Когда-то давным-давно строгий учитель объяснял Коло и его товарищам, что толпа — инструмент, которым стоит научиться пользоваться. В одиночку человек может не проявить тех качеств, которые в полной мере раскрываются в толпе. Она подавляет, не позволяет проявиться благородным свойствам души. Когда человек рассчитывает сам на себя, то он оценивает свои поступки со стороны. Сбившись же в кучу, он начинает подчиняться общим порывам. Толпа жестока, безжалостна и порой бесчеловечна. Собьёт с ног старика, затопчет малыша, разорвёт на клочки инакомыслящего. Но она труслива — миг, и упоение убийством сменяется желанием бежать куда угодно. Достаточно нескольких капель крови на лицах, запаха порохового дыма или блеска безжалостной стали в волоске у твоей щеки. Убегая, толпа тоже проявит бездушие, смяв нерасторопного, покалечив решившего бороться. В скоплении людей не стоит корчить из себя героя, надо вписываться, чтобы выжить.
Есть два самых страшных вида толпы — опьянённая безнаказанностью, жаждущая крови, и паникующая, когда ужас затмевает взор и не даёт ни единого мгновения, чтобы обратиться к рассудку. Потому-то большая часть государственных переворотов или самых беспощадных бунтов начинались на заполненных до отказа площадях.
Но если ты знаешь, как поведёт себя толпа в том или ином случае, ты, несомненно, в выигрышной ситуации. Ты можешь упредить её порыв, а можешь и подтолкнуть её к тому или иному деянию.
Если бы Коло сам задумал убить отца Сабана, он не стал бы соваться в людное место, подкараулил бы в отхожем месте в утреннюю стражу или выждал бы удобного случая на заднем дворе у конюшни. Но Жаме Бедокур всегда отличался тягой к торопливости на грани бездумности. Очевидно, он решил, что людская круговерть поможет ему быстро и надёжно замести следы. Что ж, в чём-то он прав. Мечущиеся с испуганными криками люди уже трижды помешали Коло прицельно метнуть орион.
Стараясь не упускать из виду Жаме, Щёголь проследил за отцом Сабаном. Священник честно выполнял обещание. Пригибаясь, почти на четвереньках он пробивался к чёрному ходу. Но толпа мешала и ему. В отличие от наёмных убийц, слуга Вседержителя не позволял себе прокладывать путь силой.
Внезапно в опасной близости от Сабана возник круглолицый помощник Жаме. Как и предполагалось, под плащом он прятал два кистеня. Сейчас они с шипением и шорохом выводили в затхлом воздухе обеденной залы причудливые фигуры. На взгляд Коло, совершенно излишняя показуха. Она хороша, чтобы запугать новичков, а опытному бойцу такие страшилки, что мёртвому припарка.
А ну, поглядим, на что ты годишься, мордатенький!
Коло взвился в прыжке.
Едва коснувшись подошвами столешницы, он подцепил носком сапога кувшин и метнул его в голову убийцы с кистенями. Тут же, двумя короткими тычками отправил глиняные тяжёлые кружки в сторону Жаме. Он не преследовал цели покалечить или каким-то иным образом вывести из строя противников. Только отвлечь, сбить столку и вывести из равновесия.
С круглолицым трюк сработал. Он в полёте разбил кувшин на мелкие осколки, взмахом кистеня, но сбился с ритма и одна из цепочек обмоталась вокруг другой. Шипастый шар вышел из-под управления, словно взбесился, и ударил по плечу своего же хозяина. Коло оскалился и всадил в него два ориона. Первый вспорол лоснящуюся щёку, зато второй воткнулся под бровь. Круглолицый завизжал, как резаный поросёнок и схватился за лицо, выпустив из рук оружие.
С этого мгновения раненый перестал интересовать Коло.
Бедокур куда важнее, тем паче, что убийца благополучно избежал предназначенных ему кружек. Одна угодила в висок коренастому купчику — трагерцу, судя по смуглой коже и чёрным волосам с лёгкой сединой. Вторая умудрилась долететь до стены, так и не встретившись ни с кем из весьма густой толпы. Да, чудеса случаются, но не всегда они идут на пользу.
Жаме легко скользил сквозь скопление мечущихся напуганных посетителей гостиницы. Два солдата — аркебузиры, если судить по багряным нашивкам на рукавах, — попытались заступить ему путь, но отпрянули, натолкнувшись на хищный ледяной взгляд. Ну, конечно, в Вожерон они шли, чтобы вернуться с победой и славой, а кроме того набить кошельки звонкой монетой, а не ради безвестной смерти в придорожном заведении.
Коло спрыгнул на пол, опрокидывая стол. Толчком ноги отправил его навстречу Бедокуру. Успел заметить, что серый полукафтан отца Сабана мелькнул в дверях. Значит, половина дела сделана. Осталось навсегда отучить ретивого наёмника перебегать дорогу лучшему убийце в Аркайле. Щёголь поднёс к губам тростниковую трубочку и что есть силы дунул в лицо Жаме. Батистовый лоскуток, всунутый вместо пыжа, вылетел, заставив Бедокура качнуться в сторону. Он не мог не ждать подвоха. И дождался. Следом за тряпочкой в воздухе поплыло серовато-серебристое облачко.
