать больше денег и людей, в чем его в личных письмах к своим друзьям энергично поддерживал Хэмпден. В середине июня Кромвель сообщил, что королева вскоре выедет из Йорка в сопровождении 1200 всадников и 3000 пехотинцев, и нужно сделать все возможное, чтобы помешать ей. Эссекс, вынужденный действовать, постарался приблизиться к Оксфорду и дошел до Уитли, расположенного от него в пяти милях, но был отброшен при попытке пересечь Темзу в Ислипе. В дальнейшем его действия были парализованы контратакой принца Руперта, который в ходе внезапного ночного рейда ворвался в самый центр его расположения.
Действуя на основании информации, полученной от именитого дезертира из армии парламента полковника Харри, Руперт выступил из Оксфорда 17 июня с отрядом почти из 1000 человек отборной кавалерии и 800 драгун и пехотинцев. Переправившись через Темзу в Чизелхемптоне, он под прикрытием ночной темноты бесшумно прошел по территории, занятой Эссексом, и напал на расположение войск сэра Сэмюэла Люка в Стокенчерч на Чилтернском хребте. Перед рассветом он появился в спящей деревне Чиннор, где Эссекс разместил несколько отрядов, недавно прибывших из Бедфордшира. Кавалеры напугали и разогнали их и едва не настигли конвой, который направлялся в штаб-квартиру Эссекса с деньгами для войск. Во всем расположении войск Эссекса их действия вызвали тревогу и страх. После этого Руперт, сохраняя полный боевой порядок, повернул назад в Оксфорд. Он выслал вперед отряд, чтобы обеспечить себе беспрепятственный проход по мосту в Чизелхемптоне и далее на всем пути отступления. Сэр Филип Степлтон, который в отсутствие Эссекса командовал войсками в Таме, воодушевил своих людей, велел собрать всех, кого можно было найти на окрестных аванпостах, и вместе с Джоном Хэмпденом двинулся за кавалерами. Отступающий Руперт заманивал их все дальше и дальше, пока они не оказались в невыгодной позиции на поле в Чалгроуве, а потом повел всех своих всадников в атаку и разбил их. Он вернулся в Оксфорд в середине дня 18 июня, блестяще выполнив свою задачу внести сумятицу в войска Эссекса и напугать их так, чтобы они отказались от попытки блокировать Оксфорд.
В начале того жестокого и сумбурного боя Джон Хэмпден был ранен в плечо. Он с трудом вернулся в Таме, где через шесть дней скончался. «Бедный Хэмпден мертв, – писал племянник и правая рука Пима. – У меня едва хватает сил писать это слово. Никогда еще королевство не несло такой тяжелой утраты в лице одного из своих подданных. Никогда у него не было более искреннего и преданного друга». Хэмпден никогда не изменял своей верности Пиму и, возможно, своей убежденности, что в этой войне король должен быть побежден. Он, как никто другой, с непревзойденным тактом и неослабевающей энергией сглаживал сложные отношения между Эссексом и парламентом, подкреплял доверие к нему, поддерживал его требование денег, оправдывал и извинялся за ворчливый тон его писем. В его лице умер обладавший наибольшей силой убеждения и повсеместно популярный член партии парламента, тот, кого все считали ее самым благородным представителем. Человек огромной политической проницательности, который мастерски вел свои собственные дела и дела парламента, он был бессознательно ненавидим теми, включая Эдварда Хайда, кто, как они считали, был обманут его сладкими речами в поддержку политики, о которой они потом пожалели. Но очень многие его любили, и образ безупречного патриота, закрепившийся за ним, когда он вступил в противостояние с королем по поводу «корабельных денег», остался с ним до конца. Искренняя вера может сочетаться с умным расчетом, а благородные взгляды не всегда противоречат прозорливости в каждодневной политической борьбе. Джон Хэмпден был хорошим парламентарием в политическом смысле слова, но он был хорошим парламентарием и в самом широком смысле.
Его чистые помыслы были свободны
От любой скверны. Он ценил друзей,
Хорошее поместье и цели, которые ставил себе сам,
Высокое положение или что-то еще,
Но не выше чистой совести и любви нации…
Анонимный поэт, опубликовавший эту элегию в Лондоне, сказал правду, и солдаты, и коллеги по парламенту, которые несколько дней спустя шли за его телом до места упокоения среди буковых лесов его поместья, знали цену лидера, которого потеряли.
