Взглянув на вспышки, хорошо заметные в темноте, Сайгон сразу понял, в чём дело:
— Там служебные помещения. Началась расправа над неугодными. Павла Терентьевича будут искать. Есть у него тут доброжелатель.
Злые и голодные спасатели покидали бывшую Театральную. Крались в темноте, словно воры. А ведь станция не спала… Обитатели её хоть и не присутствовали на резне в служебных помещениях, зато крики раненых и хлопки выстрелов слышали отлично. Обыватели сидели по своим норкам. Никто не вышел вступиться за тех, кого убивали.
У входа в туннель спасателям преградила дорогу местная дружина. По всему — те самые парни, что должны были бы сидеть на блокпостах. Оно и понятно: в туннеле и страшно, и скучно, на станции куда веселее.
— Эй, далеко собрались? — поинтересовался командир дружинников, небритый, коротко стриженный детина лет двадцати. Рожа самоуверенная, так и просит, чтобы по ней двинули прикладом.
Ответил Фидель:
— Да вот по Крещатику хотим прогуляться, на каштаны посмотреть.
Дружинник юмора не понял. Или же виду не подал.
— Каштаны — это отлично, Крещатик — ещё лучше. Но у нас приказ: всех на станцию впускать и никого со станции не выпускать.
— Командир, а может, договоримся? — шагнул вперёд Сайгон и выразительно потёр большим пальцем об указательный.
— Конечно договоримся! — обрадовался дружинник.
Его товарищи, а было их десятка полтора, дружно загоготали. Только теперь Сайгон заметил, что командир дружинников сидел на большом полиэтиленовом мешке, доверху набитом жетонами.
У фермера аж дыхание перехватило. Целый мешок?! Ну ничего себе!!!
Рядом с командиром — точнее, возле мешка — перетаптывался низенький мужичок, весь покрытый татуировками. В руках он держал два больших пакета — один с измельчёнными зелёными листьями, а второй со шляпками мухоморов. Всё это добро перекочевало к небритому детине, который встал с мешка, позволив мужичку хорошенько зачерпнуть жетонов. Низенький — не местный. Татуировки, как у типов с Вокзальной. Наркокурьер, что ли?
Черт, да они тут все под кайфом, оттого и ржут невпопад…
Экспроприировали у населения Театральной жетоны и теперь спускают их на дурь. Во имя светлых идей, конечно. Если так и дальше пойдёт, то скоро на станции начнётся голод. На хавчик пробьет — и начнется…
— Так что, договоримся? — Командир дружинников откровенно веселился. — Вы спляшете, песенку споёте, а я вам заплачу! — Он потёр пальцем о палец, передразнивая Сайгона. — От нас бесплатно никто не уходит!
Он прицелился Фиделю в голову и выстрелил.
Видно, двоилось в глазах: пуля вжикнула в сантиметре от виска.
И тут команданте нанес ответный удар.
С яростным рыком накинулся на небритого детину — и ребром ладони перебил ему горло. Тут же атаковал следующего коммунара. Ногой в живот — бедолагу согнуло пополам, Фидель не оставил ему ни единого шанса — с хрустом свернул шею.
Дружинники оторопело уставились на труп с вывернутой головой.
— Эй, вы чего?!..
Заклацали автоматы… Выстрел!
И завертелось.
Растаман орудовал ружьём как дубинкой. Ещё два раскроенных черепа. И ещё, и… Нож Сайгона пробил с хрустом грудину, попал в сердце. Выдернул красное… Мышка тоже не скучал. Не тот он человек, чтобы оставаться в стороне.
Сплясать вам, товарищи коммунары? И песенку спеть?
Ну как, нравится танец? Хорошо поём? Шантрапа…
Через несколько мгновений было кончено. Дружинники полегли всем составом. Наркоторговец, стоя на коленях, молил о снисхождении. Че велел ему убираться, что тот с большой радостью и сделал — ползком.
Растаман хлопнул Мышку по плечу, тот понял товарища без слов. Вместе они принялись обыскивать трупы коммунаров. Трофеи: немного патронов, пара банок с тушёной крольчатиной и десяток фляг с водой. Откровенно говоря, негусто.
— А я думал, мы не шакалим. — Сайгон вспомнил расставание с Вайдой.
— Чрезвычайные обстоятельства, — насупился Фидель. — И не сравнивай нашего погибшего товарища с этой шушерой. — Он помолчал секунду, потом добавил: — Малыш, ты ведь знаешь, из чего мы делаем добро? Кстати, а куда подевался твой старикан?
Сайгон обернулся и, подсветив, увидел, как Павел Терентьевич ковыляет прочь. Похоже, метростроевца так впечатлила расправа над дружинниками, что он решил остаться на Театральной. Коммунары его меньше страшили, чем спасатели.
— Может, ему с нами не по пути?
— Знаешь, что? — Полуулыбка исчезла с лица команданте, голос стал ледяным. — Прихватить с собой этого старпера — твоя идея. Иди и верни его!
В туннеле было жарко и душно.
Пот стекал по обнажённым телам — все разделись чуть ли не до исподнего. Проблемы с вентиляцией, серьёзные проблемы.
Подобное может случиться на Святошине и вообще на любой другой станции. Людей же, которые могли бы исправить и наладить довоенное оборудование, не осталось. Старики вымирают, а молодёжь если и умеет читать, то через одного и по слогам. Деградирует человечество, превращается в животных.
