зносы от графств никогда не приходили быстро, для того чтобы реформа шла гладко, срочно требовалась помощь Лондона. В процессе создания унифицированной армии численностью 22 000 человек, состоящей из 11 кавалерийских полков, 12 полков пехоты и 10 рот драгун, нужно было переформировать существующие полки и провести новый военный набор. Споры с палатой лордов возникли по вопросу назначения офицеров. Пэры требовали и в конце концов добились включения параграфа, согласно которому на утверждение парламента представлялись имена людей, предварительно отобранных командующими.
Филип Скиппон единогласно был назначен генерал-майором новых войск. Выбор главнокомандующего оказался более сложным делом, поскольку лорды, на тот момент по-прежнему державшиеся за Эссекса и Манчестера, не предложили никакого решения. Но палата общин послала за сэром Томасом Ферфаксом. Против него не возникло никаких возражений. Он был профессиональным военным с безупречным происхождением. В своих религиозных взглядах он был ненавязчив и никогда не играл никакой роли в политике парламента. Его тактичность в поддержании непростого мира между союзниками ярко проявилась во время осады Йорка, и на всем протяжении войны он демонстрировал мужество, выносливость и здравые суждения в военных вопросах, заслужившие всеобщее уважение. 19 февраля 1645 г. он предстал перед палатой общин. Когда спикер палаты приветствовал его как нового Агамемнона, Ферфакс отвечал скромно (легкое заикание делало его не самым блестящим оратором). Из уважения к парламенту он отказался от предложенного кресла и остался стоять – худощавая прямая фигура с рукой на перевязи из-за недавнего ранения в плечо.
Несмотря ни на что, палата лордов и палата общин, пресвитерианцы и индепенденты по-прежнему имели некоторые общие надежды и антипатии. Они по-прежнему считали ирландских повстанцев своими самыми страшными врагами, и, пока восстание в Ирландии не было подавлено, а король стремился к миру и альянсу с конфедератами, все его английские оппоненты готовы были объединиться, чтобы отомстить любому ирландцу, который окажется у них в руках. Поэтому не случайно, что посреди этой склочной лондонской зимы судебный процесс над двумя ирландскими главарями, предполагаемыми руководителями восстания в Ольстере, время от времени вызывал у разных партий Вестминстера вспышки своего рода солидарной ненависти.
Хью Макмахон и Коннор Магуайр были арестованы в Дублине в октябре 1641 г., накануне ольстерского восстания, и через несколько месяцев отправлены в Лондон. Их совместный побег из Тауэра осенью 1644 г. напомнил тюремщикам об их почти забытом существовании. Магуайр, прятавшийся в одном из лондонских домов, совершил глупость: чтобы купить устриц у уличной торговки, он высунулся из окна и с сильным ирландским акцентом заговорил с ней. Пойманные во второй раз злосчастные молодые люди в конце концов предстали перед судом за измену. Макмахона быстро осудили в ноябре. Суд над Магуайром проходил одновременно с переговорами в Аксбридже, и он защищался с умом и достоинством. Конечно, это было безрезультатно, и его, как изменника, приговорили к смерти за то, что он поддерживал восстание своего народа против власти, которая преследовала его религию и воровала его землю. Палата лордов отказалась признать его принадлежность к ирландской знати, дававшую ему право на более милосердную смерть, полагавшуюся людям благородного происхождения. Кроме того, было сделано все, на что способна бесчеловечная жестокость, чтобы не дать ему получить отпущение грехов и причастие от католического священника. Отчасти это удалось обойти, поскольку оказавшийся в Тайберне священник по сигналу жертвы беззвучно произнес слова отпущения грехов. Всю дорогу до Тайберна один из лондонских шерифов ехал рядом с Магуайром и требовал, чтобы тот рассказывал ему все новые подробности ирландского восстания и называл имена его участников. Магуайр думал, что наконец сможет спокойно помолиться, но до последнего момента, когда веревка уже обвила его шею, голос шерифа прерывал его молитвы, сбивая и мешая произносить фразы, которые он так хорошо помнил. «Иисус, Иисус, Иисус», – повторял он, цепляясь за имя имя своего Спасителя, пока телега не тронулась и он не повис в петле. Шериф тут же перерезал веревку, чтобы оставшаяся часть варварского приговора могла быть исполнена, пока жертва была еще в сознании. Однако палач не дал этому зверству продолжиться, перерезав жертве горло.
Новости с войны приходили самые разные, и некоторые из них приводили в уныние. Уоллер не успел прийти на помощь Уэймуту из-за того, что его людям не хватало оружия, ранцев и чулок. Полк Кромвеля, посланный поддержать его в этом походе на запад, взбунтовался в Портсмуте, откуда 700 его солдат ушли назад на свои прежние квартиры, так что Кромвелю пришлось спешно оставить Вестминстер и отправиться в полк, где ему предстояло выяснить, сможет ли выплата солдатам 1000 фунтов восстановить порядок. Полковник Мэсси из Глостера жаловался на бесконтрольные грабежи со стороны роялистов из Форест-оф-Дина и яростно возражал против назначения сектантов на командные должности в армии. Неподалеку от Лондона в Хенли в войсках вспыхнул бунт.
