Остальную часть необходимой ему суммы Крис должен был добывать сам, нанявшись к пританам охотником или пастухом.
Пряча улыбку, Дэннель Холм ворчал:
— У тебя светлая голова, сынок! Я не хочу видеть, как твой талант пропадает зря. В то же время ты слишком загружен. Вечно сидишь за книгами, рисуешь или пишешь стихи. И никаких физических упражнений. Все это кончится тем, что твое седалище выйдет за пределы стула, а ты этого и не заметишь. Думаю, что мне следует поблагодарить твоих друзей за то, что они сделали из тебя такого атлета!
— Моих соратников по чосу, — поправил его Аринниан. Ему как раз дали новое имя, и он был полон восторга и готовности им служить. То было четыре года назад. А сегодня он с улыбкой вспоминал события той поры. К счастью, отец ошибся.
Сегодняшний, тридцатилетний — по авадионианскому счету — Кристофер Холм был высоким, стройным и широкоплечим. Внешне он напоминал свою мать: удлиненной формы голова, узкое лицо, тонкий нос и губы, голубые глаза, волосы цвета красного дерева, которые он стриг, как и все, кто совершал множество полетов в гравитационном поясе. А так как борода его росла плохо, то вместо ежедневного бритья он просто смазывал лицо кремом против роста волос. Его совершенно белая кожа потемнела от постоянного пребывания на воздухе. Лаура, звезда типа гамма, была не такой яркой, как Солнце и ультрафиолетовое излучение ее было гораздо слабее. Но орбита Авалона, планеты, на которой они жили, составляла 0,81 астрономической единицы. При периоде обращения, равном 0,724 земного, он получал на 10 % больше полной иррадиации.
Прежде чем всунуть руки в лямки и укрепить на спине летательный аппарат, он внимательно проверил весь прибор.
Конусообразные цилиндры должны были иметь заряженные аккумуляторы и безотказно действующие цепи. В противном случае он мог считать себя мертвецом. Ни один итрианин не смог бы удержать человека, падающего с неба.
Несколько раз обитатели этой планеты сознательно шли на риск, но то были небесные пастухи с лассо, которые в случае надобности умело накидывали их на своих товарищей. А просто так рассчитывать на удачу не приходилось.
О, боже! Какое счастье иметь настоящие крылья!
Он надел шлем с перьями, опустил на глаза специальные очки — жалкую замену защитной оболочки. Нож он вложил в ножны и прикрепил к бедру. Никакой опасности ждать не приходилось, возможность дуэли совершенно отпадала, потому что для Круата мир был священен: никто сейчас не ссорился и не убивал друг друга, как это было в старые времена. Но люди Врат Бури большей частью были охотниками и всегда носили с собой оружие. Брать в дорогу провизию ему не нужно было. Все необходимое Аринниан мог получить из хранилищ, в которые регулярно вкладывал свою долю, перевозя ее на грависанях.
Выйдя за порог, он оказался на земле. Людей на Авалоне было около десяти миллионов; итриан — четыре миллиона. И даже здесь, в Грее, где все напоминало настоящий город, строения были низкими и широкими.
Несколько высоких зданий предназначались для резидента и тех, кто прилетал сюда с других планет.
Аринниан включил приборы.
Подъемная сила мягко повлекла его вверх.
Поднявшись, он задержался на минуту, озирая окрестности.
Город раскинулся на холмах, зеленых от деревьев и газонов, сверху хорошо были видны яркие пятна садов, окаймляющие залив Фалькайан. На воде там и тут виднелись лодки: ими пользовались только для увеселительных прогулок. Несколько грузовых кораблей, длинных и изящных, стояли в доках, где их загружали разнообразные роботы.
Одно судно входило в порт, и судя по курсу, оно пришло с Вренденских островов. Еще одно стояло у выхода в Хеспернано, и солнце касалось их своими лучами, и все вокруг было освещено его сапфирным светом.
Лишь на северном и южном горизонтах он переходил в пурпурный.
С западной стороны низко нависла Лаура, давая более глубокий цвет, чем в середине дня. Голубое небо постепенно темнело. Высокие перистые облака предвещали великолепную погоду.
Соленый бриз холодил его щеки.
Движение воздуха было едва ощутимым. Мимо пролетело несколько итриан, и крылья их отливали бронзой и медью. Были среди них и двое людей, которые подобно Аринниану, летели с поясами. Издали итриане походили на летучих мышей-вампиров, которых вечерние сумерки манили из пещеры.
Кое-кто из людей летел в машинах — горизонтальных каплях. Пронеслись, направляясь к аэропорту, два-три лайнера. И это было удивительно, потому что Грей никогда не был оживленным местом.
Высоко в небе, однако, расположились военные патрулирующие корабли, которых не было здесь с самого конца беспорядков.
«Неужели война против Земной Империи?» — содрогнувшись, подумал Аринниан и повернул к востоку, в глубь материка.
Вдали показались горы, к которым он летел. Они простирались вдоль побережья и большой долины, напоминая облачный берег небесного океана. Эти пики были самыми высокими в Короне, на всем Авалоне, если не считать гряды Оронезия. Их называли Андромедами, но Аринниан, как и планхи, именовал их Матерью погоды.