В кротов, да, Серега? В твоих любимых кротов?..
Одна надежда была — на умников с Университета. Сайгон поёжился, вспомнив ученых-экспериментаторов. Хороша надежда, ничего не скажешь.
Хуже всех приходилось Павлу Терентьевичу. Сказывался возраст. Метростроевец то и дело разминал сухонькой ладошкой грудь. Сайгон уже не рад был, что потащил с собой старика. Надо было разрешить ему остаться на Театральной, когда он пытался сбежать после схватки с обдолбанной дружиной.
Возмущаясь, Че тащил на себе мешок с жетонами:
— Я что, похож на ездовую собаку? Когда-то говорили, что бывают ездовые академики, но ездовые растаманы?!..
Экспроприируй экспроприированное, как сказал Фидель. Не оставлять же добро наркоманам. А спасателям жетоны очень даже пригодятся. Для дела.
Вот только что с того богатства посреди туннеля? Вода закончилась, еды хватило на один раз, да и то остались голодными. Впору уже на крыс охотиться, так ведь нет крыс, как на беду все попрятались. И хоть мешок жетонов тяни, хоть два, а купить на них здесь можно только собственный пот у себя же.
Сайгон едва переставлял ноги, в глазах темнело от жары, но всё равно он нашёл силы взвалить на себя слабо сопротивляющегося метростроевца и понести. Весу в старике не было вовсе. Килограммов пятьдесят с чуть-чуть. Видать, не жировал на Театральной создатель метро. Создатель… Сайгон покатал на языке это слово и пообещал себе донести старика до Крещатика. Живым или мёртвым. Тут уж не от него зависит.
— Не дрейфим, спасатели, станция близко!
Фидель собирался пополнить запасы на Крещатике. Обещал скупить полстанции. Раз судьба посылает столько наличности, грешно не воспользоваться её подарком.
— Будет пир духа! И о телах позаботимся! Примем душ… Да что душ, ванну примем! Или пива. Холодного пива, — подзадоривал своих бойцов команданте. — Столько лет прошло, а мне до сих пор снится: из кружечки да с рыбкой вяленой. С лещом. Во-от такенным! А?!
Ага. С лещом.
Крещатик разочаровал Сайгона.
Наивный фермер надеялся, что станция встретит спасателей прохладой, но нет, тут тоже была парилка. И судя по тому, как народ без стеснения разгуливал по платформе в чём мать родила, такое положение дел давно уже никого не смущало. Привыкли. Придышались.
Че оказался умней Сайгона. Прежде чем войти на станцию, он своей полосатой хламидой тщательно обмотал мешок с жетонами. Сказал, что сирых и убогих лучше не искушать, они ведь не коммунары, частную собственность не отринули. Сайгону бы взять на вооружение его опыт, но нет, не сообразил.
И напрасно.
Шрамы — «Спаси и сохрани» — на его спине уж очень кидались в глаза, а спасателям лишнее внимание ни к чему. Да что там, святошинцу самому не нравилось, что на него показывают пальцами. Видать, тут не шибко жаловали новых христиан, а Сайгон после приключений на станциях и в туннелях весьма походил на проповедника, мечтающего сдохнуть на кресте, сваренном из радиоактивной арматуры. Судите сами: не одежда на нём, а рубище, тело покрыто струпьями, будто в пути он только тем и занимался, что бичевал себя, изгоняя бесов.
— Оденься-ка. — Команданте оглянулся на группу в десяток аборигенов, побросавших свои дела и топавших за командой спасателей. — Народ тут мирный, но житомирских не любит искренне.
— А чего так? — Сайгон натянул драную тельняшку. За считаные дни он угробил одежду, которой не было сносу много лет.
— Известно чего. Житомирские везде свой нос суют и морали читают: мол, не прелюбодействуйте, и прочая лажа.
Спасатели как раз двигались мимо молоденькой девушки и юного бойца, беззастенчиво ласкающих друг друга на глазах у всего народонаселения. И никого не возмущало такое моральное разложение. Наоборот — некоторые собирались последовать их примеру: дамочки с интересом изучали проходивших мимо чужаков. Сайгон поймал на себе пару пылких взглядов. Среди аборигенок попадались весьма примечательные экземпляры. Привет, Свет!
Словно в книжку об индейцах Сайгон попал: в добавок к полной наготе мужчины Крещатика все как один были вооружены луками из древесины, напоминающей бамбук. Значит, Сайгон привлекает внимание не только своим орнаментом, но и закинутым за плечо агрегатом. Крутым хай-теком из магниевого сплава, стеклопластика и углеволокна. По здешним меркам, почитай, будто инопланетяне прилетели со своими неземными технологиями.
Заглядевшись на местных красоток, он едва не рухнул, зацепившись за бетонную клумбу. Мародёрам несладко пришлось, когда они тащили её с поверхности, а тут вся платформа заставлена этими кадками с землёй, из которой росли…
Сайгон присвистнул:
— Это что, бананы?!
— Ага, — равнодушно обронил Фидель, будто речь шла о кукурузе с Политеха. — И ананасы ещё. Кокосы когда-то были, но я давно не видел. Выродились, наверное.
Заметив округлившиеся глаза Сайгона, он поспешно добавил: