В Вестминстере недовольное ворчанье в сторону шотландцев звучало все громче. Спустя два месяца после того, как их армия, такая разрекламированная и хорошо финансируемая, пересекла границу, город Ньюкасл оставался в руках короля, и роялисты по-прежнему доминировали на севере. «Наши друзья опечалены, наши враги говорят и пишут с презрением, – писал доктор Роберт Бейли, – наши глаза устремлены к Господу». Многословные дебаты в Вестминстерской ассамблее наводили скуку и утомляли его, а действия священников-индепендентов беспокоили почти так же, как действия врагов. Опасаясь, что им навяжут пресвитерианскую систему, они тянули с обсуждением каждого пункта соглашения. Группа таких людей, почти все из Новой Англии, – смельчаки, побывавшие в дальних краях и видевшие больше, чем большинство их коллег, – выстраивала барьеры возражений по каждому решению. Доктор Бейли считал, что дерзкая опрометчивость таких людей, как Хью Питер, причиняла вред как в гражданских, так и в религиозных делах. Филип Най имел наглость заявить, что план шотландцев по учреждению национальной Церковной ассамблеи представляет опасность для светской власти. Его заявление признали неправомерным, но атака состоялась, и для Ная это было самым главным. У индепендентов обнаружился ценный союзник в лице Джона Селдена, который не слишком интересовался их взглядами, но ему доставляло удовольствие набирать юридические очки, чтобы «посрамить этот созданный по божественному праву корабль пресвитерианства». Он довел шотландцев до бешенства, холодно заявив, что некоторые практики, которые они хотят реформировать, до сих пор являются неотъемлемой частью английского законодательства, и «мы поклялись защищать законы королевства».
И шотландцы, и англичане понимали, что возникшие разногласия были как политическими, так и религиозными. Ковенантеры верили в монолитное государство, где светская и религиозная власть неким волшебным образом действуют как единое целое. Индепенденты, взгляды которых и в Ассамблее, и вне ее, и в парламенте, и вне его становились все более популярны, верили в мягкое государство, где люди свободно делают свой выбор в религии и стремятся (как они надеялись) к благочестию без жестко организованной церкви. Шотландцы, как сообщал домой проницательный секретарь-венецианец, видели большую опасность для себя в этой новой «демократической силе нации, которая всегда была враждебна им». Победа индепендентов в Англии могла с легкостью подорвать пресвитерианскую систему в Шотландии.
Однако в воскресенье 24 марта 1644 г. споры между союзниками стихли, и воцарилась оглушающая тишина, за которой последовало страшное известие, что Мелдрам, потерпев поражение под стенами Ньюарка, запросил у принца Руперта перемирия. Он бросил все свое огнестрельное оружие: 4000 мушкетов, столько же пистолетов, все патроны и 30 пушек. Многие из его людей перешли к роялистам. Самому ему с 2000 «голых пехотинцев» позволили отойти в Халл. Так закончился план парламента по овладению Ньюарком: оружие и деньги потеряны, посрамленная, разоруженная, поредевшая армия выведена из строя, сторонники разочарованы, а победившие роялисты укрепились, перекрыв дорогу на Север.
В день отдыха собрался Комитет Обоих королевств. Время было неподходящим для благочестивых угрызений совести. Войска и оружие перенаправили от Уоллера на юге к Эссексу, поскольку он один мог удержать подходы к Лондону с севера. Лорд-мэру приказали сделать запасы продовольствия и предусмотреть возможность раздачи пайков. Нехватка продуктов могла быстро превратиться в голод. Существовала вероятность осады. «Это побудит многие сердца приблизиться к Богу» – такой мыслью пытался утешить себя бедный доктор Бейли, чувствуя злость, укоризну и разочарование окружавших его коллег.
Призыв короля спасти Ньюарк застал Руперта в Честере, где он готовился встречать войска из Ирландии и одновременно с этим набирал рекрутов из Уэльса. Получив от своего дяди путаные противоречивые сообщения, он 12 марта выехал из города, забрал из Шрусбери мушкетеров, только что прибывших из Ирландии, по дороге соединился с подкреплениями из Мидлендса и с Севера и к 20 марта был в 8 милях южнее Ньюарка, в Бингеме. За такое короткое время он собрал такую большую армию, что Мелдрам отмахнулся от донесения о его приближении, посчитав его недостоверным, после чего было уже слишком поздно занимать адекватную диспозицию.
Руперт, который стремился не только освободить Ньюарк, но и нанести серьезный урон Мелдраму, пошел вперед при свете луны и, когда разведчики сообщили, что Мелдрам отводит войска, вдвое увеличил скорость своего авангарда. Но Мелдрам просто отводил свою пехоту и орудия под защиту крепкого остова сгоревшего дома, стоявшего сразу же к северу от города под названием Спиттал. За ним был мост из лодок через реку Трент, связывавший его с большим плоским островом, расположенным к северо-западу от города. Руперт отошел к югу, потом у деревни Балдертон резко свернул на север, чтобы, таким образом, оказаться между городом и вероятной линией отступления Мелдрама в Линкольншир.
