— Прошу простить меня, ваша светлость, за излишнюю резкость, — поклонился он, стараясь придать голосу всю кротость, на какую был способен. — Мне просто очень жаль прану Реналлу. Ведь именно я привёз её в Вожерон, как свидетельницу по делу об убийстве знаменщика Толбо альт Кузанна. Поэтому мне кажется, что она попала в беду по моей вине. Мне искренне жаль её. Одиночная камера в полуподвальном помещении — сырость, полумрак, отсутствие удобств, к которым привыкла любая благородная прана. Пища, пригодная лишь для простолюдинов…
— Это расплата за все её злодеяния. — Кларина тоже смягчилась, но, скорее, напоказ. — Она преступница и понесёт заслуженное наказание.
— Но ведь наказание должно наступить лишь после суда, когда вина доказана?
— Суд состоится, как только у меня найдётся немного свободного времени.
— Я уверен, что он будет справедливым. А до той поры нельзя ли хоть немного облегчить её страдания? Допустить лекаря, служанку… Возможно ей понадобится помощь.
— Не слишком ли много чести шпионке?
— Да какая из неё шпионка, ваша светлость? Поверьте моему опыту — я беседовал с ней, наблюдал за ней… Она — чистое сердцем и бесхитростное дитя.
— И вдобавок — весьма хорошенькая, не так ли?
— Никто в Вожероне не сравнится красотой с вами, ваша светлость!
Пьетро почти не кривил душой. Девять из десяти благородных пранов подтвердили бы, не задумываясь, его слова. Кларину считали одной из прекраснейших женщин Аркайла с того самого мига, как Клеан альт Баррас впервые привёз дочь на осенний бал в столицу. Замужество и материнство лишь огранили чистейший бриллиант её красоты. И каждый день, каждую стражу она использовала свою внешность, чтобы управлять мужчинами — очаровывать, покорять, подчинять. При полном поощрении и поддержке прана Клеана, само собой.
Именно это пугало лейтенанта больше всего. Веер порхал в руках герцогини-регентши, не то, что намекая, а крича во весь голос о том, что кевиналец ей небезразличен. Но как ему понять — испытывает она искренние чувства или вновь пытается что-то выгадать? Другое дело — Реналла. В сравнении с Клариной она казалась средоточием чистоты. Наивность сквозила в каждом слове, в каждом поступке. Никакой корысти, ни единой попытки добиться чего-то для себя. Ведь она согласилась ехать в Вожерон, несмотря на разлуку с сыном и с той поры безропотно переносит страдания. Она не показала страха под бомбардировкой города войсками Маризы. Наверняка боялась — она же не солдат, не наёмник, не ветеран военных кампаний… Но терпела, не устраивая истерик, даже когда убийцы попытались достать её, прикончив полдюжины бойцов Роты. И красота у неё совсем другая. Если Кларина — сверкающий сапфир в короне, то Реналла — распустившийся на утренней заре цветок в тенистом саду. Так бывает — раздвигаешь листву и вдруг видишь его. Нежный, скромный, незаметный для невнимательного взгляда. Но для настоящего ценителя — подлинное сокровище, не уступающее самоцветам, добываемым в копях Красногорья.
Теперь Пьетро понимал Ланса альт Грегора. Не всякий человек способен распознать истинную красоту с первого взгляда. Для этого нужен особый склад души, умение постигать и создавать прекрасное. Только менестрель не смог принять дар Вседержителя. Испугался или оказался излишне самонадеян, кто знает? Но не все праны, встреченные Реналлой должны быть таковыми, как он…
— Помогите мне подняться, пран Пьетро! — голос Кларины оторвал его от размышлений.
Герцогиня-регентша протягивала руку. Лейтенант поспешно шагнул вперёд и принял её ладонь в свою.
Кларина встала, сделал несколько шагов к окну, выказывая излишнюю порывистость, которая не вязалась со спокойным и уверенным тоном.
— Дитя… Реналла из Дома Лазоревого Кота далеко не дитя. Вы знаете, пран Пьетро, сколько человеческих жизней на её совести?
«А на твоей? Развязала войну, отголоски которой южные провинции Вожерона будут ощущать ещё не один десяток лет…»
— Начнём с сына браккарского посланника — Ак-Карр тер Веррон из Дома Жемчужного Нарвала заколот знаменитым менестрелем, — продолжала правительница.
— Благородные праны повздорили — с кем не бывает? Они могли поссориться по сотне причин.
— Но поссорились за право танцевать с Реналлой. Следующий — герцог Гворр альт Корвен из Дома Чёрного Единорога. Правда, он ещё не был коронован, но после смерти Лазаля… — Она вздохнула, сжимая закрытый веер ладонями. — После смерти Лазаля его сын должен был стать герцогом, это неоспоримо.
— Как она могла стать причиной смерти наследника Гворра?
— Ревнивые мужья порой и не такое вытворяют.
— Простите, ваша светлость. Правда ваша, а я больше привык к сражениям, а не к дворцовым интригам.
— Следующим должен был стать сам менестрель — Ланс альт Грегор. Вы знали его?
— Да, — кивнул Пьетро. — Одно время мне казалось, что мы дружны. А потом он позаимствовал моего коня и исчез…
— Без спроса?
— Да нет! Я сам отдал ему гнедого! Но я же не рассчитывал узнать, что Ланс отплыл из Аркайла на браккарской каракке, а моего любимого скакуна след простыл!
