И этот красавчик, самозванец несчастный, всё продумал очень и очень неплохо. Внешность похожа. Ну, не на такого Ланса, какой он сейчас, а на Ланса, который моложе лет на пятнадцать. Имя знаменитого менестреля тоже сейчас на слуху, особенно в Трагере. Кто там будет разбираться? И лютня имеется. А если есть ещё самые малые способности к магии. то никто и не отличит. Это если играть на постоялых дворах и в гостях у провинциальных Домов. Кто там в музыке понимает? Есть какая-никакая мелодия и хорошо. А нарваться на истинного знатока в наше время так же сложно, как встретить великого герцога Валлио, путешествующего инкогнито по сопредельным державам.
Но он нарвался. Возможно, это была первая серьёзная ошибка самозванца. Ведь видел же, что Ланс неплохо владеет магией музыки, а всё равно завёл разговор.
— В Аркайл я еду по необходимости, — ответил лже-Ланс. — Вы, как благородный пран, должны меня понять. Есть чувства, которые заставляют пересиливать страх. И бывает любовь, которая дороже жизни!
— Вы правы, — кивнул альт Грегор, уже готовый голыми руками вцепиться в глотку собеседника. Ишь ты! Он ещё любовь сюда приплёл! Неужели среди всех историй о Лансе он не мог выудить какую-то менее личную, чтобы трепать на всех дорогах языком, как помелом? — Но, может быть, вы что-нибудь сыграете нам? Я внукам буду рассказывать, что видел воочию величайшего менестреля всех времён, говорил с ним, слушал его музыку.
Ну, поглядим, как ты выкрутишься?
Лже-Ланс скорчил усталую, хотя и одухотворённую мину.
— Высокое искусство нельзя таскать, как грязную тряпку. На потребу толпе на рыночных площадях пусть играют недоучки. Чтобы обратиться к музыке, мне нужен особый настрой. Я должен отдохнуть, побыть в одиночестве…
Паромщик, до этого прислушивающийся к их разговору, махнул рукой и пошёл вдоль очереди к берегу Уна. Менестрель его больше не интересовал.
— Конечно, где уж нам, деревенщине немытой, — буркнул лоддер. — Знаменитые менестрели грают для королей и великих герцогов. А нам и дудочник из харчевни сгодится. — Он сплюнул на обочину. — Идёмте, винишка хлебнём, а, братцы?
Ландскнехты дружно кивнули. Лже-Ланс перестал их интересовать. Альт Грегор даже вздохнул с облегчением. Он боялся, что выскочку просто изрубят на куски здесь же, не отходя от дороги. Но, видимо, матёрые рубаки решили не пачкать руки. И ведь они правы по-своему. Этот, выдающий себя за менестреля, пран не может вызывать гнева. Только смех и презрение. И всё же Ланс не собирался за здорово живёшь прощать ему. Кто знает, какие дела тот уже наворотил, прикрываясь именем последнего прана из Дома Багряной Розы.
— Не хотите играть, не надо, — усмехнулся он, расправил пальцем усы. — Принуждать вас никто не будет. В Райхеме говорят — даже ребёнок может привести коня к водопою, но сотня воинов не заставит его напиться.
— Благодарю за понимание, — в глазах самозванца промелькнуло облегчение. — Чувствуется благородный пран.
«Который с наслаждением воткнул бы тебе между рёбер пару локтей отточенной стали, — подумал Ланс. — Только не велика честь — марать клинок о смешного недоноска?»
— А ответьте, пран Ланс, — сказал он вслух вместо этого. — Вам очень надо попасть на тот берег уже сегодня?
— Очень, — довольно искренне кивнул лже-Ланс.
— Тогда готов вам уступить место в очереди, — Ланс хитро прищурился. — За небольшое вознаграждение.
— Что вы имеете в виду? У меня не так много серебра, а золота и вовсе нет.
— Что вы⁈ Кто говорит презренном металле? Я хочу поменять место в очереди на вашу лютню.
— На мою лютню?
— Что вас удивляет? Вы — известный менестрель, наверняка вам не составит труда получить награду за выступление в одном из Высоких Домов и купить себе новый инструмент. Кстати, я слышал, что Ланс альт Грегор владеет цистрой, ксилофоном и двумя старинными скрипками. А я — человек небогатый. Возможно, благодаря вашей лютне я смогу хотя бы чуть-чуть прославиться. Конечно, и речи нет, чтобы сравняться с известностью великого альт Грегора, но я и не гонюсь за всемирным успехом.
— Если бы вы знали, как тяготит этот успех… — лже-Ланс постепенно возвращался к привычной роли пресыщенного жизнью, усталого от славы менестреля.
— Тем более. Уступите мне лютню. И вы попадёте на левый берег Уна уже сегодня до наступления сумерек. Ну, же? Решайтесь!
Лже-Ланс задумался, какие мысли роились у него в голове, вряд ли мог сказать сторонний наблюдатель. Взвешивал ли он доводы, прикидывал ли стоимость лютни… Насколько веская причина погнала его в путь да ещё так быстро? От кого скрывался он и что скрывал под личиной менестреля? В том, что странный человек, встреченный на дороге, очень и очень слаб в магии, и вряд ли превосходит того же дудочника из харчевни, Ланс не сомневался. Вот только перевесит ли желание побыстрее убраться отсюда или победит всё-таки жадность?
— Берите! — выдохнул самозванец. — Лютню я себе ещё добуду, а вот доброе имя могу утратить, задержавшись в Трагере.