Внизу показались земли ранчо. Здесь, в окрестностях Грея, поселения итриан, идущие с севера, сливались с поселениями людей, идущими с юга: местность здесь походила на шахматную доску. Тут были поля, принадлежавшие людям, они были засеяны зерновыми, урожай которых снимался в конце лета. Сейчас они желто-коричневыми пятнами выделялись среди зеленых пастбищ, на которых итриане пасли своих маунхов и майавов. Участки, засаженные дубами и соснами, чередовались с полями берралайцев, где можно было еще увидеть барриосоронда. Его стремительным бегом нельзя было не залюбоваться. Пусть Империя нападает на суверенные владения… если только посмеет! А пока он, Аринниан останется здесь, чтобы снопа видеть Айат.
Встретившись в столовой, где было полно народу, они украдкой обменялись взглядами, которые говорили: «Хорошо бы побродить вдвоем на воздухе, стать самими собой».
Она попросила разрешения у своего отца Литрана и матери Блоусы. Айат уже не зависела от них, и хотя эта просьба была лишь данью ритуалу, однако в их жизни она очень много значила.
Аринниан же в свою очередь сказал своим друзьям-итрианам, сидевшим рядом, что хочет прогуляться без сопровождающих.
Он и Айат вышли вместе. Это ни на миг не прервало медленное течение разговора, в котором принимали участие все присутствующие. Они подружились еще в детстве. И все давным-давно привыкли видеть их вместе.
Владение располагалось на плато Маунт Фарвью. В центре его возвышалась старая каменная башня, в которой жили старшие члены семьи и их дети. Более низкие деревянные строения, на чьих дерновых крышах цвели звездные колокольчики, предназначались дли дальних родственников, вассалов и их семей.
Дальше по склону холма расположились сараи, амбары и пигоны.
Все что пряталось среди итрианских деревьев с плетеной корой, отливающими медью ветвями, драгоценными листьями, серебрящимися в лунном свете. На клумбах росли наиболее выносливые из инопланетных цветов: сладко пахнущая маленькая джани, отличающийся острым запахом ливвел, грациозные тирфойлы и чаша Будды, тихонько поющая, когда ветер качал ее стебелек. Если не считать этого слабого звука, вокруг было тихо. И холодно, как всегда ночью на такой высоте. Дыхание белым облачком вырывалось изо рта.
Айат расправила крылья. Они были более изящными, чем у других, хотя размах их достигал шести метров. Правда, это размашистое движение заставило ее прибегнуть к помощи рук и хвоста.
— Б-р-р, — она рассмеялась, — Холодно! Поднимаемся! — она излетела над землей, нарушив неподвижность воздуха.
— Ты забыла! — крикнул он ей вслед. — Я снял пояс!
Она опустилась на платформу, построенную на вершине медного дерева.
Очевидно, она ждала, что он вскарабкается к ней наверх. Аринниан подумал, что Айат преувеличивает его возможности. В отличие от нее он хорошо понимал, как это опасно. Один ложный шаг в этой густой листве и все кончится самым плачевным образом. Но он не мог отклонить брошенный ему вызов и уронить себя в ее глазах.
Аринниан подтянулся и полез на дерево. Там, наверху, — среди листвы, он услышал ее шепот. Это придало игре особую остроту. Правда, временами ему казалось, что она слишком серьезно относится к происходящему.
Ведь Айат занимала в своем обществе очень высокое положение. Он даже сам себе не любил говорить об этом.
Достигнув платформы, он увидел, что она спокойно сидит на ветке, перекинув хвост через руку.
Моргана, почти полная, заливала белым сиянием восточную сьерру, и перья Айат в этом призрачном свете таинственно мерцали.
Диск Луны четко выдёлялся на фоне Млечного Пути. А рядом с ней сверкали созвездия — Вил, Шпаги, Цирраук…
Он сел подле Айат, подогнув колени. Девушка приветствовала его негромким мелодичным звуком, — на ее языке это означало, что она ему рада. И он с нежностью ответил ей.
Над чистым изгибом клюва сверкали огромные глаза.
Внезапно Айат замолчала. Проследив за ее взглядом, он увидел новую звезду, засветившуюся в небе.
— Спутник? — спросила она дрогнувшим голосом.
— А что же еще? — ответил он. — Я думаю, это один из последних.
— Сколько же их теперь всего?
— Об этом не объявляли, — напомнил он ей. Итриане никак не могли примириться с тем, что есть такие понятия, как государственная тайна, правительство, и представить не в силах были, что это значит для людей. Правители Ферун и Холм гораздо больше энергии тратили на вопросы чоса, нежели на действительные приготовления к обороне. — Мой отец не верит в то, что у нас и вправду много врагов.
— Не хочет тратить богатства?
— Но если придут земляне…
— Ты действительно веришь в то, что они придут?
Беспокойство, которое он почувствовал в ее голосе, заставило его погладить ее по голове и нежно коснуться перьев на шее.
Они были теплыми и шелковистыми.
— Не знаю, — сказал он. — Может быть, удастся решить вопросы о границах мирным путем. Будем надеяться на это. — Последние слова были характерны скорее для англика, нежели для планха. Итриане никогда не строили планов на будущее. И они стали говорить о звездах, о том, что их окружало. Она, как и многие колонисты, говорила на двух языках.