связь. К тому времени, когда он их нашел сидящими за игрой в пикет, Эссекс был уже далеко, и их задача превратилась из перехвата в погоню. Руперт с кавалерией поспешил вперед, чтобы остановить отступающего врага. Карл и лорд Форт с пехотой и орудиями пошли следом в надежде, что им еще удастся вынудить Эссекса принять бой. Невзирая на штормовой ветер и проливной дождь, королевская армия быстро двигалась вперед. В ночь на 17 сентября кавалерия Руперта миновала Фарингтон и дошла до деревни Стенфорд-ин-зе-Вейл, король и пехота находились на несколько миль сзади в Алскоте и старались не отставать, невзирая на голод, натруженные ноги и то, что они промокли до нитки.
Эссекс был в Суиндоне. Теперь, двигаясь вперед, его войска, которые уже разжились провизией, захваченной в Сайренсестере, добавляли к своему рациону орехи, ежевику и яблоки. Однако настроение было подавленным, особенно у пехотинцев. В грязи под дождем их движение сильно замедляли краденые овцы и крупный рогатый скот, который они гнали с собой. Руперт понял, что быстрым броском на юг сможет отрезать их кавалерию от остальной армии и замедлить отступление. Рано утром в понедельник 18 сентября он напал на парламентскую конницу, когда она шла по зеленым возвышенностям Олдборн-Чейза, бывшим охотничьим угодьям короля Джона, но, несмотря на внезапность атаки, она, сохраняя строй, отступила к своей пехоте, и плотный мушкетный огонь не позволил Руперту нанести ей существенный урон. Однако он смог замедлить ее движение и сосредоточился на том, чтобы настичь Эссекса в Ньюбери и заблокировать ему дорогу на Лондон. Его другу герцогу Ричмонду, находившемуся вместе с королем, удалось поднять боевой дух Карла, и королевская пехота из последних сил устремилась вперед. Когда вечером 19 сентября Эссекс и его люди, промокшие и измученные, подошли к Ньюбери, где они надеялись найти сухие квартиры и обильную еду, то обнаружили, что кавалеры пришли туда за два часа до них.
К королю присоединились свежие силы кавалерии из Оксфорда и с Запада от принца Морица. В количестве всадников и орудий он имел преимущество над Эссексом, а его пехота ненамного уступала парламентской, но патронов было критически мало, а поставки из Оксфорда не пришли. В тот вечер на военном совете в Ньюбери Руперт высказался против того, чтобы давать бой на следующий день. Эссекс не имел возможности куда-то уйти, так что они могли позволить себе подождать, пока подвезут боеприпасы.
Руперта не послушали. На следующее утро кавалеры заняли возвышенность у Уош-Коммона, расположенную сразу же к юго-западу от города. Эссекс, штаб-квартира которого находилась в Энборне, выслал вперед полк хэмпденовских ветеранов, чтобы они захватили и удерживали Биггс-Хилл, занимавший выгодное положение у них на фланге, откуда, как он считал, они смогут вступить в бой и задержать какую-то часть королевской кавалерии. Тем временем его пехота пошла в наступление на плоском участке между Ньюбери и Уош-Коммон, весьма искусно используя, чтобы просочиться на позицию врага, возможности, которые давали проходы между живыми изгородями и огороженные овощные огороды. Очень скоро королевские мушкетеры, усталые и промокшие, как и их противники, начали испытывать нехватку патронов и больше не смогли оказывать эффективное сопротивление. Место, хотя прекрасно и подходило для мушкетной стрельбы, было слишком тесным для кавалерии и совершенно не годилось для маневров копейщиков. Руперт повел на выручку свою кавалерию, обошел врага с фланга и нанес его пехоте несколько резких ударов. Отряды лондонской милиции, которые первыми оказались на пути новой опасности, дрогнули, но Эссекс вовремя подоспел к ним, поддержал копейщиков и ободрил мушкетеров. В этом замкнутом пространстве кавалеры не могли нападать широким фронтом, и мушкетеры парламента привели маленькие отряды Руперта в состояние страшного хаоса.
К концу дня люди короля, ослабленные нехваткой боеприпасов, сдали свои позиции. Под непрекращающимся огнем мушкетеров, на который они не могли ответить, они ушли из Уош-Коммона и с наступлением ночи вернулись в город. Их потери были ужасны. Всю ночь повозки везли с поля боя под Ньюбери мертвых и умирающих. Принц Руперт, который провел в седле все время с вечера до рассвета, снова собрал свою кавалерию, чтобы напасть на врага, если утром он двинется на Лондон. В какой-то момент этой беспокойной ночи он написал короткую записку Эссексу с вопросом, нет ли у того среди пленных лорда виконта Фолкленда или его тела.
Жизнь Фолкленда, опустошенную разделенной надвое преданностью и угасшей надеждой, оборвала мушкетная пуля.
Все, что нам известно о его мыслях и чувствах в те последние дни, основано исключительно на догадках несчастного, потрясенного Эдварда Хайда, которому больше никогда не суждено было иметь такого друга. Шансы на достижение мира путем переговоров исчезли в апреле, последняя иллюзорная надежда растаяла летом, когда партия мира в парламенте окончательно проиграла. В течение следующих недель Фолкленд наблюдал, как зреет план короля получить помощь из Ирландии, и слышал о происходящем в Шотландии. Он принял участие в неистовом преследовании Эссекса, во время которого на королевских советах верховодил Руперт и другие пылкие военные, и даже мягким Ричмондом овладело возбуждение от этой погони. Все это было для Фолкленда крайне неприятно. Он видел, как война распространяется на все владения короля, как стороны становятся все более непримиримыми, а хаосу и разрушению нет конца. И даже если бы королю было суждено победить под Ньюбери и промчаться дальше до Лондона, Фолкленд опасался бы его безраздельной победы, которая могла уничтожить законное умеренное правление, в которое он верил. С таким настроением он сражался в Ньюбери как доброволец королевской кавалерии и принял свою смерть.