Мало кто знает, что если собрать на рассвете пыльцу с огромных белых кувшинок, которых так много цветёт на озёрах Лодда, и смешать его с высушенной и толчёной икрой алых морских ежей, обитающих в скалах у южной оконечности самого маленького из островов Айа-Багаана, а полученную смесь прокалить в пламени свечи из горного воска, а потом ещё раз растереть до состояния мельчайшей пыли, то на любого, вдохнувшего её, нападает безудержный чих. Такой сильный, что известны случаи, когда человек умирал — лопалась лёгочная жила. Что ж, если Жаме всё равно суждено не выйти живым из «Золотой корочки», пусть удовольствие скрасит его последние мгновения. Не зря же утверждает людская молва — чем больше чихаешь, тем сильнее чихать хочется.
Чтобы не попасть под действие собственного снадобья, Коло немедленно натянул на лицо шёлковый шейный платок, с которым не расставался всё время, проведённое в дороге. Прикрыл рот и нос. С удовлетворением окинул взглядом залу.
Вокруг творилось нечто неописуемое.
Люди, казалось, ослепли и оглохли. Они чихали на разные голоса — визгливо и тоненьки, басовито и раскатисто, сипло и сдавленно. Кланялись, как на молебне. Сталкивались. Иногда даже лбами. Тёрли носы и глаза платками, рукавами, грязными пальцами.
Жаме выронил стилет и самозабвенно чихал, припав на одно колено и скособочившись. Свежая рана в плече не давала ему полностью отдаться наслаждению. Коло, брезгливо отстраняясь от брызжущих слюной и соплями солдат и обывателей, обошёл перевёрнутый стол, взял бывшего товарища по Гильдии за подбородок, потянул вверх, приставляя к кадыку остро отточенный нож. Приблизил закрытый шёлковым платком рот к его уху.
— Я же сказал — привет дружище! А ты сразу в драку.
— Я… Ты… Ап-чхи!
— Ты потерял берега, дружище. Нельзя же быть таким корыстным!
— Ап-чхи!
— Есть нечто святое в этом мире. Например, нельзя убивать детей, беременных женщин и служителей церкви.
— Джа… Ап-чхи!
— Только не надо мне рассказывать, что Джа тебя заставил.
— Ап-чхи!
— Может, я и пожалел бы тебя, но мне не нужен такой «хвост». Прощай, дружище.
— Коло! — Бедокур попытался вырваться. — Ап-чхи!
— Иди в Преисподнюю, Жаме!
Острое лезвие легко разрезало кожу, а потом и хрящ. Струёй ударила кровь. Коло оттолкнул дёргающееся в агонии тело и, уворачиваясь от чхающих, выбежал на задний двор. Присел, воткнул нож с глинистую землю, очищая его от крови. Сорвал с лица платок, протёр клинок дочиста, а грязную тряпку скомкал и швырнул под стену. Жаль, конечно, дорогая вещь, но покрытая «чихательной пыльцой» она никому не нужна.
Отец Сабан уже сидел в седле, ёжась и втягивая голову в плечи. Он явно не одобрял переполох, устроенный спутником. Его коня под уздцы удерживал шустрый поварёнок, а гнедого, на котором ехал Коло, и чалую вьючную кобылу — его старший брат. Такой же вихрастый, только на голову выше и пошире в плечах.
Одним прыжком Коло взлетел на коня, поймал носками стремена. Перехватил поводья левой рукой, достал обещанную монетку.
— Жано!
— Да, господин! — мальчишка задрал голову.
— Лови! И с братом поделись!
— Спасибо, господин!
— Не за что! Открывай ворота! — Коло повернулся к священнику. — Вы готовы, святой отец?
— Помолясь Вседержителю…
— Это хорошо, — кивнул убийца. — Думаю, его помощь пригодится нам обоим.
Мальчишки налегли на створки ворот.
— Надеюсь, вы обошлись без излишнего членовредительства? — негромко проговорил отец Сабан.
— Исключительно в пределах необходимой обороны, — чуть улыбнулся Щёголь.
— А этот шум внутри?
— Шум? Ах, это! «Чихательный порошок». Он действует быстро и надёжно. И почти безвреден.
— Почти?
— Ну, ведь можно чихнуть и лоб расшибить об столешницу, не так ли?
— Правда, можно. А этот порошок…
— Ничего противозаконного. Все составляющие части естественны, добываются без кровавых обрядов и колдовства. Вроде отхаркивающей настойки или зелья от поноса.
Ворота открылись достаточно, чтобы два всадника смогли проехать в ряд.
— Пора, святой отец! — Коло тронул бока коня пятками.
— Галопом? — дрогнул голос Сабана.
— Широкой рысью для начала.
— Лучше бы галопом…
Двери чёрного хода распахнулись. Изнутри по-прежнему доносилась чихающая многоголосица — снадобье продолжало действовать. Им бы проветрить залу… Но в освещённом проёме возникла человеческая фигура с аркебузой в руках. Опасно багровел горящий фитиль.
— Галопом, святой отец! — Выкрикнул Коло, ударяя коня пятками что есть силы. — Галопом!
Отец Сабан, следовало признать, в сложных положениях умел принимать единственно правильные решения. Вот и сейчас он гикнул подобно райхемскому кочевнику, тряхнул поводом и поднял коня с места в галоп, не дожидаясь спутника.
— Пригнись! — едва успел предупредить Коло.
Не хватало ещё, чтобы священник расшиб себе лоб о перекладину с резьбой — в южных баронствах Аркайла любили украшать ворота.
Они, словно вихрь, вылетели на тракт. Вьючная кобыла, ошалев от неожиданности, натягивала чембур, и взбрыкивала на ходу. Копыта дробно били по укатанной сотнями колёс земле. Только бы не нарваться на разъезд рейтар или заслон с рогатками поперёк дороги. В себе Коло был уверен, равно как и в силах гнедого, а вот отец Сабан мог и не преодолеть препятствие. Он уже сейча