му шляпу на ягодицы. Забавно получилось.
А где же Байда, Лектор, Фидель и Че?
Где Ункас?
Пусть сюда приковыляет старик со стальным посохом. Пусть он поможет Сайгону выбраться. А если наоборот — безумец ускорит его смерть?..
Без паники. Сначала надо осмотреться. Два ряда прямоугольных пилонов, выложенных разноцветной плиткой. Нарядно, будто в детском саду, куда мать водила маленького Серёжу Кима. Ярко. А ведь так оно и есть: вся станция — детский сад. Вот только дети здесь особые. Специфические дети. Над пилонами, у самого потолка, что-то написано. «Свобода. Ривнисть…»[16] — прочёл Сайгон, а потом его отвлёк мутант.
— Хочу, — звонко сказало существо, похожее на улитку, осьминога и чуть-чуть на человека.
— Что? — спросил святошинец, и щупальца крепче обвили его.
Это было уже больно.
Сайгон почувствовал на себе взгляды десятков глаз. Больше не опасаясь спровоцировать мутанта, он завертел головой. Ощущение того, что на него смотрят, не пропало, но Сайгон так и не заметил зрителей. Они очень хорошо прятались.
— Кто здесь? Эй, покажитесь! Кто здесь?!
Что-то пробежало по побеленному округлому потолку.
Внезапно щупальца напряглись, развернув Сайгона на сто восемьдесят градусов, лицом к мозаике на торцевой стене центрального зала. Мутант явно что-то хотел показать фермеру.
Мозаика. Слева внизу — трубы, дым, промышленное здание, может, завод, а может, электростанция. Раньше Шулявская называлась иначе… Завод «Большевик»! Точно! Не электростанция, значит, а тот самый завод. Справа от здания стояли двое мужчин, выложенных из голубой и белой плитки. Они держались за поручень. У того, который с усами и чуть выше, на плече покоился молот. А второй в поднятой руке держал… да это же условное обозначение атома, ядро с двумя овалами-орбитами электронов! Хорошая шутка: вечно мирный атом в руках рабочего, только крестьянки рядом не хватает. В косынке, кирзачах и с веслом в натруженной ладони.
— Это мы. — Голос мутанта звенел колокольчиком. Сказано было с гордостью. По крайней мере, Сайгону так показалось.
Он заметил у мозаики с десяток крысиных трупов и несколько кучек грибов. Подношения. Похоже, аборигены Шулявской придавали здоровякам, вцепившимся в шест, особое значение. Мы, значит? Дети мирного атома, да?
Вдруг мужчина на мозаике, тот, что с молотом на плече, моргнул. Сайгон решил, что ему просто показалось. Но нет, рабочий вновь моргнул. А потом глаза его отделились от стены и в облаке прозрачного желе качнулись к Сайгону. С близкого расстояния угадывались силуэты костей и внутренних органов. Если добавить цвета, существо будет обычным человеком, только уж очень большого роста. Ещё один ребёнок Шулявской?..
— Они стесняются. Прячутся, — пояснил улиткообразный мутант.
Сайгон обернулся и вздрогнул — с ближайших пилонов на него смотрели десятки любопытных глаз. Гильза предпринимала отчаянные попытки вырваться из кокона — странно, что молча. Шляпа с Мышкиной задницы переместилась на спину, и это уже не было забавно.
Высокое прозрачное существо прошло мимо. Сайгон втянул воздух через нос — запах свежего мяса, уж кому как не фермеру его знать. А что едят местные детишки на завтрак? Путников, по глупости забредших на Шулявскую?..
— Хочу. — Мутант-улитка вновь обратил на себя внимание.
«Это наркотический бред! — понял Сайгон. — Я пил чай, заваренный растаманом, потом курил его дурь. И вот — у меня видения! Нужно просто расслабиться, ничего не делать — и скоро всё пройдёт».
— Что ты хочешь? — спросил Сайгон, глядя в голубые глаза. И тут же понял, что мутанту нужно. Он снял с себя халат, позаимствованный на Берестейской. — Отпусти.
Щупальца опали и змеями расползлись в стороны. Сайгон шагнул к мутанту и накинул халат на большую, спиралью закрученную раковину. Теперь, если не замечать щупальца, мутанта можно было принять за низкорослого горбуна. Тот сразу заулыбался — увидел себя глазами Сайгона. Похоже, именно этого он и хотел: хоть как-то скрыть своё уродство.
— Иди. Можно. — Между мутантом и Сайгоном вдруг возникла каменная стена. Сайгон коснулся её: холодный гранит, шершавый. И ни улитки в халате, ни мозаики.
Что за чертовщина?..
— Быстрей ко мне! Быстрей! — услышал он возгласы Гильзы. — Паук придёт опять! Помоги!
Он кинулся к девушке, с удивлением отметив, что никакого кокона нет в помине. Просто амазонка валяется на полу, извиваясь, словно гусеница. Сайгон склонился над ней и хлёстко ударил ладонью по щеке.
— Очнись.
Часто моргая, она села, обхватив руками колени.
— Ведь был паук. Он спеленал меня…
— Может, и был, — пожал плечами Сайгон. — А может, и не было.
Только сейчас он вспомнил, что вооружён и мог бы использовать нож, чтобы срезать с себя щупальца. Но в плену у мутанта у него и мысли подобной не возникло. А были ли вообще те щупальца? И прозрачное существо, что отлепилось от стены, реально ли оно?