Среди мертвых были и два других аристократа – графы Сандерленд и Карнарвон, оба хорошо знакомые королю. Позднее говорили, что король пришел на постоялый двор, где лежал умирающий Карнарвон, и «не отходил от его постели, пока последняя надежда на жизнь не угасла». Карнарвон, вспыльчивый молодой человек с копной золотистых кудрей, не пользовался особенной благосклонностью короля. Возможно, в его лице король оплакивал всех молодых храбрецов, известных и неизвестных, которые так бесплодно лишились жизни на мокрых тропах Уош-Коммона, под стенами Бристоля и на склонах Эджхилла.
На следующий день граф Эссекс тщетно прислушивался к звукам со стороны королевского лагеря. Незадолго до полудня он продолжил свой поход в Лондон, справедливо считая, что королевские пушки и мушкетеры больше не могут ничего сделать. Единственную опасность представляла кавалерия. Эссекс поставил свою пехоту в середину колонны, которую спереди и сзади защищали конные отряды. В трех милях от города, «в конце пустоши» на узкой дороге, идущей между живыми изгородями, кавалерия Руперта напала на него сзади и мгновенно дезорганизовала движение. Парламентская конница запаниковала и едва не начала давить собственную пехоту, но мушкетеры, засевшие в кустах, открыли стрельбу и остановили атаку. Началась небольшая перестрелка и рукопашный бой. Сэр Филип Степлтон, маленький худосочный человечек, с твердым сердцем подъехал к Руперту и выстрелил в упор прямо ему в лицо. Пистолет дал осечку, и Степлтон в смятении умчался прочь от несокрушимого принца. Потрепанный, но не понесший серьезных потерь Эссекс увел свою армию в сторону Рединга, но, решив, что город не удастся удержать разумными усилиями, забрал оттуда парламентский гарнизон и завершил свой поход в Лондоне. Его встретили с энтузиазмом и поздравлениями, для чего в его большой дом на Стренде явилась делегация от Сити и палаты общин во главе со спикером и лорд-мэром. Его солдаты с лавровыми ветвями на шляпах прошли по улицам, по обеим сторонам которых собрались ликующие толпы.
Король разместил гарнизон в Ньюбери в замке Доннингтон, чтобы заблокировать «большую дорогу, по которой шла торговля Лондона с западной частью страны». Помимо этого, он великодушно и мудро распорядился, чтобы в Ньюбери был организован уход за ранеными пленными. Затем вернулся в Оксфорд, отпраздновавший королевский триумф приветственными кострами. Однако Карл понимал, что за тринадцать месяцев войны не приблизился к победе. У парламента по-прежнему была боеспособная армия, и в его руках находилась столица. Победный парад в Лондоне лишь ненадолго отвлек внимание людей от продолжающихся невзгод. Глостер был спасен, но Бристоль потерян, потерян и Эксетер, оставлен Рединг, и конца войне не предвиделось. «Все они были англичанами, – писал Балстроуд Уайтлок о сражении в Ньюбери, – жаль, что такое мужество потрачено, чтобы проливать кровь друг друга». Но в дальнейшем уже не все были англичанами, поскольку обе стороны призвали на помощь других союзников. План короля по привлечению помощи из Ирландии, как и план Пима по созданию альянса с шотландцами, зрели одновременно. С этого времени политика Ирландии и Шотландии отражалась на ходе войны, меняла ее цели и способствовала ее продолжению.
Глава 2Приход шотландцевСентябрь 1643 – март 1644
25 сентября 1643 г., когда Лондон радовался успеху в Ньюбери, члены обеих палат парламента с уполномоченными представителями из Шотландии подписали «Торжественную лигу и Ковенант». Подписание состоялось в церкви, которую теперь называли церковь Маргариты Вестминстерской. Это был не обычный светский альянс, а, говоря словами Филипа Ная, читавшего проповедь по этому случаю, клятва в «верности и преданности царю царей – Христу».
Соглашение с шотландцами стало компромиссом между непримиримыми идеями, договором, рожденным необходимостью и вскормленным иллюзорными надеждами. Приближавшаяся победа короля угрожала шотландским ковенантерам ненамного меньше, чем английскому парламенту, и они сомкнули ряды перед лицом общей опасности. Но, кроме этого, общего у них было мало.
Позднее шотландцы обвинили англичан, что те обманывали их, но в то время обе стороны вступали в альянс с открытыми глазами. Сэр Гарри Вейн, проводивший переговоры, не был и не притворялся пресвитерианцем. Но, несмотря на фанатизм, ему не нравилась идея придавать политическому договору духовную силу религиозного предприятия. Он настоял, чтобы рядом с библейским термином «Ковенант» стояло слово «лига», то есть чтобы истинный характер договора не был скрыт. Шотландцы согласились на это, как после долгих споров согласились и на изменение условий, касавшихся религии. Первоначально они требовали ликвидации епископата в Англии, на что Вейн с радостью согласился, и насаждения пресвитерианской дисциплины, против чего Вейн возражал. На этом этапе священник из Стерлинга Генри Гатри, известный своими роялистскими симпатиями, попытался разрушить альянс, выступив со страстным осуждением англичан за двусмысленность их намерений в отношении религии. Намек, что англичане скорее предпочтут секты, чем пресвитерианскую церковь, был излишен, поскольку большинство коллег Гатри очень хорошо это знали.