Я поднялся на второй этаж. Малиновые дорожки разбегались в обе стороны коридора. Те, кто мог интересовать меня, наверняка снимали номер, выходивший окнами на Кикар Цион.
Я прошел вдоль дверей:
«7, 8, 11, 15…»
Номера тянулись по одной стороне. По другую я увидел небольшое, на несколько столиков кафе.
Угольно-черная эфиопка с белой наколкой, в передничке, с симпатичными ямочками на щеках подала кофе. Я сел, отгородившись свежим номером «Едиота», который взял со стола.
Кроме изображения убитого Харифа внизу, с первой страницы на меня смотрело пышущее здоровьем лицо премьер-министра, разговаривавшего со стариком хасидом.
Одолеть подпись на иврите под фотографией было мне не по силам.
«Сия тайна велика есть…»
В коридоре со стороны лестницы послышался смех, и я безошибочно определил, что смеются мои соотечественницы.! Местные леди иначе смеялись, пугались, вскрикивали.
Я положил газету, вышел в коридор.
Две российские девочки, похоже, подрабатывали во время летних каникул, дружно махали приспособлениями из тех, что в России одно время называли «лентяйками».
— Извините, гвирти… — обратился я к одной.
Моя госпожа весело прыснула.
— Вы верите в физиогномику?
— А что это?
— По лицу можно судить о человеке… — Я не дал им время на обдумывание. — Жулик он или честный человек. Я, например, верю.
— Мы тоже, — сказала одна из девочек.
— Тогда вы можете заключить, что я не собираюсь вас обмануть. У меня просьба. Могу?..
— Валяйте, — разрешила вторая школьница.
— Тут жил мой друг…
Сейчас их тут не было. В этом можно было быть уверенным.
«Не только мне — любому полицейскому могла прийти в голову мысль о слежке за Амраном Козном из окна отеля…»
— Не знаю, как он записан и в каком номере жил…. Вот мое теудат зеут… — Я потянулся за удостоверением личности.
— Да ладно… Какой он из себя?
Я обрисовал Короля, напирая на вывернутые суставы и острый лоб.
— С ним мог быть друг…
— Попробуем узнать… — Они все еще продолжали смеяться. — Посидите в коридоре, там стул.
— На столике книга на русском. Кто-то оставил. Мо жете почитать…
Я прошел к столику. Там действительно лежал детектив.
Я перелистал его.
Как-то незаметно исчез известный всем герой российского детектива, к которому за десятки лет успели привыкнуть. Приукрашенные менты, собиравшие огромную читательскую и зрительскую аудиторию, выглядели сегодня наивными…
Поезд ментов ушел.
Гуд бай, Знаменский и Томин. Не говоря о Кибрит.
Что им оставалось? Разглядывать в лупу следы бандитских «мерседесов» и джипов, прошелестевших на стокилометровой скорости мимо? Или ловить обрывки криминальных переговоров по спутниковой связи, игнорируя сканирующие устройства и элитных телохранителей с помповыми ружьями и «Макаровыми»… Истинный лик преступности обнажился во всей его суровости.
Новые персонажи рассаживались на подиуме.
В короткой аннотации к книге было сказано: «Роман-драма из жизни современных бандитов».
Книгу могли оставить те, кого я искал…
«Неоценимую помощь в собирании материала мне оказал уникальный человек, ставший живой легендой как для правоохранительных органов, так и для криминальных кругов. По ряду причин этот человек выбрал себе псевдоним…»
Иначе, бандит…
Бывшие цензоры бывшего Политуправления МВД СССР, дававшие разрешение на публикацию произведений о воспитании и правопорядке, должны просыпаться в холодному поту.
А между тем роман из бандитской жизни читался так же легко, как и тот, что был из жизни милиции. Менялись оценки, позиции.
«Бандит тоже смел, честен, не оставит друга в беде…»
Не сразу замечаешь, что мир перевернулся.
Минут через пятнадцать горничные вернулись.
— Такие люди тут жили. Они выбыли…
«Накануне дня убийства Воловца в Москве!..»
— У них было два смежных номера. Седьмой и восьмой.
«Точно! С видом на Кикар Цион!»
— Между прочим, одна горничная, тайманка, живет в Старом городе… Она их видела.
— Давно?
— Вчера или позавчера. По-видимому, они теперь где-то там. В Старом городе…
— Вы меня очень выручили. Спасибо.
— Да! Как вы назвали это?.. По поводу лиц.
— Физиогномика. Искусство толкования внешнего облика…
Разномастная публика вливалась в Яффские ворота Старого города. Черные, в черных сюртуках и шляпах ортодоксы-хасиды, монахи-францисканцы в сандалиях на босу ногу, в рясах, подпоясанные просто веревками, мусульмане в белоснежных куфиях на головах…
Солнце палило нещадно.
На асфальте, вдоль стены, построенной 300 лет назад Сулейманом Великолепным, дымился свежий навоз арабских лошадей.
Я прошел в ворота.
За ними и начинался, собственно, Святой город с его святынями трех крупнейших религий: Стеной Плача, храмом Гроба Господня, золотым мусульманским Куполом над Скалой.
