Наконец, к величайшему облегчению кевинальца, очередная девица из свиты герцогини оповестила его, что «её светлость готова вас принять прямо сейчас, следуйте за мной».
Пьетро проследовал.
Он изначально предполагал, что встреча состоится не в тронном зале. Он же не посланник соседней державы, на высокопоставленные иерарх Церкви, не богатый купец, который может посодействовать денежными средствами вожеронскому сопротивлению. Но тем лучше. Аудиенция с глазу на глаз позволяет высказать больше нелицеприятных замечаний, но сохранить голову. Правители не любят, когда на их ошибки указывают прилюдно, и не прощают неосторожных советчиков. Но, если беседовать без лишних ушей, то есть надежда, что к твоим словам прислушаются, а не кликнут охрану.
Кларина ждала лейтенанта в комнате, которая представляла собой нечто среднее между библиотекой и будуаром. Хотя, ничего удивительного, коль правительница — женщина. Даже наоборот — слабый пол склонен сочетать мудрость и красоту. Например, роскошную драпировку, расшитые золотом портьеры и множество книг, наставленных на крепких дубовых полках. Не меньше двух сотен. Пьетро никогда не видел столько книг, собранных в одном месте. Здесь были и старинные инкунабулы в деревянном переплёте с бронзовыми уголками, и современные романы, уже не рукописные, а благодаря пытливому уму учёных, придумавших литые литеры, печатные. Книги поражали разнообразием размеров. Одна из них лежала раскрытая на подставке. И то дело. Вряд ли у Кларины достало бы сил снять её с полки без помощи парочки дюжих слуг, а так можно подходить и листать, когда вздумается.
Помимо книг комнату украшали гобелены тонкой работы. Вышивка шёлком в голлоанской манере. Диковинные птицы и звери, невиданные растения и незнакомые горы. Здесь же висели несколько картин кевинальской и трагерской школы живописи — глубокие тени, резкие мазки, яркий солнечный свет, казалось, льющийся прямо на зрителя. На небольшом пюпитре стояла нефритовая чернильница в виде рыбы, распахнувшей широкую пасть, лежал нетронутый листок бумаги и фазанье перо. По мнению лейтенанта писать гусиным было куда удобнее, но кто поймёт этих утончённых выходцев из богатых Домов?
Герцогиня полулежала на оттоманке обитой белым бархатом с серебряными кистями. Из-под подола платья цвета венозной крови выглядывала алая туфелька. Пьетро впервые видел владычицу Вожерона в красном. Обычно на людях она предпочитала холодные тона — синий, зелёный и их оттенки. Сегодня Кларина предстала совершенно в ином свете. Никаких украшений, за исключением перстня с «сапфирным солнцем», никаких сложных причёсок — волосы гладко расчёсаны и придерживаются тонким серебряным обручем. Рядом с ней обложкой вверх лежала небольшая книга. На кожаном переплёте тиснёное название «Записки у изголовья».
«Должно быть, сонник», — подумал Пьетро. В последнее время у него на родине расплодилась тьма тьмущая шарлатанов, выдающих себя за прорицателей, предсказателей, толкователей. Они оказывали платные услуги, распространяли книги и картинки, с помощью которых человек мог сам прозреть ближнее или дальнее будущее. С точки зрения Церкви, попытки предугадать будущее могли считаться грехом, но по какой-то причине епископат смотрел на их деятельность сквозь пальцы. А что касается богатых купчих и скучающих пран, сидящих в летнюю жару взаперти в городских особняках, то у них труд обманщиков пользовался широчайшим успехом. Да что там… Даже некоторые благородные господа из Высоких Домов прибегали к их услугам, ввязываясь в сложные и запутанные дела. Вожерон сейчас всё больше и больше по обычаям и увлечениям тяготел к Кевиналу, вот Пьетро и решил, что Кларина поддалась новой моде.
Как ни странно, но в руках герцогини он не заметил веера. Раньше лейтенанту казалось, что без этого атрибута она не проводит ни единого мгновения, бодрствуя, а перед сном засовывает под подушку. Кстати, ещё один признак кевинальского влияния на юге Аркайлского герцогства. Или, если угодно, вирулийского, ибо «язык вееров», которым в совершенстве владела Кларина, пришёл всё-таки с далёкого юга.
— Счастлив видеть вашу светлость, — Пьетро постарался изобразить изысканный поклон.
На самом деле, он отвык от придворных манер. Война всё упрощает, в том числе и отношения между людьми. Да и не был он никогда вхож в Высокие Дома, не говоря уже о дворце великого герцога. Походы, ночёвки у костра, сражения и стычки. Тут не до утончённого обхождения. Приветствия? Лучшее приветствие врагу после укола шпагой — пуля из аркебузы.
— И я рада видеть вас, пран Пьетро, — ответила Кларина, кивая. — Хотелось бы верить, что вы явились по зову сердца, а не выполняя очередное распоряжение вашего капитана.
«Когда рассчитываешь, что к тебе придут по зову сердца, не стоит томить гостя битую стражу», — подумал лейтенант, но улыбнулся настолько искренне, насколько мог:
— Я воспользовался небольшим отпуском с боевых позиций, которым наградил меня пран Жерон. Выспаться, подправить амуницию… Да мало ли? Кроме того, я хотел бы поговорить с вашей светлостью по одному очень важному делу.
— А без важного дела заглянуть в гости нельзя?
