По дорогам, покрытым снегом, армия шотландцев прошла маршем от Данбара до Бервика, для защиты которого маркиз Ньюкасл не предпринял никаких шагов. Здесь к ней в качестве командира собственного полка присоединился Аргайл, который сочинил манифест для роялистов английского Севера, призывая их присоединяться к наступающим шотландцам против «папистской и прелатистской фракции» и ради спасения «персоны и чести его величества, к несчастью опутанного советами тех, чьи действия свидетельствуют, что их цели немногим лучше папизма и тирании». Послание было принято с насмешкой, но сочинялось искренне. Аргайл и большая часть тех, кто был с ним, действительно верили, что спасают своего сбившегося с пути короля от ошибки. Юридически их позиция тоже выглядела сильнее, чем у людей парламента. Санкционировавший альянс Совет в Эдинбурге являлся, по сути, Советом, назначенным королем, и приказы о формировании войск, благодаря удивительной ловкости Ланарка, вышли с официальной подписью короля. Карл не давал своим английским подданным права восставать, но по той или иной случайности он уполномочил сделать это своих шотландских подданных.
Принц Руперт немедленно послал из Оксфорда своего лучшего кавалерийского офицера сэра Чарльза Лукаса с 2000 всадников, чтобы помочь маркизу Ньюкаслу защитить Север. Но Ньюкасл хотел, чтобы к нему присоединился Байрон, и был зол на то, что вместо этого у него забрали такую большую часть войск Мидлендса, чтобы укреплить Честер и встречать свежие подкрепления из Ирландии.
На юге наступление роялистов на Суссекс из-за дождя и грязи закончилось в Арунделе. Не имея в достатке еды и воды, роялисты, осажденные в замке, отбили одну жестокую атаку людей Уоллера, но уже через несколько дней сдались. Уоллер забрал у них оружие и всех, кто пожелал перейти к нему.
Среди его пленных был Уильям Чиллингворт, скромный и рассудительный автор книги «Религия протестантов», этой толерантной защиты англиканской церкви, которая в прежние спокойные мирные дни так понравилась королю. Он умирал из-за тягот осады, и пуританский богослов Фрэнсис Чейнелл попросил разрешения ухаживать за ним в Чичестере, чтобы избавить его от долгого путешествия по холоду в Лондон. За этим последовал маленький зловещий фарс. Чейнелл добросовестно заботился о телесных нуждах пленника, но решительно настроился спасти его душу, пока тот не умер. День за днем он спешил опровергнуть сделанное в его книге нечестивое утверждение, что турки и паписты не лишены возможности спасения. Чиллингворт, несмотря на усталость, оставался тверд в своих великодушных верованиях, он говорил, что не вправе спасать или проклинать себе подобных. Когда смерть положила конец этой безжалостной катехизации, Чейнелл оплатил приличествующие похороны с пирогами, вином и веточками розмарина тем, кто пришел, и даже новые перчатки для несущих гроб. Но он отказался исполнить желание Чиллингворта, который хотел быть похороненным в чичестерском кафедральном соборе, и похоронил его «во внутреннем дворе среди старых монахов и католических священников, о которых всю жизнь был хорошего мнения». Он не дал провести англиканскую службу, а когда гроб опускали в могилу, положил на него экземпляр «Религии протестантов» со словами: «Уходи, порочная нечестивая книга, земля к земле, прах к праху: иди в место гниения, где ты сгниешь вместе со своим автором». Сделав это, он пошел в кафедральный собор и провел службу со словами: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, но ты иди и проповедуй Царствие Господне».
Потеря Элтона и падение Арундела положило конец наступлению роялистов на юго-востоке и сохранило для парламента литейные мастерские Суссекса. Хоптон отступил в Винчестер и неожиданно для себя оказался в непростом затяжном конфликте с кавалерией Руперта за поставки еды и боеприпасов. Но теперь наступила зима с ее долгой ожесточенной яростью. В середине января по всей Англии целую неделю непрерывно шел снег. Шотландцы не могли перейти границу, а Ферфакса, который уехал из Йоркшира, чтобы остановить королевские подкрепления из Ирландии в болотах Уэльса, задержали в Манчестере.
Плохая погода и слишком большие трудности с поиском подходящего жилья в Оксфорде уменьшили ожидаемое число членов королевского парламента, но 22 января 1644 г. Карл официально открыл его сессию в зале церкви Христа. Для начала у него было всего 100 членов палаты общин и около 30 лордов, включая нескольких недавно получивших титул пэра, среди которых был принц Руперт, получивший титул герцога Камберлендского, и несколько других командиров. Карл говорил с достоинством. Он выразил сожаление по поводу неизбежного беспорядка в его войсках и обвинил вестминстерский парламент, что тот «пригласил иностранную державу вторгнуться в это королевство». Затем призвал своих парламентариев «хранить и отстаивать» свою истинную религию, восстановить его «честь и права, которые неразрывно связаны с вашими собственными интересами», и обеспечить и укрепить «ваши свободы, собственность и привилегии, без которых я не был бы королем».
