Это происходило в начале августа. Впереди было позднее лето и осень с прекрасной погодой для проведения военной кампании. Со своим небольшим войском Монтроз быстро вошел в долину реки Тей, двигаясь в направлении Перта и той области, где у него имелось больше всего друзей. Выйдя на равнину, он встретился с другими силами, призванными сражаться против ирландцев. По большей части это были Грэмы, люди его собственного клана, которых он с легкостью убедил присоединиться к нему.
В трех милях от Перта, у продуваемой ветрами деревни Тиббермор, Монтроз и его армия обнаружили войска ковенантеров из Перта: 700 человек профессиональной кавалерии, присланной из Лоуленда, и 6-тысячную пехоту – «новобранцев, никогда прежде не знавших военной дисциплины», но усиленных полком обученных солдат. Перед людьми Монтроза, не имевшими подобающей экипировки, плохо вооруженными, без достаточного количества боеприпасов и кавалерии, стояла армия, вдвое превышавшая их по численности. Сделав визуальный подсчет их сил, лорд Элхо, командовавший ковенантерами, полностью уверился в победе. Монтроз, не имея на этот раз больших надежд повторить свой бескровный успех со Стюартами, Робертсонами и Грэмами, послал сообщить Элхо, что у него есть данные королем полномочия лейтенант-губернатора Шотландии. Он потребовал подчиниться ему или, по меньшей мере, установить перемирие для обсуждения вопроса, поскольку это был воскресный день. Элхо, который не признавал королевских полномочий, отказал сброду Монтроза в общепринятых правах армии, ведущей войну. Он схватил его посланца, поклялся повесить его, когда закончится бой, и отправил назад передать, что считает День Господень вполне подходящим для выполнения дела Господа. Потом назвал своим солдатам девиз дня: «Иисус и никакой пощады» – и приготовился уничтожить врага.
У Монтроза было некоторое преимущество за счет небольшого подъема земли. Главную опасность для его меньших по численности сил представлял обход с фланга и окружение, поэтому он выстроил их, сформировав всего три шеренги, но теперь его фронт стал существенно длиннее, чем у Элхо. В середине Монтроз поставил Макдоналда и его ирландцев, справа – отряд из Атолла, в общей сложности 800 «высоких, сильных и смелых людей», на левом фланге – Грэмов.
Элхо начал бой с того, что бросил свою кавалерию на ирландскую пехоту. Внезапно отряд Макдоналдов ринулся вперед с такими душераздирающими криками и бряцанием оружием, которые, несмотря на довольно слабую огневую поддержку мушкетов, заставили всадников Элхо остановиться. Монтроз воспользовался этим моментом замешательства, чтобы пойти вперед. Ирландцы с криками стремительно набросились на пехоту Лоуленда, и местные новобранцы поджали хвост, а опытные солдаты дрогнули. Кавалерия Элхо тщетно пыталась разметать ирландцев, атаковав их с фланга, но люди из Атолла, у которых не было пороха, принялись метать в них камни, и те, развернувшись, поскакали прочь, сбивая с ног некоторых своих пехотинцев. К этому времени люди Монтроза захватили пушку Элхо, хотя в ней уже не было необходимости, поскольку разгром полностью состоялся, и еще до захода солнца Монтроз триумфально вошел в Перт. Все склады, оружие и лошади Перта были к его услугам. Прошло ровно две недели с тех пор, как он с двумя соратниками пересек границу, чтобы начать эту отчаянную авантюру, и вот теперь одержал громкую победу и завоевателем вошел в третий по величине город Шотландии.
Аргайл спешно выехал на театр военных действий, чтобы принять всесторонние меры для подавления восстания. Войскам, стоявшим на границе, был дан приказ немедленно идти на север. В Ньюкасле шотландские лидеры провели совещание, и лорд Ливен отправил срочное послание, в котором советовал любой ценой не допустить, чтобы Монтроз и ирландцы завладели Хайлендом, где они могли принести Шотландии «много несчастий, которые наглость этих варваров, пытающихся закрепиться в самом сердце нации», способна навлечь.
Его послание слишком запоздало. Со всех сторон стекались роялисты, чтобы присоединиться к Монтрозу, – граф Эрли и его младшие сыновья, Огилви и Грэмы с земель, лежавших к югу от Перта, Натаниэль Гордон, прискакавший от своего отца с 30 всадниками. Усилившись таким образом, Монтроз двинулся в направлении Абердина. В то же время Аргайл собирал силы для преследования и отправил канцлера Лоудуна в Англию, чтобы тот опроверг слухи о победе Монтроза, которые подрывали доверие Лондона к ковенантерам. Но история о «прискорбной катастрофе» в Тибберморе дошла туда раньше него, и везде шотландцев встречали хмурые взгляды их удрученных союзников.