— Весьма некрасивый поступок, не достойный благородного прана, но советую вам простить Ланса альт Грегора. Просто он попал в водоворот, который закручивает вокруг себя Реналла из Дома Лазоревого Кота. Водоворот смертей и несчастья.
— Я уже простил. Но, как говорится, остался осадок на душе. Неприятно… Не был бы этот гнедой лучшим скакуном на севере Кевинала! Впрочем, приношу извинения вашей светлости — я напрасно утомляю вас излишними подробностями.
— Принимаю извинения. Возвращаясь к нашему разговору — Ланс альт Грегор чудом избежал смерти на плахе. Но, насколько мне известно, убежать от предначертанного Вседержителем не удавалось ещё никому. До меня доходят сведения о его гибели на Браккаре.
— Надеюсь, вы эту смерть не вменяете в вину пране Реналле?
— Следовало бы, но коль вам не хочется, то опустим. Дальше. Погибает её муж на дуэли с Коэлом альт Террилом. С одной стороны, я только рада, что предателя постигло заслуженное возмездие. Но с другой — не могу не признать, что вина в его смерти, если копнуть поглубже, лежит на Реналле — безутешной, как вы успели заметить, вдове. Кстати, Коэл альт Террил, наперсник юношеских проказ Ланса альт Грегора, умер в тот же день, свалившись со скалы после лёгкого ранения аркебузной пулей.
Лейтенант кивнул, давно сообразив, что соглашаться с Клариной правильнее, чем возражать по любому поводу. Права она или нет, но слова поперёк вызывали у герцогини-регентши ярость и желание размазать спорщика по каменным булыжникам рыночной площади, как жидкую кашу по тарелке.
— Потом, после восшествия на престол безумца Айдена, — продолжала Кларина. — В водоворот несчастий оказались втянутыми оба Дома — Лазоревого Кота и Жёлтой Луны. Боюсь, что к настоящему времени от них осталось лишь воспоминание. Реналла при содействии Гвена альт Раста бежала на юг, а замок Дома Ониксовой Змеи. Что мы видим дальше? Смерть Толбо альт Кузанна.
— Но ваша светлость!.. — не выдержал Пьетро.
— Полагаю, что он спешил на свидание к Реналле, но был застрелен кем-то из телохранителей, нанятых альт Растом, либо излишне ревностным слугой праны Нателлы.
— Вы так считаете? — У лейтенанта голова шла кругом.
Герцогиня, когда хотела, могла быть весьма убедительной. Странная и обескураживающая способность. Хотя ей, должно быть, нравилось. Хотя, после того случая на балу, когда их с Толбо отослали командовать гарнизоном Аледе, Пьетро готов был поклясться, что именно Кларина интересовала юного знаменщика, её он видел в беспокойных снах, ей посвящал корявые мадригалы и сонеты. Но сейчас он уже сомневался — верно ли он понял Толбо?
— Да, я так считаю. По очень многим причинам. Когда-нибудь я вам их подробно объясню.
— Как будет угодно вашей светлости.
— Вы привезли Реналлу в Вожерон, как свидетеля по делу об убийстве. И что же?
— Что?
— Погибает лейтенант Марцель, а вдобавок телохранитель — верный пёс Гвена альт Раста.
— Это было нападение на расположение Роты…
— Совершенно верно, но ведь вы сами свидетельствовали, что нападающие пытались достать именно её.
— А командовал ими плешивый Рутт альт Ларра из Дома Медной Ящерицы — вассал Дома Сапфирного Солнца.
— Мёртвые уносят в могилу свои тайны. Мы никогда не узнаем, кто платил Рутту за предательство.
— Пусть так, но…
— Какие «но» могут быть? Обратите внимание, пран Пьетро, что произошло дальше. Я обвиняю Реналлу, назначаю поединок и… Убит ещё один благородный пран. Хотя и дикарь с Кринта.
— Кухал Дорн-Куах из Клана Кукушки.
— Да. И теперь вы пытаетесь уговорить меня впустить Реналлу из тюрьмы? Вы хотите, чтобы смерти продолжились? — Кларина взмахнула веером и отвернулась к окну.
[1] Это движение в «языке вееров» означает: «Верить ли вашим словам?»
Глава 1Ч. 3
Лейтенант помолчал, разглядывая прихотливую вышивку на шпалерах. Диковинные птицы, которые вряд ли водятся даже в лесах Голлоана. Огромные клювы не уступали в размерах остальной тушке. Вот что должно быть в голове у мастерицы, чтобы придумать такое? Как такая птица может летать? Клюв перевесит, она упадёт и воткнётся в землю, словно стрела пущенная «навесом». Сделано это по глупости или вышивальщица наслушалась историй от моряков, у которых необузданное воображение и язык, как помело? Поймёт ли она, если ей мягко указать на ошибку? А может, станет упорствовать в своём заблуждении, что присуще многим женщинам? Да что там многим, почти всем… И герцогиня-регентша, назвавшаяся правительницей Аркайла вопреки воле сидящей на троне внучке своего любовника, увы, не исключение. Убедить её невозможно. Попытаться разбудить чувство жалости и сострадания? Да, Кларина пылает ненавистью к Деррику альт Горрану, который выдал властям их заговор, но Реналла здесь при чём? Она бесхитростна и не умеет притворяться. Как бы это довести до её светлости?