Сайгон не мог с уверенностью сказать ни да, ни нет. Одно он понял наверняка: на Шулявской возможно всё. И он бы сошёл с ума, если б хорошенько не пыхнул с подачи растамана. Так что спасибо Джа, спасибо Че.
Мышка перевернулся на спину и сам переложил шляпу себе на живот.
— Эй, мародёр, хватит расслабляться! — Гильза пнула его в рёбра.
Мышка тут же вскочил и приставил револьвер ей к виску:
— Никогда! Слышишь, никогда больше не смей…
— Нам нужно найти остальных, — перебил его Сайгон. — Надо убираться с этой чёртовой станции.
Он чувствовал, как ветер шевелит короткие волосы на затылке.
Из-за пилона показался Че.
С ружьём в руках.
И целился он в Сайгона.
— Опусти пушку, Че.
Становится тоскливо, когда понимаешь, что выхватить из кармана шестерню или выстрелить из лука в горло ты никак не успеешь. Так тоскливо, что ты хохочешь. И несёшь полный бред:
— Мир, дружба, жвачка, братишка! Мне ничего от тебя не надо! Будь спокоен, будь счастлив!
Жаль, растаман вовсе не собирался оставить миролюбивого фермера в покое. И на спуск он не жал только потому, что берёг боеприпасы. Чтобы наверняка попасть, надо подойти ближе.
«Интересно, куда меня — голова, грудь, пах?» — мелькнула глупая мыслишка. Надо бы метнуться к ближайшему пилону. А вдруг Сайгон успеет спрятаться? Вряд ли, конечно, но…
Что-то рычащее сшибло растамана с ног.
Грохнул выстрел. Дробь просвистела у Сайгона над головой.
— Не надо! — взвыл Ункас и лизнул поверженного Че в лицо.
Сын Фиделя спас святошинцу жизнь. Спасибо, Ункас! Сайгон не умеет забывать добро, которое ему делают. Спасибо!
Че с удивлением уставился на ружьё у себя в руках, потом мягко отодвинул Ункаса:
— Слазь с меня, племянничек.
Спрятав лицо в ладонях, плакала Гильза. Мышка то и дело вытаскивал револьверы, а потом прятал обратно в кобуры.
— Доволен, ворошиловский стрелок? Или ещё разок пальнёшь? — внезапно разозлился на растамана Сайгон. — Где Фидель? Байду ты тоже пристрелил?
— Я… — Че не знал, что ответить.
Таким растерянным Сайгон его не видел.
Из-за пилона появился команданте. Он вёл под руку Байду, который безуспешно пытался сменить рожок на своём АК — так у него тряслись руки.
Похоже, никому из спасателей на Шулявской скучать не пришлось.
Спускаясь в туннель, команданте разговорился:
— Сюда приводят детей, которые родились не такими, как все. Айболит принимает их, ухаживает за ними, защищает… На станцию иногда приходят урки с Вокзальной. Лектор вон на собственной шкуре знает, как это бывает. Мутанты нужны пахану для увеселений, любит праздники устраивать. Тварей с поверхности он боится, зато детишек, рождённых на станциях, обожает.
— Айболит… он кто вообще? — поинтересовался Сайгон. — Ну, раньше…
— Айболит — бывший снайпер. Афганистан, Кавказ, Югославия… Опыта у него хоть отбавляй. Но главное — дети его любят. И он в них души не чает.
Сайгон хмыкнул:
— Дети, да…
— Видел хоть кого-нибудь? — Фидель спросил быстро и тут же, смутившись, пояснил: — Я тут не впервой, а кроме Айболита и Ункаса, никого больше… Остальные видят… иногда, а я…
Сайгон рассказал, кого видел, как существа эти выглядели.
— Нет, — покачал головой Фидель. — Они вовсе не такие. Мне рассказывали.
Но уверенности в его голосе не было.
К ним подбежал на четвереньках Ункас.
— Отойди. Я попрощаюсь с сыном.
Сайгон не стал спорить. В обществе мутанта ему было не по себе.
— Возьми с собой! — послышался членораздельный вой.
И голос команданте:
— Нет. Там, куда я иду, слишком опасно. Но помни: всё, что я делаю, я делаю ради тебя!
Спасатели двинули в путь.
Отойдя метров тридцать по туннелю, ведущему к Политеху, Сайгон обернулся. На рельсах у платформы, опираясь на стальной посох, стоял старик Айболит. У его ног свернулся Ункас. На миг Сайгону показалось, что не посох поддерживает старика, а СВД.[17]А ещё он подумал, что на станции, быть может, обитают только эти двое, а остальные твари — все! — лишь порождения их безумной фантазии.
Фиделю о своих догадках он говорить не стал.
Глава 10ПАРИКМАХЕР
Устали безмерно. Что называется, еле ноги волокли.
— Команданте, привал бы…
Рухнули вдоль рельсов, где были. Распугали стаю пацюков. Мышка едва не наступил на нору выползка и даже не заметил, а у Сайгона сил не было рассказать ему об опасности: раззявил рот — да так и закрыл, не издав ни звука.
Устали, да, но не спалось. С полчаса ворочались, кряхтели с закрытыми глазами — и никак. Не сговариваясь, стянулись в круг, сели рядышком, касаясь друг друга плечами. Так было спокойней, что ли. Все они до сих пор сохранили способность видеть в темноте, но Сайгону казалось, что это ненадолго.
— А мы на Шулявской были вообще? — Мышка выглядел озадаченным. Он наморщил лоб и, сняв шляпу, почесал затылок.