Используя информацию, полученную от Харри, Руперт усилил свои рейды в Чилтернс и на дорогах, ведущих в Лондон. Его отряды активно добывали фураж в Бэкингемшире, угоняли крупный рогатый скот и упитанных овец из долины Эйлсбери, проносились через парламентские аванпосты и грабили деревни, снабжавшие Лондон. Через неделю после Чалгроув отряд под началом полковника Харри промчался через Чилтернс и разорил Уэст-Уиком. В ту ночь лондонцы в панике простояли всю ночь с оружием в руках. Без Джона Хэмпдена, который мог бы сдержать ее, палата общин отреагировала на возмущение лондонцев, резко потребовав от Эссекса покончить с Рупертом. Эссекс, измученный кавалерами и болезнью, косившей его армию, и без того ослабленную дезертирством и постоянной нехваткой денег, и с трудом поддерживавший порядок, бросил им в ответ угрозу отставки. Пим, который добавил к своим обязанностям бремя Хэмпдена, утихомирил палату общин, польстил командующему и на время восстановил спокойствие.
Не успел он это сделать, как из Йоркшира сообщили о куда худшем поражении. Лорд Ферфакс и его сын, надеясь раз и навсегда избавить Западный Райдинг от кавалеров, собрали вместе все свои силы из Лидса и Галифакса и двинулись в сторону Бредфорда, к которому быстро приближалась плохо вооруженная, но намного более многочисленная армия Ньюкасла. Сэр Томас Ферфакс, уступив своему отцу право командовать сражением, сам командовал только кавалерией. 30 июня прямо перед Бредфордом на Эдвалтонской пустоши они сошлись с основными силами роялистов, состоявшими примерно из 15 000 пехотинцев и 4000 всадников. Кавалеры заняли тропы и коттеджи на краю пустоши, но были выбиты оттуда решительной атакой сил парламента. К несчастью, этот успех был неверно истолкован, поскольку роялисты, вдвое превышавшие их по численности, по-прежнему владели господствующей высотой, и Ньюкасл ввел в дело отряд конницы, который, сделав круг под прикрытием живых изгородей и небольших холмов, внезапно напал на сторонников парламента с тыла. Решив, что они окружены, усталые солдаты Ферфакса поддались панике. Молодой Ферфакс увел часть кавалерии в сторону Галифакса, но пехота бросилась бежать на все четыре стороны. Значительная часть артиллерии была утрачена, а старый Ферфакс с большим трудом и доброй долей удачи сделал лучшее, что мог, – отступил в Лидс.
Считая Западный Райдинг потерянным, Ферфаксы решили отойти назад в Халл, где они смогли бы набрать новых рекрутов. Сэр Томас с большой ловкостью избежал встречи с силами роялистов и вернулся в Бредфорд в надежде увести оставшиеся там войска, а также свою жену и ребенка. Город, где почти не осталось боеприпасов, уже был окружен, и «карманные пистолеты королевы», как роялисты называли свои пушки, обстреливали его оборонительные сооружения. Прорыв из города был тщательно спланирован и смело осуществлен, но численный перевес оказался слишком велик, и вырваться удалось лишь нескольким отрядам. Леди Ферфакс схватили прямо на глазах ее мужа, хотя их маленькой дочке с няней удалось ускользнуть. Соединившись с войсками из Галифакса и Лидса, Ферфакс попытался перейти реку Уз в Селби, но роялисты не дали ему это сделать и оттеснили в направлении побережья Линкольншира и эстуария Хамбера. Оставив там пехоту, он погрузил жалкие остатки своей кавалерии на корабль и отплыл в Халл, куда прибыл измученным и окровавленным. Ферфакс провел 40 часов в седле, был в Селби ранен в плечо и, как ему показалось, видел, что дочь умирает прямо у него на глазах. В Халле он получил временную передышку и деньги из сундуков Хотэма, которыми смог расплатиться со своими войсками. Леди Ферфакс присоединилась к мужу благодаря галантности Ньюкасла, который отправил ее в Халл в своей собственной карете, а у ребенка после хорошего ночного сна не обнаружилось никаких нарушений самочувствия.
Отдых оказался коротким. Ньюкасл по команде из Йоркшира открыл шлюзы, защищавшие от морской воды низкие берега эстуария, и затопил всю местность вокруг Халла. У кавалерии Ферфакса не осталось ни фуража, ни воды, и ему ничего не