Шотландцы и их английские друзья не сразу уловили эту конечную цель. «Палата общин за один час покончила со всеми ссорами между Манчестером и Кромвелем, – писал доктор Бейли. – Это решение, принятое внезапно за одно заседание и в значительной степени единодушно, вызывает все большее и большее восхищение одних, считающих его самым мудрым, необходимым и героическим, однако другим кажется самым поспешным, рискованным и несправедливым решением, когда-либо принятым парламентом». Дурное предчувствие заставило его добавить, что «его глубинная подоплека до сих пор не понятна».
Кто стоял за этой далеко идущей мерой? Чей ум породил этот коварный план? Речь Кромвеля стала его предвестником, а Зоуч Тейт его предложил, но его изощренность, его напускная невинность и фактическое коварство предполагают, что он родился и вызрел в голове, более искушенной в политике, чем у Кромвеля, который по-прежнему оставался больше руками, чем мозгом своей партии. В «Ордонансе о самоотречении» было то, что предполагало искусство парламентской игры и обманчивую мягкость подхода, свойственные Гарри Вейну.
В Оксфорде его подоплеку тоже не распознали сразу. Для Карла и его друзей он послужил основанием для еще большего оптимизма. Прошлым летом королевская армия успешно пережила аналогичный кризис, но их враги, устраивавшие ссоры в парламенте и бунты в строю, едва ли смогли бы пережить операцию более радикальную, чем та, которую провел король, когда он в августе сместил Уилмота в Боконноке, а в ноябре в Оксфорде передал командование армией Руперту.
Исполненный надежд король отправил герцога Ричмонда и графа Саутгемптона в Вестминстер, чтобы дать более пространный ответ на условия, неуверенно выдвинутые парламентом. Внешняя часть их миссии сводилась к тому, чтобы прояснить те очень ограниченные рамки, в которых он мог бы согласиться обсуждать договор. Их скрытая, но более существенная задача состояла в том, чтобы разузнать все, что возможно, о разногласиях в стане его противников и попытаться еще больше оттянуть индепендентов от всех остальных, намекнув, что король обеспечит им определенную степень терпимости, если они будут работать на достижение мира. К намекам и предложениям, сделанным сторонниками пресвитерианцев, посланцы короля остались холодны, даже несмотря на чары леди Карлайл. Если в рядах его врагов произошел раскол, то партией, которую король надеялся привлечь на свою сторону, были индепенденты, а не полные ненависти агрессивные пресвитерианцы. Как бы ни сложилась ситуация с договором, наиболее оптимистичные кавалеры ожидали дезинтеграции и крушения дела парламента в течение ближайших нескольких недель.
Несмотря на то что незадолго до возвращения короля Оксфорд пострадал от разрушительного пожара, атмосфера при дворе, который готовился встречать Рождество, была преимущественно веселой. Главными новостями сезона стали новые победы в Шотландии. Посланец, прибывший в штаб-квартиру короля за несколько недель до праздников, дал полный отчет о том, что случилось с тех пор, как Монтроз после разграбления Абердина исчез в горах, куда в погоню за ним устремился Аргайл. Ковенантеры после того, как их армия следовала за Монтрозом «повсюду от Спея до Атолла», пока окончательно не устала, надеялись, что, когда он двинется в сторону побережья, они смогут остановить его при помощи своих войск, которые теперь стояли в Абердине. Но он второй раз за ту осень прошел через Мирне, сжигая амбары и уводя у ковенантеров скот, и снова пеправился через Ди в том месте, которое они не удосужились охранять.
15 октября первый снегопад на севере замедлил марш обеих армий, и еще до конца месяца Монтроз решил дать бой своим преследователям, пока зима не лишила его возможности двигаться. Он поджидал их в замке Файви, надежно закрепившись в саду, расположенном на крутом склоне. Из-за нехватки боеприпасов он переплавил на пули весь подходящий металл, который смог найти в замке, – кастрюли, сковородки, подносы, подсвечники и пивные кружки, и, таким образом, обеспечил себя патронами лучше, чем ожидали нападавшие. В последние дни марша отряды Монтроза изводили их перестрелками, и после трех безрезультатных атак на его укрепления в Файви они оставили свои попытки. Монтроз отошел дальше в сторону гор. Проходя через деревню Хантли, он отбил последнюю неуверенную атаку ковенантеров и непобежденным исчез в горах, чтобы набрать себе рекрутов для новой кампании.
Это все, что посланец Монтроза мог сообщить королю, но еще до того, как он рассказал свою историю и в лучах праздничных огней Оксфорда получил в награду рыцарство, дела в Шотландии пошли дальше. Монтроз рассчитывал получить какую-нибудь помощь от маркиза Хантли, который теперь, когда роялистская армия снова была в строю, мог рискнуть выйти из своего тайного убежища на дальнем севере. Но Хантли не двинулся с места, хотя продолжал обещать Монтрозу, что сделает это, если получит от короля подтверждение его полномочий. У Монтроза были эти полномочия, и теперь он их отправил. Хантли по-прежнему не двигался. Поскольку старый вождь не пришел, хитрый Натаниэль Гордон отправился из лагеря Монтроза, чтобы посмотреть, нельзя ли переманить на сторону короля молодого главу.
