Он на десять дней задержался в Донкастере и почти на месяц в Линкольне. Манчестер не стал захватывать Ньюарк, хотя тот казался очевидной целью. Его с трудом удалось убедить принять капитуляцию Вельбека, где домочадцы и дети Ньюкасла, брошенные маркизом на произвол судьбы, беспокоились только о том, чтобы договориться об условиях сдачи. Когда Джон Лилберн при поддержке одного из друзей Кромвеля Генри Айртона захватил маленькую крепость Тикхилл, Манчестер открыто в присутствии множества свидетелей оскорбил его, обозвав «невежей». Положение в армии Восточной ассоциации было далеко от благополучного, и сторонники Кромвеля сформировали вокруг него группу, которая расколола когда-то единые войска на две враждующие фракции.
Шотландская армия под началом Ливена и Дэвида Лесли, со своей стороны, очень хотела перенести свои действия ближе к собственным границам, где они постоянно ждали неприятностей. В июне они какое-то недолгое время опасались, что сам Руперт, вместо того чтобы идти на Йорк, повернет и вторгнется в Шотландию. Этот страх улетучился, но Монтроз по-прежнему никуда не делся. Шотландский Комитет сословий, который после того, как в ноябре 1641 г. Карл распустил на три года, в соответствии с этим решением собрался вновь в июне 1644-го, невзирая на изменившиеся обстоятельства, и открыто взбунтовался против короля. Теперь, после смерти графа Лодердейла, председателем парламента стал его сын лорд Мейтланд. Его двойственная роль как главного шотландского уполномоченного при английском парламенте и председателя их собственного парламента ясно давала понять, что цель этой встречи – укрепить альянс и продолжить войну против короля. Первым решением шотландских парламентариев стало назначение графа Калландера командующим войсками, которые должны были покончить с силами Монтроза на границе.
Внешне все в целом выглядело спокойно, и их главная работа заключалась в том, чтобы отправить на эшафот захваченных весной роялистов. Но отовсюду поступали сообщения о дурных знаках, плохих предзнаменованиях и тревожных слухах. В заливе Мори-Ферт один кит погнался за другим и выбросился на берег у Таррадейла, то тут, то там говорили, что из родников начинала течь кровь, капли крови люди видели на воде в колодце, хотя, по крайней мере в том случае, оказалось, что это устроил какой-то шутник.
На второй неделе июля с западного побережья пришли известия, что ирландские войска высадились на мысе Ардна-мурчан. В конце концов, армия графа Антрима не была выдумкой. Правда, те 10 000, которые он обещал королю, на деле насчитывали около 1100 воинов, и, хотя некоторые из них были вооружены мушкетами, все они с большей готовностью пользовались кинжалом и клеймором1. Они привезли с собой жен, детей и свой скот. Настоящее племя на марше. Ормонд, сильно сомневавшийся, что со стороны короля было бы разумным поощрять такое вторжение, опасался впечатления, которое подобные солдаты короля могут произвести на поселенцев Севера, и не разрешил им воспользоваться портом Ольстера. Им пришлось садиться на корабль в Уотерфорде, что отчасти стало причиной задержки их прибытия. Их главой был Аластер Мак-Колл Кейтах, младший сын Колла-левши, попавшего в плен и сидевшего в заточении в одном из замков Аргайла. Для простоты саксонские современники звали его Александр Макдоналд. Ему было 25 лет, его рост в башмаках составлял 6 футов 6 дюймов[27][28], и он уже успел отличиться в боях в Ирландии. Популярный глава и доблестный воин, Макдоналд привез с собой молодую жену, детей и священников. Беспощадный в бою, он, когда надо, умел правильно себя вести: никогда не садился есть, не прослушав благословение на латыни, и никогда не шел в бой, не причастившись.
Пришельцы прошли по незащищенной территории в сторону Баденоха, захватив в заложники двух благочестивых священников. По пути они грабили хутора и уводили скот. Через неделю слухи превратили их в 4000 воинов, сносящих все на своем пути. Аргайл, находившийся в Эдинбурге, вознамерился дать им отпор. На тот момент ни он, ни шотландские генералы в Англии не думали, что это ирландское вторжение станет чем-то большим, чем временная неприятность. Совет сословий завершил свою сессию, приговорив пленных роялистов к смерти и издав указы о разрушении замков Монтроза, о запрете (не в первый раз) ловли лосося по субботам и продажи алкоголя после 10 вечера. После того как Лоудун в «весьма красноречивой» речи возблагодарил Бога за то, что он уберег Шотландию от «всеобщего сожжения», все встали.
Монтроз, находившийся к югу от границы, в Карлайле, тоже получил известия о высадке ирландцев, но теперь у него не было войск присоединиться к ним, поскольку все, кого он сумел набрать, были нужны Руперту в Англии. Он тайно отправил двух своих друзей – лорда Огилви и Уильяма Ролло – в Шотландию, но, вернувшись, они рассказали, что роялисты потеряли надежду и больше не поднимутся. Ирландцы пришли слишком поздно. Монтроз обдумал ситуацию. В своей упрямой уверенности, что народ Шотландии подчинился Ковенанту «либо потому, что его одурачили, либо потому, что его заставили», он начал размышлять о том, чтобы вернуться в Шотландию в одиночку, поднять Хайленд и возглавить ирландцев.
