ывал никаких сомнений в этом вопросе и вполне цинично хотел бы, чтобы ольстерские шотландцы отказались от Прекращения и стали добычей ирландцев вместо того, чтобы, приняв его, уехать к себе домой и пополнить армию ковенантеров.
В таком клубке противоречий между лоялистами и мятежниками, католиками и протестантами, англичанами и ирландцами неудивительно, что в английских войсках короля то тут, то там слышалось какое-то возмущенное бормотание, какие-то позывы к бунту, когда из Ирландии стали прибывать эти новые проблемные союзники. Первыми были правительственные войска Ормонда, почти все протестанты и англичане или люди английского происхождения. Естественно, они высаживались в портах бристольского канала или в Честере, в тех самых регионах, которые два года назад с большим беспокойством принимали суда с бежавшими из Ирландии поселенцами. Кроме того, в прошлом Чешир в течение двух поколений отправлял в Ирландию большое число колонистов, поэтому дворяне этого региона с особенной горечью возмущались Прекращением, которое считали предательством поселенцев. Проблемы начались сразу же. Солдат из этих войск постоянно называли «ирландцами», а беженцы, обосновавшиеся в Честере, утверждали, что узнавали среди них убийц своих мужей и сыновей. Люди повсеместно вели себя враждебно по отношению к вновь прибывшим, отказываясь пускать их на постой или кормить. На западе страны в Бриджуотере войска роялистов взбунтовались и отказались служить вместе с ними. Иногда ситуация еще больше осложнялась, если солдаты правительственных войск из Дублина, которые вели тяжелую войну с ирландскими католиками, с возмущением обнаруживали в армии английского короля офицеров-католиков. Одна рота наотрез отказалась помогать паписту, владельцу замка Уордор, освобождать его дом от протестантского гарнизона, размещенного там силами парламента.
Еще в Ирландии у Ормонда возникали проблемы с некоторыми из его офицеров. Так, полковник Майкл Джонс отказался исполнять свои обязанности, перед этим подав петицию против перемирия. Ормонду пришлось арестовать профессионального шотландского военного Лоуренса Кроуфорда, который яростно возражал против перевода его войск в Англию, где им пришлось бы воевать бок о бок с папистами. Одно время губернатор Дублина, человек хорошо известный и любимый во всех слоях армии как «честный Джордж Монк», отказывался давать особую клятву верности королю, которую должны были дать все офицеры, отправлявшиеся в Англию. Ормонд, стремясь, чтобы король не потерял особо ценного профессионального воина, отправил Монка в Англию под почетной опекой в надежде, что личная встреча с его величеством разрешит его сомнения.
Осенью 1643 г. ситуация глазами парламента по-прежнему вызывала тревогу, хотя ее заметно облегчило освобождение Глостера и благополучное возвращение Эссекса. Гарнизон Рединга пришлось эвакуировать, и кавалерия Руперта могла беспрепятственно совершать рейды в Чилтернс, подвергая опасности подходы к Лондону. По-прежнему сохранялась реальная возможность, что король может заставить свою столицу сдаться раньше, чем на помощь ей придут шотландцы.
В то время как Хоптон, получивший полномочия набирать рекрутов в графствах Суррей и Суссекс, пытался продвинуться к югу от Лондона, Руперт планировал перекрыть каналы снабжения города из Мидленда. 6 октября силы роялистов под командованием сэра Льюиса Дайва захватили Ньюпорт-Пагнелл. Эссекс рассчитывал, что этот уютный маленький городок в тростниковых зарослях Бэкингемшира станет на зимние месяцы «теплым гнездышком» для его усталых солдат. Но Ньюпорт представлял собой нечто большее, чем просто удобное место для зимних квартир, он был ключевым пунктом сухопутных и речных коммуникаций, по которым в Лондон шли товары и взносы из восточных графств. После захвата его роялистами оказался перекрыт один из каналов, за счет которых жил город.
Парламент продолжал требовать денег сверх регулярных взносов. Из-за ослабления торговли акцизы приносили слишком мало. Вестминстер не мог удовлетворить законные требования армии и флота и должен был ускорить подготовку к приходу шотландцев. Решено было собрать почти 70 000 фунтов с помощью принудительного займа. Купцы-авантюристы откликнулись первыми и дали 30 000, но ресурсы Сити были истощены до предела, а роялистское пиратство в открытом море угрожало всем товарам, направлявшимся в Лондон. Кроме того, начинала чувствоваться конкуренция со стороны Бристоля. Нехватка топлива, которая очень расстраивала жителей, в случае холодной зимы стала бы серьезной проблемой, поэтому был выпущен приказ о вырубке деревьев – начиная с королевских парков – в радиусе 60 миль, чтобы обеспечить Лондон дровами. Шотландские союзники парламента перевели угольные шахты Файфшира на более длинный рабочий день и направили большую часть угля в Лондон, невзирая на требования собственных, более выносливых земляков.