Чуть раньше 9 утра 21 марта 1644 г. Руперт со своим авангардом стоял на вершине холма Бикон и смотрел на Ньюарк и Спиттал, где видел пушки Мелдрама и его пехоту. Кавалерия толпилась перед ним. Принц сразу пошел в атаку, не сомневаясь, что его великолепная кавалерия с легкостью навяжет бой кавалерии противника, пока не подоспеет оставшаяся часть его армии. Несмотря на то что кавалерия Мелдрама мужественно старалась дать отпор, уверенность Руперта в своих людях полностью оправдалась, и вскоре всадники Мелдрама уже неслись по мосту из лодок в сторону острова. Теперь Мелдрам оказался окружен с трех сторон суши от Спиттала, хотя у него еще оставался путь для отступления на остров по мосту. Он отправил людей охранять мост Маскхэм, расположенный в дальнем конце острова, чтобы обеспечить себе связь с внешним миром. Но в это время гарнизон Ньюарка предпринял вылазку на остров и перебил всю немногочисленную охрану этого моста. К 9 вечера Мелдрам обнаружил, что окружен полностью и не имеет пространства для маневра, и еды у него осталось на два-три дня, не больше. Так, благодаря скорости и неожиданности, Руперт одержал блестящую победу.
Но он не мог позволить себе медлить, поскольку различные части его армии, наскоро собранные вместе, долго не продержались бы, и, когда Мелдрам предложил договориться, Руперт согласился выпустить его с условием, что тот оставит пушки и другое оружие. Более жесткие условия могли спровоцировать врага продолжить сопротивление, чего Руперт не хотел допустить.
Условия не были соблюдены в точности, и кавалерия роялистов, нарушив строй, весело бросилась грабить безоружного отступающего противника. Порядок удалось восстановить, по крайней мере, в присутствии самого Руперта. Как и в Бристоле, он отогнал своих неуправляемых людей и собственноручно вернул одному из офицеров парламента штандарт, который неправомерно у него отняли.
Слух об этой победе быстро разнесся по всему региону. Пока солдаты Мелдрама тащились в направлении Халла, их командиры быстро эвакуировались в Линкольн, Гейнсборо и Слифорд. В Ноттингеме суровый полковник Хатчинсон укрепил свою оборону и приготовился защищать город до последнего.
В Оксфорде в честь триумфа принца Руперта звонили в колокола и зажигали праздничные костры. «Придворные, ученые и простые люди всех возрастов и полов едины в своем желании поздравить вас с успехом», – писал один из его агентов. Король и двор, «полностью разделяя это идолопоклонство», в один голос поздравляли его с победой и предсказывали, что он спасет Север, разобьет шотландцев и доведет дело своего дяди до окончательной блестящей победы. Освобождение Ньюарка стало наиболее впечатляющим ратным подвигом принца. В последующие тринадцать лет военной службы на суше и на море ему больше ни разу не удалось нанести такого ловкого, экономичного и своевременного удара. Это был его звездный час, и, к счастью, он этого не знал.
Глава 3Север и западМарт-октябрь 1644
Оксфорд переживал очередной всплеск надежды. Если бы кавалеры смогли разбить Уоллера на юге, как разбили Мелдрама в Мидленсе, то остался бы только север, и война была бы почти выиграна.
Большая часть войск Уоллера находилась в Хемпшире, в регионе, расположенном к югу от дороги Винчестер – Лондон. Роялисты из гарнизонов Винчестера и Бейзинг-Хаус, контролировавшие саму дорогу, теперь подошли к нему на угрожающе близкое расстояние. 27 марта 1644 г. лорд Форт, который вел из Оксфорда подкрепление, соединился с Хоптоном близ Олресфорда. Вместе с кавалерией под началом Уилмота, одержавшего в прошлом году победу в Раундуэй-Даун, у них насчитывалось около 5000 пехотинцев и 3000 всадников.
Тревогу, охватившую Уоллера в последние несколько недель, усилило дезертирство одного из наиболее значимых офицеров. Сэр Ричард Гренвилл, младший брат сэра Бевила, был среди первых офицеров войск Ормонда, которых отправили из Ирландии. В Ливерпуле его схватили, и он предложил свой меч парламенту. Учитывая, что он был опытным профессиональным военным, его приняли на службу, хотя репутация повесы, от которого ушла жена и который имел проблемы с законом, будучи обвиненным в клевете и непредумышленном убийстве, не предвещала ничего хорошего. У самого Гренвилла не было других похвальных мотивов, кроме желания обеспечить себе выплату задолженности за его службу в Ирландии. Зиму он провел, участвуя в кампании Уоллера в Хемпшире и Суссексе, но в начале марта в сопровождении 30 других кавалеристов ускакал к королю в Оксфорд, прихватив с собой 600 фунтов парламентских денег и карету, запряженную шестеркой лошадей. Кроме того, он вез с собой информацию о силах Уоллера и детали плана по захвату Бейзиг-Хаус с помощью измены. В Оксфорде он сделал заявление, в котором цинично отрекся от своих бывших хозяев. В Лондоне ответили, символически казнив его через повешение.
Уоллеру пришлось распрощаться с надеждой взять Бейзинг-Хаус, и теперь он с тревогой наблюдал за угрожающими передвижениями Хоптона, Форта и Уилмота вдоль Олресфордского хребта. Его проблемы усугубились втрое после того, как он получил приказ отправить большую часть кавалерии под командованием ветерана Бальфура для усиления армии Эссекса, защищавшей северные подходы к Лондону. Как только кавалерия уйдет, он станет слишком слаб, чтобы дать генеральное сражение, и не мог решить, стоит ли вступить в бой прямо сейчас, пока Бальфур с ним, – что было бы желательно – или совсем отказаться драться. В ночь среды 27 марта Уоллер занял позицию у деревни Хинтон-Ампнер, находившейся в болотистой низине перпендикулярно маленькой речушке и просматривавшейся с Олресфордского хребта. Хребет контролировали роялисты, стоявшие в деревне Олресфорд, и их передовые посты располагались на склоне в сторону долины под прикрытием изгородей и мелких перелесков, часть которых была на расстоянии ружейного выстрела от караулов Уоллера.