Лорд Гордон находился в Абердине со своим дядей Аргайлом, когда туда прискакал Нат Гордон, который изобразил искреннее сожаление, что примкнул к Монтрозу. Для большей убедительности он покаялся в прелюбодеянии и в том, что презрительно отзывался о пресвитерианских священнослужителях. Через несколько дней Аргайл вернулся на свои земли, оставив лорда Гордона распоряжаться в Абердине. Оставшись с молодым главой наедине, Нат использовал все свое влияние для достижения истинных целей.
Монтроз вернулся в горы и снова направился в Блэр-Атолл. Сильный снегопад, случившийся в ноябре, заблокировал перевалы, и ирландцы, не привыкшие к таким горам, обремененные женщинами и детьми и с подозрением относившиеся к своим шотландским проводникам, стали проявлять все больше недовольства. Монтрозу каким-то образом удалось их урезонить, и армия двинулась дальше, пока в конце концов не дошла до благословенного приюта в Блэре. Весть о восстании распространилась по всей Шотландии, и сюда ежедневно стекались большие и не очень группы людей. Теперь под знаменами короля собрались люди из Гэллоуэя и Бордера, Оркни и с Гебридских островов. Макдоналды, разбросанные по большой территории, пришли поддержать своих ирландских соплеменников из Гленгарри, Лохабера и с острова Скай. Теперь Макдоналды составляли большую часть армии Монтроза, и, когда плохая ноябрьская погода сменилась мягким декабрем, их охватило беспокойство, и они стали рваться в бой, желая немедленно начать атаку на земли своих исконных врагов Кэмпбеллов. Монтроз и его более рассудительные соратники тщетно старались объяснить им, как опасно вести кампанию в середине зимы в местах, куда можно добраться только по горным перевалам, подобных тем, по которым они блуждали еще недавно. Если в то время, когда они будут на землях Кэмпбеллов, погода изменится, они могут уже не выбраться оттуда. Но переубедить Макдоналдов было невозможно, и Монтроз, который всегда с легкостью принимал вызов невозможному, не стал сильно возражать, когда его опасения отвергли.
Решение было принято в День святого Франциска Ксаверия. Ирландские священники объявили хорошим предзнаменованием то, что этот великий апостол станет патроном их крестового похода против еретиков Кэмпбеллов. На этот раз ирландцы не стали брать с собой женщин и детей. Они выступили в мягкую погоду, дошли до Киллина, расположенного в верховьях озера Лох-Тей, где к ним присоединились Мак-Набы, а затем двинулись по долине Глен-Дочарт вдоль суровых склонов Бен-Море. Потом они повернули на северо-запад через Тиндрум и Гленорчи и добрались до Лох-Эйв. Только тогда Кэмпбеллы узнали об их приближении, что неудивительно, если учесть, что все происходило в мертвый сезон. Перепуганные обитатели хижин, стоявших по берегам Лох-Эйва, бросились бежать от них по холмам и вниз по дикому крутому склону Глен-Эрея к верховьям Лох-Файна – глубоко вдававшегося в сушу морского залива, на котором неподалеку от Инверэри располагалось главная вотчина и замок Аргайла.
Долгое время это место считалось неприступным для врагов, и поначалу Аргайл не верил, что Монтроз собирается напасть на него. Когда он осознал свою ошибку, то действовал с присущим ему здравомыслием. Его пленение или смерть стали бы катастрофой для Ковенанта, поэтому, ставя свой долг перед ним выше эгоистичных мыслей о личной чести, он немедленно отплыл морем. Члены его клана попрятались в горах или за стенами замка, который Монтроз за отсутствием артиллерии даже не пытался взять. Но его люди сожгли и разграбили стоявшую поблизости деревню и все фермы в регионе. «Мы сожгли все, не оставив ни дома, ни укрытия, ни зерна, ни скота, принадлежащего кому-то из Кэмпбеллов», – торжествовал один офицер из клана Макдоналдов. Время от времени их священники призывали солдат заняться более праведным делом. Снопы, украденные из амбаров, складывали в огромную кучу, подпиравшую сложенный из камней алтарь. Мужчины натягивали свои пледы, чтобы загородить его от ветра, и после 50-летнего перерыва на земле Кэмпбеллов снова служили мессу.
Невозможно было долгое время скрывать от остальной Шотландии и от англичан, что твердыня Аргайла подверглась вторжению и его люди оказались беззащитными перед налетчиками. Уничтожение урожая, амбаров и домов, захват скота на многие годы обрекли клан на нищету и взвалили дополнительное бремя на его лидеров. Урон, причиненный репутации Аргайла, со временем можно было восполнить, но Монтроз сильно пошатнул уверенность ковенантеров в их непобедимом руководителе.
В Лондоне шотландские представители изо всех сил старались развеять слухи, приходившие с севера, но теперь даже от собственных друзей на них сыпались жалобы, что «если так пойдет, эта проклятая банда мятежных варваров наводнит всю землю». Казалось, даже успехи их армии лишились благословения, поскольку одновременно с новостями о сдаче Ньюкасла «в Эдинбург пришла чума», и к зиме она уже вовсю свирепствовала там. Между тем в Вестминстере п