«Ты и доброе имя? — чуть не расхохотался альт Грегор, принимая мешок с инструментом. — Это как браккарец и верность слову…»
Широким жестом указав на своё место в очереди, менестрель толкнул коня шенкелями и направил его в сторону постоялого двора. Не прощаясь. К чему эти манеры, проявление вежливости, когда наказал мерзавца и, вдобавок, не остался в убытке? А он пусть попробует притворяться знаменитым альт Грегором, не имея под рукой никаких доказательств.
Глава 8Ч. 1
Впервые за время знакомства Коло видел отца Сабана в таком расположении духа. Обычно спокойный и даже отрешённый от мира сего священник вскочил и заходил из угла в угол, взволнованно повторяя:
— Я должен ей помочь! Я обязан ей помочь! Мне необходимо её увидеть!
Он раскраснелся, седые волосы, обрамлявшие тонзуру, топорщились. Сухонький кулачок рубил воздух, словно в нём зажат рейтарский палаш.
— Где, вы говорите, находится замок Дома Ониксовой Змеи? — священник остановился напротив главнокомандующего вожеронской армией и пристально посмотрел ему в глаза.
— В нескольких днях пути, — пран Пьетро развёл руками. — Но это в мирное время. Сейчас положение обострилось. Армия Маризы пошла в наступление и теснит нас по всем направлениям. Не сегодня, так завтра будет оставлен форт Аледе. Я просто не могу обречь на смерть его гарнизон, поэтому подготовил приказ к отступлению. А форт Аледе — важное стратегическое укрепление…
— При чём здесь это? — удивился отец Сабан.
— Кто владеет фортом Аледе, тот держит под присмотром дорогу из Вожерона к замку Ониксовой Змеи, — вздохнул Пьетро. — А его могут вот-вот окружить.
Он не стал рассказывать, что потеря из Аледе является, в сущности, бедойЮ которая может привести к поражению.
Приняв на себя командование армией, он поразился, насколько вяло и беззубо велась эта война. Казалось бы, повстанцы должны сражаться зло и отчаянно, цепляясь за любую возможность нанести противнику урон. Но подразделения вожеронского ополчения, за редким исключением, занимались обустройством позиций, заготовкой фуража и провианта и в бой вступали только тогда, когда деваться некуда. Войну они оставили для Вольных Рот. Мол, вам за это платят, вы и кровь проливайте. Само собой, что наёмников не устраивало такое отношение, они роптали и, если не протестовали открыто, то исключительно из-за огромного уважения, которым пользовались в их среде предводители отрядов.
Посоветовавшись с праном Жероном и другими кондотьерами, Пьетро взялся наводить порядок. Сколько проклятий обрушивалось на его голову, даже помыслить страшно. Конечно, за глаза. Возмущаться напрямую местные дворяне опасались. Хотя были среди них и те, кто с радостью принял изменения и нововведения. Например, пожилой Жиль альт Даран из Дома Перламутровой Стрекозы. Он не только поддержал Пьетро, но и сделал всё, чтобы вожеронские праны перестали отсиживаться по кустам, а занялись наконец-то армией. Стыдил, убеждал, едва ли не проповедовал.
Насколько стычек со столичными войсками показали, что боеспособность армии Вожерона возросла. Тыловики перестали воровать и притворяться, что у них нет ни еды, ни фуража. Командиры полевых отрядов поняли, что нужно подчиняться главнокомандующему, а не воевать кто во что горазд. По совету капитана Жерона Пьетро создал отряд курьеров, которые оставляли предписания, донесения и распоряжения в течение одной-двух страж в любое место провинции. Благодаря наладившейся связи между Ротами, полками, эскадронами армия стала действовать как единое целое — бить кулаком в нужную точку, а не тыкать растопыренными пальцами.
Кстати, мастеровые Вожерона тоже не сидели, сложа руки. Они готовили запасы пороха. Оттачивали и закаляли клинки шпаг, палашей, алебард, гизарм по новому способу, придуманному алхимиком Прозеро. Два десятка ремесленников работали в обстановке строжайшей тайны, охраняемые наёмниками из Роты Стальных Котов и Роты Весёлых Горлопанов. Они не могли покидать мастерские, пока не закончат работу. Пьетро мысленно потирал руки. В предстоящем генеральном сражении армию Эйлии альт Ставоса ожидает неприятная неожиданность.
А что он задумал?
В сущности, ничего нового. Все стратегические решения приносившие победу полководцам, когда-то были придуманы. Всё-таки военачальники древности отличались изобретательностью и гибкостью ума. Всего-то и нужно — уметь вспомнить и применить, сообразуясь с новыми условиями и новым вооружением. Пьетро предполагал заманить к Аледе как можно больше столичных солдат и офицеров, окружить их там и уничтожить. Для этого скрытно оборудовались артиллерийские позиции на соседних холмах, откуда пристреливался не только сам форт, но и ведущие к нему дороги. Такимобразом, битва за Аледе мола стать, началом как полной победы, так и позорного поражения.
Постатвив на Адеде, как на выигрышную карту, всё до последней нитки, гланвокомандущий Вожерона намеревался изрядно удивить врагов. В пороховые склады форта под покровом ночи собирались завезти ту самую «гремучую ртуть», которую придумал безумный алхимик. Пришлось очень постараться, чтобы учёный согласился повторить изобретение в наспех предоставленной ему лаборатории. Он работал в заброшенном доме в слободе по ту сторону городских стен, а изготовленное зелье забирал сам Пьетро с двумя ординарцами и перевозил в лес, где прятал в глубоком шурфе. Когда гремучей ртути набралось на небольшой бочонок — около полутора стоунов, возник вопрос, как его перевезти?