Как только компьютеры и младшие офицеры смогут заняться разработкой деталей операции, начнется подготовка к отступлению. Тогда Кайал сможет побыть один.
„Или не смогу? — подумал он. — Никогда больше не смогу? Повсюду будут поджидать меня призраки!“
Нет! Это поражение не было его виной. Он действовал, используя ложную информацию. Саракоглу… Нет, губернатор был гражданским лицом, вовлеченным в процесс сбора фактов лишь самым косвенным образом. И он постоянно работал, помогая готовиться к войне. Сама флотская служба безопасности… весь флот, вся Империя… являлись нитью слишком тонкой, чтобы протянуться через все пространство, такое необъятное. В конце концов, возможно, все усилия расширить мир человека были тщетными.
Ты сделал все, что мог. Кайал понимал, что действовал неплохо. То, что случилось, нельзя было назвать разгромом, это было просто разочарование. Благодаря дисциплине и командованию, его флот понес гораздо меньшие потери, чем мог бы. Он остался несказанно сильным. Он усвоил полученные уроки, с тем чтобы использовать их в дальнейшем.
И все равно призраки не исчезнут!
Кайал опустился на колени. „Христос, простивший воинов, помоги мне простить себя! Святые, не покидайте меня, пока не будет выполнено дело!“
Он прервал молитву и перевел взгляд с распятия на портрет. „А ты, Елена, ты, которая сейчас на Небесах, должна еще любить меня, ибо никогда и ничто не могло ослабить твою любовь, так наблюдай же за мной! Держи мою руку!“
Под флайерами океан катил свои воды, которые сейчас казались черными. Над ними звезды и Млечный Путь прорезали холодным светом теплый воздух.
Впереди мрачным облаком обрисовывались очертания острова. Табита слышала шум прибоя, то усиливающегося, то затихающего.
— Они уверены, что эта штуковина приземлилась там? — спросил один из шести итриан, сопровождающих ее и Драуна.
— Или здесь, или в море, — проворчал ее спутник. — Для чего тогда домашняя охрана, если не для того, чтобы проверять показания детектора? А теперь, тише и осторожнее! Если это была имперская лодка…
— Они ничего не смогут сделать, — заметила на это Табита. — Они беспомощны!
— Тогда почему они не позвали на помощь?
— Может быть их передатчик не работает?
— А может быть, они задумали какую-нибудь игру? Я бы хотел этого. Этой ночью у нас было немало покойников. Чем больше землян отправится в ад, тем лучше!
— Следуй собственным приказам и заткнись, — сказала Табита.
Иногда она самым серьезным образом обдумывала проблему своего сотрудничества с Драуном. Годы знакомства с ним показали ей, что он не верит по-настоящему в богов Старой веры, не считает нужным поддерживать традиции, как большинство людей Неба. Нет, он наслаждался самым процессом принесения в жертву. И он много раз убивал на дуэли, сам бросал вызов, к каким бы это ни приводило осложнениям впоследствии. И хотя он не злоупотреблял рабами, но нескольких держал, обращаясь с ними, как ей казалось, самым негодным образом.
И все же — он был хорошим другом, и, по-своему, великодушным. Его лидерство на море прекрасно соединялось с ее способностями управлять. В компании, когда ему этого хотелось, он был великолепен. У него была милая жена, его детишки были прелестными, и они обожали свою родственницу Хрилл, которая так любила их обнимать…
„А сама я безупречна? Судя по всему — нет!“
Они летели высоко над планетой. Фотоамплифайеры показывали ее ровную серебристо-серую растительность, над которой то здесь, то там поднимались более высокие растения.
На валунах капли росы отражали лунный свет.
„Но как вражеский корабль туда попал? В новостях сообщалось, что враг отброшен, но…“
Она пожалела, что не летит обнаженной в прозрачном, пронизанном ночным ароматом воздухе. Но это дело требовало одежды, кирасы, шлема, ботинок. Все это мешало, но в то же время… Хой!
— Смотрите! — указала Табита. — Свежий след!
Они сделали круг, пересекли дорогу и увидели внизу обломки корабля.
— Действительно земной! — сказал Драун.
Его гребешок и хвостовые перья поднялись дыбом. Он поднес к глазам бинокль. — Двое снаружи! Хай!
— Стоп! — крикнула ему Табита, но он уже спускался.
Поправляя неуклюжий пояс, повозившись с приборами, она полетела за Драуном. Сзади следовали другие итриане, бластеры позвякивали у них на груди. Драун оставил свой пистолет в кобуре, а вместо него вытащил тяжелый изогнутый нож „фао“ полуметровой длины.
— Стоп! — крикнула Табита, перекрывая свист воздуха. — Дай им возможность сдаться!
Люди, стоящие у холмика свежезакопанной земли, подняли головы.
Драун испустил боевой клич. Рука одного человека дернулась к кобуре. И тут же на него налетел итрианин. Крылья его захлопали с такой силой, что воздух заклокотал. За два метра от земли Драун обратил свое падение в прыжок. Его правая рука занесла нож коротким полукругом, левая ударом ладони послала его вперед.
Голова землянина упала с плеч, ужасающе подпрыгивая. Тело покачалось, как будто в нерешительности, истекая кровью, потом рухнуло, как кукла, у которой сломались пружины.
