ало очевидно, что в его планах стояло вторжение в Шотландию совместно с ирландцами. Прибытие в штаб-квартиру короля Монтроза с его информацией могло с легкостью стать для Карла сигналом повернуть против них. Таковы были опасения, подтолкнувшие Комитет отправить английскому парламенту официальное предложение о союзе, за которое среди хаоса и волнений, царивших в Вестминстере, как за спасательный трос, ухватился Пим. Он отправил в Эдинбург делегацию во главе с молодым Вейном. Это был разумный выбор, поскольку Вейн с его искренним усердным характером мог хорошо поладить с шотландцами. К тому же он активно критиковал Эссекса, и его присутствие в парламенте, когда Пим старался вернуть главнокомандующему уверенность, было нежелательным.
В то время как Вейн и его коллеги в Лейте поднимались на борт «Антилопы» и отплывали – дорогу по суше перекрыли королевские войска, – роялисты Севера шли в наступление на Линкольншир. Силы Кромвеля из Восточной ассоциации не смогли помочь парламентскому гарнизону Гейнсборо. Город обстреливала артиллерия графа Ньюкасла, к которому стекались местные роялисты со своими людьми и деньгами. В результате Гейнсборо сдался, и остатки его гарнизона поспешили уйти из Линкольншира. Графства, над которыми нависла угроза, стремительно охватывала паника, войска дезертировали. Кромвель обрушился на колеблющиеся власти с упреками и приказывал: «Больше никаких споров, выходите немедленно все, кто может. Поднимайте свои отряды, отправляйте их в Хантингтон, созывайте всех добровольцев, подгоняйте своих лошадей». И еще: «Да, вы действительно отправили свой отряд из двух тысяч пехотинцев, но, придя, они так же быстро вернулись назад. Можно ли так спасти королевство?.. Торопитесь… Вероятнее всего, враг будет здесь в течение десяти дней».
Пока Кромвель старался консолидировать рассыпающийся фронт, Пим вернул себе контроль над Вестминстером. Неправильное распределение Гарри Мартеном взносов, которые предполагалось собрать для Уоллера, подорвало репутацию экстремистской партии. Волна критики в адрес Эссекса спала. Очередное обращение за поставками для его армии было с сочувствием воспринято палатой общин, а палата лордов опубликовала официальное подтверждение правоты его действий. Переменчивые симпатии публики отвернулись от Уоллера. Ободренный Эссекс отозвал из палаты лордов свое обращение, в котором поддержал партию мира, и 7 августа 1643 г. их пораженческие предложения о проведении мирных переговоров были отвергнуты большинством голосов палаты общин. Городские священники проповедовали необходимость войны, подозреваемые роялисты на фоне демонстраций враждебности были для большей надежности временно переведены из тюрем в трюмы кораблей, стоявших на реке, и в царившей атмосфере страха и злобы было выдвинуто скандальное предложение, что их следует продать в рабство на Барбадос. Лорд-мэр инициировал петицию против мирного договора, и у Вестминстера стали собираться толпы с криками: «Нет миру! Нет миру!» Однако их поддержка одними криками и ограничивалась, а набор рекрутов по-прежнему шел вяло. В действительности зачислено было «не менее 15 крепких парней», – издевался Mercurious Aulicus.
Но Пим хорошо знал, что укрепление армии последует, как только он вернет уверенность существующему командному составу и заставит замолчать экстремистов, чьи попытки вознести Уоллера могли лишь угробить армию Эссекса раньше, чем будет создана какая-то другая, и в результате оставить парламент ни с чем.
Трагический эпилог не заставил себя долго ждать. Когда условия мира были отвергнуты и толпы разошлись, в Вестминстер явилась большая группа несчастных женщин с запоздалой просьбой о мире. Они никак не уходили, и стража стала разгонять их пинками и бездумными выстрелами, в связи с чем имели место несколько несчастных случаев, и среди них гибель молодой девушки, которая не участвовала в демонстрации, а просто шла набрать в реке воды.
Марш прямо на Лондон обсуждался в штаб-квартире короля и до, и после взятия Бристоля. Утверждалось – главным образом гражданскими советниками, – что Лондон созрел для падения и что нужно всеми силами поддержать восстание в Кенте. Но военные сомневались, что королевская армия достаточно сильна для такого предприятия, и советовали ему до того, как он начнет долгий марш на Лондон, усилить свои позиции за счет привлечения в армию свежих сил, набранных для короля в Южном Уэльсе лордом Хербертом, и взятия Глостера. Этот непокорный пуританский город, центр торговли костуолдской шерстью, занимал ключевую позицию на реке Северн, блокируя удобный водный путь из роялистских Шрусбери и Вустера в Бристольский эстуарий, а также отрезал основным королевским армиям кратчайший путь к литейным цехам Форест-оф-Дина и региону Южного Уэльса, где маркиз Вустер и его сын по-прежнему занимались набором рекрутов. Однако решение идти на Глостер не было единодушным, и армия короля потеряла несколько дней, прежде чем начала наступление. Эта отсрочка, как позднее утверждал пуританский автор, дала находившимся в ссоре фракциям Лондона время «выпустить пар» и снова послужить общему делу. Но осада Глостера дала им нечто большее, чем время, – она воодушевила их.