На фоне этих мрачных новостей шотландские уполномоченные и их английские коллеги из дома Дерби пытались уладить спор между Кромвелем и Манчестером. С начала этого года шотландские союзники приносили одни разочарования. За шесть месяцев осады они так и не смогли взять Ньюкасл. Своей победе в Марстон-Муре они были обязаны Кромвелю. И вот теперь у них возникли серьезные проблемы в собственной стране. По мере того как падало доверие к ним, падало и доверие к их английским друзьям. Повсюду, за исключением Вестминстерской ассамблеи богословов, силу набирали сектанты. В Ассамблее они могли задержать, но не предотвратить принятие пресвитерианских реформ, спланированных большинством. Но в палате общин, когда в нее поступали предложения от Ассамблеи, они могли сделать больше и делали это. 13 сентября 1644 г. Оливер Сент-Джон предложил создать комитет, «чтобы попытаться найти какой-нибудь способ привести чувствительную совесть тех, кто не вполне согласен с общими правилами, которые надлежит установить, в согласие со словом Божьим». В палате это разумное предложение не вызвало разногласий, но, когда о нем услышали шотландские представители, они возмутились, поскольку усмотрели в этом невинном на вид действии скрытое проникновение смертоносной доктрины терпимости. По их мнению, никакая совесть не может быть настолько чувствительной, чтобы возражать против предложений пресвитерианцев. Те, кто прикрывается такими сомнениями, пренебрегают Божьей волей и, следовательно, грешны или могут дать повод для греха другим.
В предложении Сент-Джона они усматривали – вероятно, не без основания – руку Кромвеля, который все еще находился в Лондоне, улаживая свои споры с Манчестером. Но еще не знали, что третьим членом опасного триумвирата был их друг Гарри Вейн. Им нравилась его вежливая манера выражаться, его страстное благочестие и его многочисленные за последний год попытки укрепить альянс и взаимопонимание между шотландцами и англичанами, и они, видимо, пришли к уверенности, что Вейн, несмотря на изменения, которые он внес в проект Ковенанта, на их стороне против сектантов. Поэтому, когда в процессе долгих пререканий Вейн достаточно красноречиво умолял о необходимости обеспечить для людей с «чувствительной совестью» определенную толерантность, они были задеты и почувствовали себя обманутыми и преданными.
Предложение об «адаптации» к чувствительной совести, как это стали называть, было принято 13 сентября 1644 г., и в тот же день палата проголосовала за то, чтобы выразить благодарность Оливеру Кромвелю за его великую победу в Йорке над принцем Рупертом и маркизом Ньюкаслом. Значение этого решения было до боли ясно шотландским представителям. Они погрузились в мрачные размышления о своих неблагодарных союзниках, о зловредном короле, сидевшем в Оксфорде, и о собственной стране, ставшей добычей кровожадных ирландцев и окруженной таким количеством зла, что им оставалось только довериться Богу и молиться о лучшем исходе.
Летняя кампания не была окончательно завершена. Король после того, как принц Мориц отправился осаждать Плимут, повел наступление на восток. Эссекс высадился в Саутгемптоне, чтобы принять командование над тем, что осталось от его армии, а именно пехотой без оружия и экипировки, кавалерией, измученной отступлением из Фоуи и испытывавшей большую нехватку лошадей. Сильно потрепанные войска Уоллера в Фарнхеме были на грани бунта. Люди Брауни в Абингтоне, которые не могли добиться поставок провизии от жителей окрестных мест, перестали подчиняться офицерам и перешли к грабежам. Силам парламента не удалось взять Бейзинг-Хаус и разблокировать дорогу на Лондон для торговцев шерстью. Шотландцы до сих пор не взяли Ньюкасл, и уголь, который они отправляли из Файфшира в Лондон, не покрывал потребностей города, что предвещало третью зиму без огня. Манчестера и Кромвеля с большим трудом удалось убедить отложить свои жалобы. Из Шотландии потоком лились наводящие ужас слухи.
Блестящие надежды, которые в июле всколыхнула победа в сражении под Йорком, подернулись облаком тревог и сомнений. Раскол между индепендентами и пресвитерианцами угрожал создать второй и более страшный фронт в Вестминстере еще до того, как закончится война против короля. В начале осени 1644 г. победа парламента была еще не очевидна, а победа короля – еще возможна. Так это виделось многим сторонникам партии парламента. Так это виделось лорду Дигби. Оглядываясь назад, он вспоминал о бурных событиях прошедшего лета: о бегстве из Оксфорда, о катастрофе в Йорке, но, когда думал о победе в Кропреди, о триумфе в Фоуи, о восстании роялистов в Шотландии и о ссорах в Вестминстере, о которых ему сообщали, настроение у него поднималось. «Бог благословил дело его величества, и это чудо, – писал он Ормонду. – Теперь мы идем на восток сильными и победоносными… так что вы можете быть уверены, что положение дел его величества здесь самое благоприятное с начала этой злополучной войны».
Глава 4Реформа армииОктябрь 1644 – апрель 1645
Оптимизм, который внушал королю Дигби, был оправдан не силой роялистов, а замешательством парламента и шотландцев. У короля на Севере и в восточной части Мидлендса все еще оставалось несколько гарнизонов и отрядов боеспособной кавалерии, но его реальный контроль над королевством теперь ограничивался Уэльсом, юго-западной частью Мидлендса и юго-западом страны. Даже его победоносная армия в Корнуолле была поредевшей и измученной своими летними трудами. К тому же большую проблему представляла нехватка лошадей. Наступающей зимой королю нужно было набрать новых рекрутов, обеспечить себе иностранную помощь оружием, людьми и деньгами, которые, как он надеялся, сможет прислать королева, и ввести в дело войска из Ирландии, на которые он по-прежнему очень рассчитыва