Чёрная фигура медленно, словно проталкивая себя через толщу воды, приближалась. Ступенька, вторая, третья… Лестничный пролёт был удивительно длинным. Несуразно тонкие длинные руки покачивались, будто ветви ивы на ветру, — это сравнение пришло Сайгону на ум внезапно, вместе с болью в висках. Возле подъезда, где жили Кимы, росла большущая ива, и когда дул ветер…
Глаза закрылись. Родной подъезд. Рвануть бы вверх, открыть дверь своим ключом и, не разуваясь, помчаться на кухню, откуда тянет жаром кастрюль, ведь мама вернулась уже с работы и варит борщ…
Сайгон мотнул головой, прогоняя наваждение. Чёрной фигуры внизу больше не было.
— Кажется, я что-то видел. Или нет?
— Какой-то новый мутант. Внебрачное дитя катастрофы. — Че опустил автомат.
— По мне, белые обезьяны как-то обаятельней, — вымученно улыбнулся Сайгон.
На червей, протеев и пацюков чёрные твари вообще не походили, а также ничуть не напоминали белых обезьян и крылатого лыбидя. Внебрачное дитя катастрофы, как сказал растаман.
Давно подмечено: те, кто постарше, называет Последнюю войну «катастрофой» или «катаклизмом». Или ещё как-нибудь нейтрально: «полнейшее безумие», например. Тяжело им признать, что на Крещатике больше никогда не расцветут каштаны. Зато молодёжь не гнушается правды: война — она и есть война, как её ни назови.
Долгий путь вниз.
Сайгону казалось, что они спускаются уже целую вечность. Неспешно, с автоматами наперевес. Если что — огонь на поражение. Рутина, будни спасателя. Сайгон уже привык к такому образу жизни, и для Фиделя с Че это норма, а вот за старика он опасался. Не то чтобы тот сильно сдал, ведь и раньше хватался за сердечко, но… Это ведь не может продолжаться вечно? С такими нагрузками скоро настанет момент, когда Павел Терентьевич отправится-таки на свидание с предками. Душа его покинет бренное тело, просочится сквозь бетон и землю… Сайгон верил, что души тех, кто умер после войны, возвращаются в город. Бесконечно бродить по развалинам, кишащим мутантами.
Метростроевец упал на одно колено. Попытался встать — не получилось.
— Павел Терентьевич, что с вами?! — Сайгон кинулся к старику. С трудом — сказывалась усталость — помог встать на ноги и почувствовал, как рука Павла Терентьевича ощупывает его. — Что вы делаете?!
Старичок замахал руками: мол, не бойся, всё в порядке, и неожиданно, расстегнув РЗК Сайгона, запустил ладошку под многочисленные покровы противорадиационного костюма.
— Что вы?!
И тут Сайгону стало не до расспросов.
Ибо Че, одолев спуск, вдруг принялся плясать гопак — на зависть обитателям Метро-Сечи. Фидель же просто раскинул руки и встретил Сайгона и метростроевца такими словами:
— Есть! Мы нашли его! Щит! Мы нашли проходческий щит!!!
Глава 24ВАВИЛОН
Замкнутая стальная конструкция.
Гидравлические домкраты, сборная обделка из бетонных тюбингов. Ротор с резцами под мягкие пластичные глины. От него порода подаётся на конвейер, а оттуда — на вагонетки. Гироскопы и лазерные теодолиты — для точной прокладки курса…
— За месяц можно километр пройти! — радовался Фидель. — Но нам столько не надо! Давай, «Маруся», не подведи!
Павел Терентьевич сразу ожил и даже будто лет на двадцать помолодел. Он живо вскарабкался к пульту управления. Сайгон завороженно наблюдал, как метростроевец колдует над двумя рядами кнопок — один ряд синий, второй красный. И это только на вертикальной панели. А ещё есть кнопки на горизонтальной и целая куча разных циферблатов — Сайгон насчитал их аж четырнадцать штук. И как в этом всём разобраться?.. Хорошо, что он убедил Павла Терентьевича присоединиться к спасателям!
Тот, кстати, времени не терял. Что-то нажал, повертел, проверил показания — и щит ожил! Мерно загудело электричество, включилось освещение зала.
Вот оно — то, ради чего спасатели проделали такой тяжёлый, полный лишений и потерь путь! Павел Терентьевич обернулся и подмигнул Сайгону, мол, оборудование в порядке! Даже удивительно, что спустя столько лет всё цело, всё на месте. Спасибо мутантам, обитающим на станции, — они надёжно охраняли «Марусю» от мародёров.
Это вовсе не конец.
Нет! Наоборот! Это лишь начало.
Ведь многотонное оборудование и материалы, что хранятся здесь, нужно перебросить на другую станцию, к примеру, на Академгородок, — и только потом дальше рыть туннель. А для этого нужны люди, много людей. И много сил. И надо убедить паханов, императоров и прочих начальников-царьков, чтобы разрешили спасателям пройти с грузом через их станции.
Всё только начинается, вдруг понял Сайгон.
Ну да Фидель со всем справится. Он обладает поистине чудесным даром убеждения! Раз Сайгона смог подбить на подвиг, то и Космоса как-нибудь умастит. Главное, чтобы все поняли: война за жизненное пространство не нужна, незачем проливать кровь!
Сайгон ликовал. Он едва сдерживался, чтобы не пуститься в пляс вслед за Че.
И потому не сразу заметил компас в руках у Фиделя.