Святой город был как лакмусовая бумажка межнациональных, межрелигиозных, политических отношений. Страсти начинали бушевать, в первую очередь, именно тут. Здесь не только торговали, но и стреляли. И резали.
Проход круто поворачивал влево. Так было во всех крепостных воротах, кроме Сионских. Левый поворот ограничивал возможности конного воина-правши, штурмовавшего город…
Для начала я выпил кофе в кафе «Сент-Мишель» у отеля «Новый империал», откупленного Ватиканом.
Напротив у небольшого фонтанчика для питья — сабиля — частные гиды предлагали свои услуги проводников по святым местам. На каменных ступенях, положив под голову рюкзак, полулежала чистенькая хорошенькая солдатка в форме службы тыла Армии обороны Израиля. Она кого-то или что-то ждала. Читала английский журнал…
Я выпил маленькую чашку кофе с гелем за 5 шекелей, столько же оставил на чай.
Араб-хозяин со своего места в глубине кафе смотрел перед собой не мигая, пристальным взглядом хищного пернатого…
Я не стал ни о чем его спрашивать.
Из автомата я позвонил в офис нашему адвокату.
Леа сообщила новость:
— К нотариусу в Кейсарии обратился новый владелец виллы, которая, по нашим данным, принадлежит Яцену…
— Кто он, что?
— Некто новый русский. Я разговаривала с господином Рэмбо.
— Он знает его?
— Вы его тоже должны знать. Это господин Шрам.
«Бандитская крыша „Пеликана“ и „Босса Новы“ здесь… Мы предположили верно…»
Леа тоже верно понимала обстановку, потому что добавила:
— Господин Рэмбо предложил временно воздержаться от предъявления имущественных претензий в суде и сосредоточить усилия на деле о гибели Амрана Коэна…
«Лайнс» предпочел «тихое расследование».
Еще я позвонил полицейскому детективу Юджину Кейту на Русское подворье.
Дверь в кабинет Роберта Дова была открыта. Проходя по коридору, Юджин Кейт увидел за столом Джерри. Стажер соединял страницы уголовного дела.
Протоколы допроса и постановления в двух экземплярах продевались в металлические кольца скоросшивателя. Каждый скоросшиватель становился томом уголовного дела.
Сбоку, за приставным столом, Роберт Дов прослушивал магнитную пленку.
Записи телефонных разговоров…
Об этом легко было догадаться.
При полицейском телефонном прослушивании каждому звонку предшествовало сообщение о точном времени включения — отчетливое, произнесенное механическим голосом…
«19.34…»
«Кого еще на этот раз он записал?..»
С Довом надо было быть осторожнее.
Словно что-то почувствовав, следователь оглянулся.
— Заходи, Юджин! Читал газеты? — Он говорил о статьях в прессе относительно убийства Харифа. — Какую глупость пишут! «Разборки между израильской и русской мафией!..» Приплели убийство Амрана Коэна…
Он ожидал реакцию Кейта. Не дождавшись, продолжил:
— Они не знают, что и Гия, и Борис сознались…
Юджин Кейт дал понять, что его это не интересует.
Тут же спросил:
— У тебя счет в каком банке, Боб?
— Как и у тебя, в отделении «Апоалим» для госслужащих! — Роберт Дов удивился.
— Ты бумаги получаешь из банка? В конце квартала, в конце года…
— Безусловно.
— И наверное, немало! И по закрытым счетам, и по сберегательным программам…
— Что ты выпытываешь, Юджин? Моя жена за этим следит!
— А куда делись бумаги Амрана Коэна?! Ты нашел их!
Дов успокоился.
— Все знают, что ты классный сыщик, Юджин. Это известно даже в Генеральном штабе полиции… — Он усмехнулся. — Но ведь надо еще доказать, что у Коэна были счета в банках…
— А болгарин, который у него занял?!
— Митко? Это все разговоры…
— Смотри… — Кейт пожал плечами.
В крупных израильских банках «Апоалим», «Дисконт», «Мизрахи» счетов на имя Ванкогана не было, так же как и на имя Амрана Коэна. Кейт проверил еще ПРИФК — «Первую российско-израильскую финансовую компанию» Цви бен Ами, или Григория Лернера, миллионера, сидевшего в израильской тюрьме по обвинению в мошенничестве.
Ответ был: «Не значится».
Тем не менее счета должны были быть.
— Меня это не смущает, так же как и то, что мы не знаем, кто он в действительности… — Роберт Дов размазал по губам свою кривую улыбочку.
Юджин Кейт мог дать на этот счет точную справку. Однако не спешил.
— Хоть сам Ришай Авив! — Он назвал имя осведомителя, который, по общему мнению, подстрекал убийцу Ицхака Рабина к его преступлению. — Какая, собственно, от этого разница?! Что это для Гии и Бориса! Богат, беден… Они могли ничего не знать! Ты ведь наверняка имеешь в виду не только шекелевые вклады, но и валюту…
— Да.
— А с валютным счетом дело обстоит еще сложнее…
Формально Дов был прав.
Обращение доллара внутри страны исключалось.
Валютные счета без ограничений открывали иностранцы.
Гражданин Израиля имел право внести иностранную валюту на свой счет только после поездки за границу. И то — в первые десять дней после приезда. Это помимо поступлений на его счет из-за рубежа.