Губернатору Глостера полковнику Эдварду Мэсси было, как и принцу Руперту, всего 21 год. Младший сын чеширского джентльмена, он, возможно, недолгое время служил в Голландии, до того как поступил в армию короля в качестве капитана пионеров шотландской войны 1640 г. Недовольный милостями, которые оказывались католикам или тем, кого он считал не лучше, Месси летом 1642 г. ушел с королевской службы и принял назначение парламента. В его послужном списке не было ничего, что могло бы позволить его хозяевам из Вестминстера предположить, что он будет служить их делу лучше, чем Нат Файнс в Бристоле, и, когда вскоре после падения Бристоля Мэсси неуверенно предложил начать переговоры о сдаче, все решили, что он, подобно Чолмли и Хотэмам, готов предать свою команду. Король определенно в этом не сомневался и решил идти на Глостер в полной уверенности, что он сразу же капитулирует, но Мэсси, отрезанный от помощи и новостей, просто старался выиграть время. Когда 10 августа король появился на подступах к городу, то обнаружил, что этот молодой командующий исполнен решимости сопротивляться, в чем его полностью поддерживают горожане, которые все последние дни плечом к плечу с гарнизоном трудились, укрепляя оборонительные сооружения города.
Временами, когда после череды военных поражений какая-то нация или ее часть бывает почти полностью разбитой, случается так, что очередная угроза рождает героический порыв и возвращает к жизни то, что казалось полностью уничтоженным. В 1574 г. подобный порыв позволил спасти будущее голландцев в их войне с Испанией во время знаменитой осады Лейдена. Такую же роль в английской гражданской войне суждено было сыграть осаде Глостера.
Глостер мужественно сопротивлялся королю, и внезапно Лондон вынырнул из мутного болота злобы и отчаяния, чтобы, сплотившись, помочь своему побратиму. Отряды лондонской милиции строились в боевые порядки, собирались новые полки, которые граф Эссекс должен был вести, чтобы освободить Глостер. Друзья Уоллера, огорченные и притихшие, смотрели, как подмастерья стекаются в толпы, чтобы встать под его знамена. Всего месяц назад комитет Мартена, призывавший Лондон встать «как один человек», собирал чуть больше одного человека. Теперь же «этот галантный город, понимая, в каком отчаянном положении находится Глостер, дал его светлости возможность выступить в поход с пятью новыми полками пехоты и, по меньшей мере, 1000 всадников с обмундированием для всей его старой армии и 30 000 фунтов, чтобы заплатить ей». Существующие городские пехотные полки были приведены в боевую готовность, появилось три новых, был сформирован конный полк. Генри Мартен, брошенный своими сторонниками в палате, внезапно оказался в Тауэре. Из-за своих неосторожных республиканских высказываний он был пойман на слове и обвинен в нарушении клятвенно подтвержденного намерения парламента уважать особу короля. Для Пима это стало удачным избавлением.
В разгар суеты по набору рекрутов в Вестминстер пришли новости из Ирландии. Ормонд, тщательно выбрав время, выполнил приказ короля и одним внезапным ударом исключил сэра Уильяма Парсонса и других советников, симпатизировавших парламенту, из дублинского Совета. Его персональное влияние в армии, без которого было бы невозможно существование дублинского правительства, позволило ему осуществить этот переворот, и теперь его власть стала доминирующей. Это было сделано по требованию короля прежде всего для того, чтобы ускорить заключение мира с ирландцами и чтобы Карл смог вывести правительственные войска в Англию. Известие, которое несколько недель назад вызвало бы смятение в палате общин, теперь послужило стимулом для усиления их стремления бороться с королем и его зловредной папистской политикой.
22 августа Эссекс встретил лондонские полки на Хаунслоуской пустоши. «Он подъехал к ним верхом, сняв шляпу, и поклонился». В их вещевых мешках лежал запас хлеба и сыра на неделю, а жители местностей, по которой они ехали, снабдили их пивом «в огромном количестве». В приподнятом настроении они свернули на дорогу, ведущую в Глостер. Но осада длилась уже двенадцать дней, и Нат Файнс, оправдывая свою сдачу Бристоля, предрекал, что Глостер не дотянет до прихода помощи.
Мощные королевские батареи, установленные с севера и с юга от города, практически не давали защитникам отдыха. Руперт хотел было взять город штурмом, как взял Бристоль, но это решение отклонили из опасения потерять слишком много людей. Вместо этого было решено пробить бреши в стенах Глостера, заминировав их, хотя Руперт отказался взять на себя ответственность за результат, поскольку считал, что для удачного осуществления такого плана земля слишком мокрая. Из Форест-оф-Дина на помощь были спешно вызваны минеры, и в заданное время королевские пионеры для начала перекрыли водопровод, снабжавший горожан питьевой водой, а затем перенаправили поток, крутивший их мельницы, моловшие муку.