Команданте что-то втолковывал Павлу Терентьевичу. Из-за шума комплекса, работающего вхолостую, Сайгон не слышал беседы. Лишь подойдя ближе, смог кое-что разобрать.
— Ты что, не только немой, но и тупой?! Река там. Туда рыть будем! Понял? — Фидель, ещё раз взглянув на компас, указал направление.
Павел Терентьевич отрицательно тряс головой и умоляюще мычал.
Фидель бесился.
А Сайгон ничего не мог понять.
Какая ещё река? И зачем куда-то здесь рыть?
Он даже забыл, что самое время выяснить, откуда у Фиделя губная гармошка. Счастье-то какое: за долгие годы проходческий комплекс не проржавел насквозь, его не залило грунтовыми водами, изоляцию не сожрали крысы и пацюки… В общем, чудо, что он до сих пор исправен!
Во время путешествия Сайгон запрещал себе даже думать о том, что вероятность успеха мизерна, им двигал лишь энтузиазм, который честнее назвать фанатизмом. Ведь другого варианта спасения метро не существовало. Поэтому щит просто обязан был заработать с полоборота, как же иначе? Нельзя же так, чтобы совсем без надежды!
Или всё-таки можно?..
— Эй, я кому говорю?! Врубай эту шарманку по полной! И не надо делать удивлённые глаза, уж ты-то, старый козёл, с самого начала понимал, для чего всё задумано! — Фиделя словно подменили. Точно таким же он был на Берестейской, когда Сайгон только-только с ним встретился. А тогда Сайгону он очень не понравился.
Че тоже вдруг стал серьёзным, как ранение в живот.
Павел Терентьевич опять что-то промычал и принялся жать на кнопки — через секунду гудение стихло, комплекс вновь был отключён. Это повергло Фиделя в ярость. Он навёл автомат на старика и нажал на спуск.
Старик упал. Сайгон сразу понял, что он мёртв.
Как же так?! Зачем?! Ведь новые туннели и жизненное пространство, чтобы не было войны?!..
Всё вдруг встало с ног на голову.
Что происходит, а?!
Он кинулся к Павлу Терентьевичу, зная, что тому уже не помочь. Но вдруг метростроевец жив? Ведь чудеса в метро случаются! Спасатели нашли проходческий щит — разве это не чудо?!..
На дряблой шее старика пульс не прощупывался. На руке тоже.
Сайгон молча посмотрел Фиделю в глаза.
Тот с жаром затараторил:
— Так было надо, малыш. Он сам виноват, он выключил щит. Я испугался, что гнусный старпёр испортит оборудование. Знаешь, как в кино: нажмёт на красную кнопку — и бах-тара-рах, всё в огне. А тут столько красных кнопок!
Сайгон кивал Фиделю, зная, что тот врёт, и прикидывал, успеет ли он выстрелить первым, или же его опередит Че, который стоял чуть правее и не спускал с обоих глаз.
— Можно вопрос, Фидель?
— Валяй, малыш. — Команданте отвернулся, чтобы нажать пару кнопок на пульте. Похоже, он и сам знал, как запустить комплекс.
— Братишка, ты ведь не собираешься расширять подземелье, а?
Фидель на миг застыл, потом бросил через плечо:
— Ты на редкость догадлив, малыш. Горжусь тобой.
— Но что… Что ты хочешь…
Загудело электричество, и глаза Фиделя заискрили.
— Мы запустим «Марусю», и наша сладкая девочка пророет туннель к реке!
— Но зачем?..
Че пропал из виду, Сайгон занервничал. Кровь стучала в висках. Глаза слезились.
— Как это зачем? Конечно, для того, чтобы затопить подземку!
Затопить киевское метро?..
Затопить?! Киевское?! Метро?!
— Но зачем?! Почему?.. — Сайгон хватал воздух, как изловленный протей, и таращился на Фиделя, надеясь, что все услышанное им окажется шуткой. Просто шуткой.
— Чтобы уничтожить этот гадюшник, — спокойно и ласково улыбнулся Фидель.
Он безумен! Да он просто маньяк!
И за этим человеком Сайгон шёл, подчинялся ему и даже оправдывал его преступления? Мол, используем зло, да, но исключительно ради великой цели, потому что с добром у нас напряжёнка или просто закончились патроны.
И вот на тебе…
Но зачем, господи, зачем им рушить своды, зачем убивать жалкие тысячи чудом выживших в войну и из последних сил до сих пор цепляющихся за жизнь? Как же надо ненавидеть человечество, как надо ненавидеть метро, чтобы с таким остервенением, настойчиво, рискуя собственной шкурой и шкурами своих товарищей, рваться на эту станцию, рваться к этому адскому механизму, орудию Судного дня? Какая по счету это экспедиция? Во сколько жизней обошлись Фиделю предыдущие? В чем смысл?!
— Мы уходим из Вавилона в страну предков! — послышался сзади голос Че.
Растаман заодно с Фиделем. Ну это как раз понятно. Костяк всей экспедиции — сладкая парочка. Остальные — расходный материал. Сайгон тоже?.. Разумеется, да. Его взяли с собой только потому, что он попался Фиделю под ноги, сам напросился. На какое особое отношение он рассчитывает?
— И зачем ты, малыш, притащил сюда старикашку? Че на Театральной хотел избавить тебя от лишнего груза, но ты ему помешал. А всё дело в том, малыш, что…
Растаман перебил Фиделя:
— Уничтожить Вавилон должен сильный духом человек. Такой, как я. Или как ты. Или как наш друг Фидель. Старик для этой роли не подходил.