Из валлийского болотного края Бреретон мрачно сообщал, что Шропшир поражен «гнилью» роялизма, а Мэсси жаловался из Глостера, что его люди дезертируют и переходят на сторону противника из-за того, что им не платят. Летнее восстание в Кенте оставило гнетущее ощущение страха перед грядущими невзгодами, особенно если Хоптону удастся наступление на Лондон с юга. Кроме того, поступали тревожные сигналы о действиях роялистских агентов. У Восточной ассоциации возникла серьезная проблема, поскольку жители Кингс-Линн отказались платить свою часть взноса, а затем внезапно объявили, что поддерживают короля, и под командованием норфолкского роялиста сэра Хэмона Лестрейнджа почти месяц с непреклонной решимостью удерживали город. Они рассчитывали на помощь маркиза Ньюкасла, который к августу стал неоспоримым хозяином Севера. Если бы он сразу пришел к ним на выручку, что он мог сделать после взятия Гейнсборо, то захватил бы графства Восточной ассоциации раньше, чем Кромвель направил свои войска на ее защиту. Но вместо этого он прислушался к мольбам йоркширских роялистов, которым хотелось видеть побежденным Халл, и позволил своим войскам заниматься осадой города, который был практически неприступным, если не считать доступ с моря. 16 сентября героическое восстание в Кингс-Линн закончилось капитуляцией, и одна из важнейших возможностей этой войны была упущена.
Пройдя через Хамбер, где не было патрулей Ньюкасла, Кромвель вошел в Халл, чтобы проконсультироваться с двумя Ферфаксами. Лорд Ферфакс как губернатор остался там, но его сын Томас через эстуарий вернулся в Линкольншир с Кромвелем, забрав с собой остатки своей кавалерии и драгун. Во время кризиса конца лета граф Манчестер сменил молодого и некомпетентного лорда Грея на посту командующего войсками Восточного Мидлендса и графств, входящих в ассоциацию. В эти тревожные недели вместе с невероятно активным и успешным Кромвелем он делал все возможное для восстановления уверенности и силы армии, от которой теперь зависело окончательное освобождение Халла и безопасность Восточного Мидлендса.
На второй неделе октября профессиональный военный из Шотландии, исполнявший от имени короля обязанности губернатора Ньюарка, сэр Джон Хендерсон, с 80 ротами кавалерии и драгун пошел в наступление на силы Манчестера, расквартированные вблизи Хорнкасла. В распоряжении Манчестера были оба Ферфакса и Кромвель, а также некоторое количество пехоты и артиллерии для поддержки его кавалерии. Все его силы не превышали половины от войск Хендерсона, но он решил, что самым разумным будет проявить инициативу. Он приблизился к Хендерсону на краю Линкольншир-Уолдс вблизи Уинсби. Кромвель, уверенный в своей дисциплинированной кавалерии, напал первым. Под ним убили лошадь, но он так хорошо подготовил своих людей, что они продолжали неустрашимо идти вперед, несмотря на происшествие с командиром и огонь кавалеров. Люди короля дрогнули. В этот момент Ферфакс со своей кавалерией ударил им во фланг, что довершило замешательство. После этого второго удара, как сообщил Манчестер, «нашим людям оставалось только преследовать убегающего врага, что они и сделали». Они взяли больше 800 пленных, а также лошадей, оружие и 26 знамен. Битва при Уинсби стала самой быстрой и легкой победой, когда-либо одержанной в этой войне, и, хотя роялисты утверждали, что вина за поражения лежит на нескольких трусах, им пришлось признать, что теперь кавалерия парламента, вопреки их ожиданиям, хорошо обучена и хорошо вооружена. Методы Кромвеля начинали говорить о себе.
В то же самое время ветеран Мелдрам освободил Халл. Мощный прилив затопил осадные сооружения роялистов, и вылазка, предпринятая гарнизоном, заставила Ньюкасла отступить, оставив часть пушек в руках врага, и еще несколько – застрявшими в грязи. Манчестер, воспользовавшись общим разбродом в рядах линкольнширских сторонников короля, потребовал от города Линкольн сдаться, что тот немедленно сделал, передав ему значительные запасы продовольствия и оружия.
Удивительное возрождение войск Восточной ассоциации – результат совместной работы Кромвеля и Манчестера – принесло бы мало пользы делу парламента, если бы роялисты, воспользовавшись тем, что в их руках был Ньюпорт-Пагнелл, отрезали их от Лондона. Но все зависело от того, как быстро гарнизону сэра Льюиса Дайва будут отправлены боеприпасы, а в Оксфорде не было свободных телег. Руперт разразился потоком сообщений, призывая поторопиться, но в штаб-квартире короля ничего не смогли сделать. К тому времени, когда они нашли необходимые телеги, было уже слишком поздно. Кто-то не потрудился сообщить Дайву, что патроны уже в пути, и 27 октября он ушел из Ньюпорта перед наступлением армии парламента то ли потому, что ему нечем было отстреливаться, то ли потому, что получил неправильный приказ. Руперт был неразговорчивым человеком, но короткая запись, сделанная его секретарем, отражает настроение принца: «Ошибка с Ньюпортом, которая все испортила».
Значение провала в Ньюпорт-Пагнелле не сразу стала очевидна королю, и он не слишком активно поддерживал принятые Рупертом в следующем месяце срочные меры по укреплению расположенного к северо-западу от Ньюпорта города Тоучестера с целью его аналогичного использования для блокирования поставок в Лондон. Оксфорд утешался хорошими новостями с юга. Хоптон двигался в направлении Суррея, а Уоллер потерпел еще одну неудачу в Байзинг-Хаус, крупном аванпосте роялистов, который перекрывал дорогу на Лондон из юго-западных районов производства шерсти. Его люди, обескураженные яростным сопротивлением гарнизона и измученные ненастной холодной погодой, начали дезертировать. Целые роты лондонских рекрутов с криками «Домой! Домой!» уходили прочь. С тем, что осталось от его армии, он под проливным дождем дотащился до Фарнхема и, обеспечив им крышу над головой, написал парламенту сообщение с требованием срочно прислать патроны, одежду и денег.