Конец февраля был отмечен двумя крупными победами. Роялисты взяли Уэймут, но не сумели выбить силы парламента из Мелкомба, расположенного на другой стороне залива, поэтому не смогли воспользоваться гаванью. Их ночная атака едва не увенчалась успехом, благодаря предательству нескольких горожан, которые пустили кавалеров внутрь. Однако парламентский гарнизон мужественно сопротивлялся и в конце концов перешел в контратаку и выдворил нападавших, которые при этом понесли потери. В дальнейшем гарнизон был усилен отрядом моряков, которых высадил на берег капитан Баттен, и раздосадованные роялисты отступили в Дорчестер.
Гораздо более серьезной для короля стала потеря Шрусбери. Этот город всегда был центром военного набора из Уэльса, всю весну 1644 г. он использовался для этого принцем Рупертом, а теперь для той же цели его использовал принц Мориц. «Хотелось бы, чтобы рядом с вашим братом был какой-нибудь опытный командир», – писал один из искренних друзей Руперта, встревоженный ухудшением ситуации в Шрусбери. Губернатор сэр Майкл Эрнли был больным человеком, пренебрегавшим своими обязанностями, войска не соблюдали дисциплину, и горожане к тому времени стали относится к ним враждебно. Городские стены охранялись слабо, а разведка была плохой. В результате, когда принца Морица вызвали на совещание в Честер, полковник Миттон, командовавший силами парламента в Шропшире, под прикрытием темноты привел 1200 солдат, но никакого сигнала тревоги не последовало. Он с небольшим передовым отрядом переправился на веслах через Северн, и с двумя предателями, вызвавшимися его проводить, подошел к неохраняемому месту оборонительных сооружений, через которые тут же проникли несколько его солдат. Они застали врасплох и опрокинули стражу у моста, где в темноте их поджидали остальные люди Миттона. Как только проход был открыт, они ворвались в город. Таким образом, враг оказался в городе еще до того, как командиры роялистов узнали, что случилось. Все произошло в 4 часа утра в кромешной темноте февральской ночи. Больной губернатор вскочил с постели, но при попытке собрать своих людей был убит. Другим офицерам удалось сделать не намного больше. Еще до рассвета после нескольких неорганизованных уличных стычек роялисты оказались загнаны в крепость. Там они сразу сдались на позорных условиях. Валлийцам и англичанам разрешили уйти в Ладлоу, оставив врагу все склады боеприпасов и провизии, 15 пушек и всех солдат, прибывших из Ирландии. На следующий день полковник Миттон повесил 13 из них.
Ярость, вызванная этим варварским поведением, заставила Руперта отправить Эссексу письмо, подготовленное для него Эдвардом Хайдом. «Я брал в плен тех, кто поднял оружие на Его Величество, людей разных наций: англичан, шотландцев, ирландцев, французов, голландцев и валлонов, людей разной религии и разных взглядов, считающихся христианами, – писал он, – и всегда обеспечивал им пощаду и равноценный обмен… и впредь буду так поступать». Неужели же ожидать подобного поведения от парламента означало ждать слишком многого? Да, это действительно было слишком много. Прошлой осенью парламент выпустил ордонанс, приговаривающий к смерти каждого ирландца или англичанина-католика, родившегося в Ирландии, который будет пойман с оружием, направленным против них. И протест Руперта, и повешения, которые были исполнены в установленном порядке две недели спустя и выглядели как акт мести, были бессильны остановить варварское обращение со всеми пленными из Ирландии. Парламентарии пали жертвами собственной пропаганды, они поверили во все зверства ирландцев и исполнились решимости ответить тем же. Они ступили на жестокий путь, с которого их уже ничто не могло свернуть.
Король на несколько дней впал в глубокое уныние из-за катастрофы в Шрусбери, но решал, как поправить свои военные дела, и ни разу не задумался о возобновлении переговоров. В предпоследний день февраля он тайно написал Ормонду, приказывая предложить ирландским конфедератам приостановку законов против католиков и заключить мир с Конфедерацией «чего бы это ни стоило». Единственно, что имело значение, – это быстро получить как можно больше войск.
В течение нескольких недель, пока армию парламента раздирали ссоры, поскольку палата лордов и палата общин не могли прийти к согласию, пока альянс с шотландцами трещал по швам от напряжения, а проповедники индепендентов вели споры в Вестминстерской ассамблее, перспективы победы короля в войне выглядели достаточно оптимистично. В этот период принц Руперт и Джордж Дигби пользовались его благосклонностью в равной мере и вместе работали над тем, как дальше вести войну. С падением Шрусбери многое изменилось. Потеря этого места на границе с Уэльсом лишила роялистов центра сбора и подготовки войск, на которое долгое время рассчитывал Руперт. Она угрожала коммуникациям между Оксфордом и Честером – портом, который имел жизненно важное значение для связи с Ирландией и был центром сбора поставок из Северного Уэльса. Кроме того, Шрусбери открывал дорогу для нападения на Херефорд и Вустер. Контроль роялистов над валлийскими болотами никогда не был абсолютным, но Руперт и Мориц со своей летучей кавалерией умудрялись держать открытыми проходы из мест, где проводился набор рекрутов, в Северном и Южном Уэльсе до штаб-квартиры короля. Теперь ситуация стала крайне рискованной. Более того, Мэсси в Глостере внезапно собрался с силами, пошел на Форест-оф-Дин, в отчаянной перестрелке нанес поражение сэру Джону Уинтеру, разогнав его людей, и тем самым освободился по меньшей мере от одного из своих врагов.