В то время как на севере роялистов постигла катастрофа, на юге их, наоборот, не покидала удача. Уоллер по-прежнему угрожал Оксфорду, но, как он сообщил 20 июля 1644 г. Комитету Обоих королевств, теперь у него было намного меньше шансов захватить город. За последние шесть недель стараниями нового энергичного губернатора сэра Генри Кейджа, самого выдающегося из английских командиров на испанской службе, который только что вернулся из Нидерландов, Оксфорд очень хорошо укрепили и обеспечили продовольствием. Он больше не был тем плохо подготовленным, плохо защищенным городом, который войска парламента чуть не взяли шесть недель назад.
Уоллер угрюмо отошел в свою старую штаб-квартиру в Фарнхеме и послал в парламент запрос на отправку новой экипировки. Брауни, удрученный немногим меньше, укрепил оборонительные сооружения Рединга и Абингтона, но вместе с тем вежливо проинформировал Комитет Обоих королевств, что не станет подчиняться приказам Уоллера, что его войска нуждаются практически во всем и, как следствие, крайне непопулярны в Беркшире, жители которого уже почти два года терпят квартирующих у них солдат обеих сторон.
Независимые действия графа Эссекса на западе продлились еще две недели. После снятия осады с Лайма он отказался вернуться помогать Уоллеру. Вместо этого в начале июля взял Тонтон, благодаря слабости офицера роялистов, которого позднее отдали под суд и расстреляли. Война приобретала все более мстительный характер. В Дорчестере сторонники парламента повесили семь ирландских солдат, в ответ на что роялисты повесили 12 пленных, захваченных недавно в Уилшире. Эссекс без промедления казнил пленного офицера, который якобы дезертировал из армии парламента. Принц Мориц расплатился, повесив недавно попавшего к нему в руки капитана корабля, присягнувшего парламенту. Казалось, дьявольской череде расправ не будет конца.
Эссекс, однако, не достиг своей главной цели – захватить королеву. Во время его наступления она осознала опасность и, хотя была очень больна, хорошо понимала, что ни в коем случае не должна стать заложницей в руках врага. Оставив свою новорожденную дочь, королева бежала из Эксетера с намерением отправиться во Францию. Граф Уорик патрулировал побережье и должен был не дать ей уплыть, но его часто отвлекали дюнкеркские и ирландские приватиры, кружившие на западных подступах, и ей удалось ускользнуть из Фалмута на голландском корабле. Корабль парламента бросился вдогонку и произвел несколько выстрелов, но королева, несмотря на то что, по соображениям безопасности, ей пришлось укрыться в вонючем трюме, в приливе своего былого бесстрашия приказала капитану, чтобы он, если потребуется, потопил корабль, но не сдался. Когда через некоторое время корабль мятежников прекратил преследование, она вышла на палубу и смотрела ему вслед, скрипя зубами. Больная, измученная и печальная, она прибыла в Брест, где была радушно и с почестями принята как дочь Франции. Однако через несколько недель поняла, что французский двор готов сделать для нее и для блага ее мужа все, что угодно, если это не будет стоить ему ни одного человека и ни одного пенни.
Впрочем, дела ее мужа были совсем неплохи. Эссекс, упустив королеву, пристально вглядывался в Девоншир. Перед ним лежал сужающийся полуостров Вест-Кантри, находившийся в руках роялистов. Сзади, отрезая его от Уоллера и дороги на Лондон, наступали королевские войска. Эссекс не мог без боя вернуться назад той же дорогой, которой пришел. Противник имел численное превосходство над ним. Он был далеко от дома, в местах, где к нему относились враждебно. Его план состоял в том, чтобы, зайдя в этот узкий, граничивший с морем регион, при помощи флота отрезать западные силы короля. Но его подвел Уоллер, позволивший королю и его войскам пойти за ним на Запад. Теперь надежда была только на то, что Уорик его не подведет.
Королева бежала 14 июля. Через неделю ее муж был в Девоншире. Викарий Роберт Херрик из своего дартмурского прихода Дин-Прайор в стихах восславил его приход.
В Дартмуре король, с которым был принц Уэльский, обратился к большому собранию: «Если я при жизни не успею отблагодарить вас, то надеюсь, этот молодой человек и такой же солдат, как вы, это сделает». Но хотя короля и принимали с энтузиазмом, но в его армию записались лишь немногие. 24-го Карл был в Чарде, 25-го – в Хонитоне, 26-го он дошел до Эксетера. Здесь увидел свою новорожденную дочь, провел смотр войск принца Морица и получил небольшой денежный подарок от города. Тем временем Эссекс отступил на запад вглубь полуострова и переправился через реку Теймар в Корнуолл. 29-го король дошел до Боу, переночевал в пивной и 1 августа ступил на землю Корнуолла, разрушив все мосты через Теймар, чтобы предотвратить любую попытку Эссекса обойти его с фланга.