Пока король обращался к одному парламенту в Оксфорде, другой в Вестминстере проголосовал за официальное исключение своих коллег-ренегатов. Оксфордский парламент начал с того, что сделал все, чего желал король. Парламентарии отправили укоризненное послание графу Эссексу, призывая его сложить оружие и почтительно присоединиться к оксфордской палате лордов. Они объявили шотландцев захватчиками. В этом их поддержали Монтроз и другие шотландские пэры, находившиеся в Оксфорде, которые подписали красноречивое отречение от своих «земляков-предателей».
В процессе этого успешного политического маневра король получил плохие вести. Лорд Байрон встретил отправленную из Ирландии пехоту. С первым же контингентом он попытался очистить Чешир от врагов короля и с непростительной жестокостью расправился с деревней Бартомли, где сжег и убил в церкви ряд гражданских жителей, после чего осадил Нантвич. Воспользовавшись сильным морозом, он обложил Нантвич с двух сторон замерзшей реки Уивер, но, получив известие о приближении Ферфакса и испугавшись возможной оттепели, в ночь на 23 января попытался собрать вместе разрозненные части своей армии. Ферфакс и оттепель подошли одновременно, 24-го утром, и Байрон не успел этого сделать. Более того, внезапно поднявшаяся вода смыла хлипкий мост через реку. Пока отставшие силы Байрона шли шесть миль до ближайшей переправы, у Ферфакса, который соединился с местными войсками Бреретона, было время занять выигрышную позицию. Байрон обнаружил, что вынужден драться в ограниченном пространстве, где его кавалерия оказалась практически бесполезна. В то же время его пехота, численно уступавшая противнику, будучи атакованной, почти в полном составе сдалась. Самому Байрону вместе с кавалерией удалось вырваться и добраться до безопасного Честера. Захваченная в плен пехота – правительственные войска из Ирландии – перешла под знамена парламента. Отказались лишь немногие, и среди них полковник Джордж Монк. Он виделся с королем в Оксфорде и, обязавшись служить ему, счел недостойным и бесчестным изменить своему слову. В качестве пленного его отправили в Лондон, где он, сидя в заключении более двух лет, пережевывал в уме проблему воинского долга и лояльности.
Победоносный Ферфакс не слишком радовался. В сообщении о победе, которое он послал своей жене (с надписью «для тебя, дорогая»), больше места было отведено тревогам по поводу ссор между офицерами парламента, чем его собственному успеху. Он потратил значительную часть своих личных ресурсов на экипировку и обмундирование своих войск и чувствовал себя больным от холода, беспокойства и страшной неуверенности в будущем. Нежелание радоваться победе и упрямый отказ падать духом при поражении были сильной стороной Ферфакса. Да, он действительно захватил довольно большой контингент пехоты из Ирландии, но еще больше было на пути в Англию, и флот парламента не всегда мог помешать этому. Ферфакс отдавал должное силе роялистов на поле боя и не возлагал слишком больших надежд на помощь шотландцев. К тому времени они перешли заснеженную границу, но на Севере роялисты были сильны, о чем Ферфакс знал на собственном опыте прошлого года. Возможно, шотландцы не смогут идти вперед так быстро, как надеется парламент, их даже могут отозвать назад в собственную страну, если у них в тылу возникнут проблемы.
В Оксфорде король с Антримом и Монтрозом планировали, что проблемы в Шотландии возникнут непременно. К концу января реализация этих планов зашла достаточно далеко. Монтроз должен был собрать на севере Англии достаточно большое войско, чтобы пересечь границу, Антрим – ехать в Килкенни и оттуда отправить ему 10 000 ирландцев (такова была его максимальная оценка). Предполагалось, что они соединятся с жителями Хайленда, которых надеялся поднять Монтроз, и с роялистами из Лоуленда и разожгут пожар по всей Шотландии.
Этот оптимистический прожект вкупе с постоянно растущими надеждами короля, что Ирландская Конфедерация отправит ему войска, позволяли невозмутимо принять катастрофу в Нантвиче. Однако он сознавал, что его политика непоследовательна и что его многократные заверения в уважении к законам и приверженности протестантской вере не соответствуют намерению развязать руки максимально возможному числу воинов из ирландских кланов как в Англии, так и в Шотландии. Это противоречие Карл разрешил к своему полному удовлетворению, скрывая половину своих прожектов от тех советников, которые их не одобряли. Эдвард Хайд, занимавшийся гражданской политикой короля и управлением оксфордским парламентом, обладал лишь неполными косвенными знаниями о планах короля по привлечению ирландцев, но и эти знания вызывали тревогу. «В этой операции очень много такого… что мы с вами никогда не сочли бы достаточно разумным, чтобы это советовать», – жаловался он государственному секретарю Николасу. Осторожный Николас выполнял ежедневную работу государственного секретаря, но все дела, касавшиеся Ирландии, вел не он, а его коллега лорд Дигби. На пути ирландских планов Карла было еще одно препятствие, которое требовалось устранить. Парламент назначил преемником Страффорда, лорд