— Я ценю время правительницы Вожерона и герцогини-регентши Аркайла, — поклонился Пьетро. — Уверен, вы заполняете его важными государственными делами. А на отдых остаётся совсем мало.
— Увы, вы правы. И всё же я всегда рада видеть наших кевинальских друзей.
«Правда, тщательно это скрываете. Как самую важную военную тайну».
— В красном вы очаровательны, ваша светлость, — произнёс он вместо едкого замечания. — Впервые вижу вас в этом цвете.
— Я люблю красное, — улыбнулась и потупилась Кларина. — Но, вы должны понимать. Я из Дома Бирюзовой Черепахи вошла в Дом Сапфирного Солнца. Мои цвета: фисташки и смарагд, турмалин и малахит, аквамарин и мирт, ультрамарин и лазурь, горечавка и кобальт, незабудки и сапфир. То есть синее, зелёное и их всевозможное смешение.
— Как младший сын Дома Зелёного Пса, я прекрасно вас понимаю. С детства меня наряжали в зелёные камзольчики и шоссы.
— Мне кажется, вы были очаровательным малышом.
— Многочисленным тётушкам тоже так казалось, а я завидовал старшему брату.
— Наследнику? Да вы присаживайтесь, пран Пьетро, — Кларина указала на стул с высокой спинкой, стоявший в изножии её оттоманки.
— Благодарю. — Лейтенант последовал приглашению. Вначале хотел сидеть, как полагается в присутствии высокородной праны — с прямой спиной и на краешке стула, а потом решил отбросить условности — развалился, будто у себя в походной палатке, и закинул ногу за ногу. — Я завидовал старшему брату. Но не из-за наследства. Разве в детстве задумываешься о чём-то таком? У него была настоящая шпага, а у меня — тупая штрыкалка. У него был красавец-конь, а у меня — низкорослая кляча. Матушка моя с сёстрами очень боялись, что я порежусь или упаду с коня.
— Поэтому вы избрали путь военного?
— Наверное, да. Впрочем, у меня было два пути — или военный, или священник. Это судьба всех младших сыновей в Кевинале. Разве у вас не так?
— Почти так. Но в Аркайле пока разрешают выделять одному из младших сыновей часть майората. В особых случаях, с разрешения главы Дома.
— Со мной бы не стали церемониться. Отдали бы служкой в храм Святого Подрика — он ближе всего к нашему имению. Но я всех опередил и убежал, записавшись в Роту.
— Сколько же вам было?
— Двенадцать. Друзья говорили мне потом, что я терпел слишком долго. Покойный Марцель удрал из родного замка в девять лет.
— Просто ужас! — Всплеснула ладонями Кларина. В её руках, как по волшебству, оказался веер.
«А я уже переживать начал, — отметил про себя лейтенант. — Но теперь вижу — традиции в Вожероне неизменны».
— И вы начали воинскую службу в Вольных Ротах в двенадцать лет? — продолжала герцогиня.
— Конечно! Барабанщиком! Был бы низкого происхождения, чистил бы сапоги кому-то из сержантов или офицеров. Но я из Дома Зелёного Пса!
— Быть барабанщиком опасно?
— Не так как знаменщиком, — прищурился Пьетро, но Кларина, кажется, не уловила намёк на обстоятельства гибели юного Толбо альт Кузанна. — В бою барабанщик находится позади строя.
— Как интересно! — Кларина раскрыла веер, на мгновение приложила его к губам, а потом коснулась платья чуть выше сердца.
Лейтенант похолодел. Ну, вот, опять! Он рассчитывал, что на том балу просто недопонял язык вееров главы Дома Сапфирного Солнца. Но сейчас он ошибиться не мог. Это жест означал: «Я восхищена вами!» Усилием воли Пьетро взял себя в руки, продолжая рассказ, как ни в чём ни бывало:
— Два года я служил в Роте Бескорыстных Мародёров. Лейтенант Руггер альт Дрон, лоддер, учил меня фехтованию. Ему было лет сорок с небольшим, но мне пран Руггер казался стариком. Он погиб в сражении при Плакке. Это маленький городок на юго-востоке Трагеры.
— Какая это была по счёту война между Кевиналом и Трагерой?
— Я не получал законченного образования, ваша светлость. Ведь я не наследник Дома. Поэтому в моих знаниях по истории северного материка имеются существенные пробелы. У меня это была первая война с Трагерой. До того моя Рота помогала Лодду в пограничном конфликте с Вирулией. И капитан Жискардо альт Алари намеревался подписать договор с Унсалой — король Ронжар готовился к войне.
— С кем?
— То ли с Браккарой, то ли с Аркайлом… В то время меня больше интересовали верховая езда, фехтование, стрельба. А политика и ссоры между державами казались чем-то далёким.
— Расскажите больше о сражении при Плакке. Мне интересно.
— С радостью, ваша светлость. Наша Рота и две другие вольные Роты должны были форсировать реку Резеду и закрепиться на её правом берегу, дожидаясь подкрепления. Удобнее всего для переправы генералам кевинальской армии показался брод у местечка Плакка. Он казался лёгкой добычей. Городок, я имею в виду, а не брод. Крепостной стены нет, гарнизона, насколько доносила разведка, нет. Так и вышло. Плакка сдалась без боя. Да там и сдаваться было некому. Местный староста вынес ключи от города на бархатной подушечке и пообещал заплатит