— Хиа-а-а-ах! — выкрикнул Драун. — Адские крылья поразят вас перед моими товарищами по чосу!
Второй землянин отскочил назад, держа в руке оружие. Он выстрелил, и вспышка разрезала темноту.
„Прежде, чем они его тоже убьют…“ — у Табиты не было времени на размышление. Она была впереди всех. Безумный взгляд человека и дуло его оружия были нацелены на Драуна, чья ширококрылая тень не поднялась еще для второго захода. Табита налетела на землянина сзади, потащила вниз, крепко в него вцепившись.
Они споткнулись, пояс не мог поднять их обоих. Она почувствовала, как больно проехалась щекой по камням.
Землянин перестал сопротивляться. Табита склонилась над ним, забыв о собственной боли, и увидела, что он жив, хотя сейчас без сознания. Видимо, падая, он ударился виском. На его кудрявых черных волосах запеклась кровь. Но вот веки пилота дрогнули, и в глазах отразился звездный свет. Он был высоким, по авалонским стандартам, темнокожим. Люди с подобными хромосомами обычно вырастают под солнцем, более сильным, чем Лаура.
Итриане столпились поблизости, готовые броситься на врага. Табита вскочила. Держа пистолет наготове, она выдохнула:
— Нет! Назад! Хватит убийств! Он — мой!
Ферун из Миствуда отчитался в Грее, устроил все свои дела и попрощался со всеми, оставляя их на несколько дней.
Дэннелю Холму он сказал:
— Я рад, что ты, мой друг, стал Первым Марчварденом!
Губы его собеседника дрогнули:
— У тебя есть еще время, прежде чем…
Ферун покачал головой. Хохолок его безжизненно повис. Большая часть оставшихся перьев была тускло-белой. Он говорил едва слышным голосом, но его улыбка не изменилась:
— Нет, боюсь, что медики не смогут обеспечить регенерацию, когда заряд получила каждая клеточка. Жаль, что земляне не обстреляли нас ртутными парами, хотя ты посчитал бы это ужасным.
„Да, вы более терпимы к тяжелым металлам, чем люди, — подумал Холм. — Но зато хуже нас переносите жесткую радиацию.“
Ферун продолжал:
— Сейчас меня все время держат под действием наркотиков. Большей части тех, кто был со мной на корабле, уже нет. Но прежде чем я последую за ними, я должен передать тебе свои знания.
— Мне! — У Холма перехватило дыхание. — Мне, который убил тебя?
Лицо Феруна окаменело.
— Сойди с этого насеста, Дэннель Холм. Если бы я считал, что ты на самом деле виноват, я бы не оставил тебя на своем месте, а, может быть, даже и в живых. Оставь эти глупые мысли. Ты видел и мою историю болезни, и последний анализ крови, не так ли?
Холм опустился на колени, положил голову другу на грудь и почувствовал, каким острым стал теперь его киль, когда плоть вокруг него истаяла, как лихорадочно-горяча его кожа, как трудно бьется сердце.
Ферун поднял голову. Крылья обняли человека, и итрианин поцеловал его.
— Ты заставлял меня летать выше, — сказал Ферун. — Если не помешает война, окажи нам честь — прими участие в нашем ритуале. Прекрасных ветров навсегда!
Он вышел. Адъютант помог ему сесть в машину и повез на север, к лесам его чоса, где его ждала Марр.
— Позвольте представиться, я — Хуан Иесус Кайал-и-Паломарес из Нью-Мехико, командующий морскими силами Его императорского величества в настоящей кампании. Даю вам слово земного офицера, что луч плотный, управление автоматическое. Этот разговор будет записан, но не мониторизирован, а лента будет засекречена.
Двое, смотревшие на него с экрана, молчали. Тишина была такой, что Кайал ощущал присутствие окружавшего его со всех сторон металла, услышал пульс машин, почувствовал слабый химический запах нагнетаемого в вентиляторы воздуха.
Интересно, подумал он, какое я произвел на них впечатление? Но по выражению лица старого итрианина это невозможно было понять. Льзу? Да, Льзу, который, очевидно, представлял гражданскую власть.
Это существо сидело, подобно мрачной статуе. Живыми были лишь желтые глаза в глубоких складках.
Дэннель Холм был весь в движении: то брал в рот сигарету, то вынимал ее, то барабанил пальцами по крышке стола, левая его щека временами подергивалась. Он был измучен, небрит, мрачен, в нем не было и следа имперской аккуратности. Но не было и робости.
Именно Холм спросил наконец:
— Почему?
— Почему? — в удивлении ответил Кайал. — Почему я послал вам сигнал, предлагая конференцию? Для того, чтобы обсудить условия, конечно!
— Нет, зачем такая секретность? Не могу сказать, чтобы я был склонен верить вам — и в этом, и во всем другом!
Кайал почувствовал, что у него загорелись щеки. „Я должен быть сдержанным“.
— Как вам будет угодно, адмирал Холм! Тем не менее. Я не буду говорить о массовом убийстве людей с точки зрения морали. Не буду говорить о средствах, которые поглощает война. Я просто хочу избежать ненужных потерь — и, надеюсь, это вы понимаете. Вот почему мы избрали дальнюю орбиту вокруг Авалона и Морганы и не проявляем никаких агр