– Ты о чем говоришь-то? – разозлился Тихон.
– Да все о том же. Лиза, похоже, по-другому воспитана. Вон, ты на Марту залез, а она и того… Лиза, в смысле. Ревность. Их, баб, не разберешь.
– Что ты несешь?
– Ну все, пора мне. Смотри, поаккуратней.
Павел шутливо погрозил пальчиком и побежал по среднему коридору. Со стороны операторских еще раздавались торопливые реплики и топот многих ботинок, потом звуки смолкли. Тихон замер, пытаясь уловить, как опускаются крышки кабин, но на это человеческий слух рассчитан не был.
Тихон затосковал. Придется ли еще когда-нибудь почувствовать железную мощь танка, пронестись по незнакомой планете, взрыть ее зубчатыми траками, дать залп по трудной мишени?
Его переводят. Куда, почему? Не из-за того же, что он заснул в неположенном месте! Хотя… Павел сказал – и Лизу, и Марту. Обоих. Как можно этого не помнить? Значит, не было ничего. Что же тогда было все это время между отключкой в кабине и пробуждением в кубрике? Не мог же Аркадий хвалить его безо всякой причины. И Лиза тоже не могла – без причины.
Ну ладно, если б он действительно провалялся пятьдесят часов с датчиком на лбу, тогда еще понятно: свихнулся парень, бывает. Так ведь нет, делал он что-то, делал. Отличился в бою. Переспал с Мартой. Довел Лизу до самоубийства. Для двух земных суток весьма плодотворно.
Сутки… Забытое слово. В нем так много старых связей – с чужими людьми, с ненавистным Лагерем… Нет, это ему не дорого. Не скребет, не ноет. Как будто Земля ему и не родина.
Отпущенные десять минут подходили к концу, и Тихон направился вниз – по незаметной лесенке, по узкому тоннелю к бронированной двери.
Станция переноса была открыта, в ней, прямо под низким светильником, неподвижно стоял Аркадий.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал Тихон, протискиваясь в люк.
– Ты уже не мой подопечный, – весело и даже, кажется, с некоторым облегчением проговорил капитан.
– Аркадий, со мной такое творится…
– У меня и без тебя проблем хватает. Шевели ногами, сержант.
– Тебя вообще ничего не волнует? – возмутился Тихон.
– А тебя? Что волнует тебя? – жестко произнес капитан. – Инфаркт Анастасии? Нет, не трогает? А смерть Лизы?
– Вот об этом я и хотел… Как объяснить? Ну, в общем, это не я. Последнее, что я помню, – гибель Мааса. Дальше полный провал.
– Хватит чушь пороть. Всем бы таких провалов, да побольше, глядишь, и войну выиграем.
– Мы же сдали Боло.
– А говоришь, забыл. Сдать-то сдали, но конкуры заплатили за победу как никогда дорого. В основном, благодаря тебе и еще одному оператору, – капитан перехватил настороженный взгляд Тихона и с иронией добавил. – Не Алекс, успокойся.
– Я воевал на Боло?
– Ума не приложу, зачем тебе этот спектакль с амнезией? Чего ты добиваешься? Все идет как надо, ты на хорошем счету…
– А Лиза?
– Что Лиза? Вскрыла вены, умерла. Не вижу интриги. Среди операторов половина с суицидальными наклонностями. Настоящая потеря – это Анастасия. На Боло вы с ней были лучшим экипажем.
Тихон опустил голову и задумчиво потер подбородок. Все окончательно встало с ног на голову. Сражение на Боло завершилось три часа назад, значит, инфаркт Анастасия схватила не от его постпитейных страданий, а от чего-то другого.
– Ты уверен, что Анастасия на моей совести?
– Опять! – вышел из себя Аркадий. – Ну а кто прилюдно обещал ей тяжелую жизнь? Тогда, после похорон Лизы, вы чуть глотки друг другу не перегрызли, а по разным машинам я вас развести не успел, началась атака. Все, надоело мне твою ахинею слушать. Становись на платформу и отваливай.
– Я же у тебя ничего не прошу. Только разобраться. Эти проклятые пятьдесят часов…
– Да плевать мне на тебя и на твои часы! – взорвался капитан. – У меня таких, как ты, целое подразделение. Если б не война, я бы вас, придурков, за километр обходил!
Тихон горько посмотрел на Аркадия и поплелся к плите. Ему давно пора было понять, что в своей нелюбви к людям он не оригинален. Таких, как он, много. Их приглашают в Школы, ими комплектуют Посты. Но вся штука в том, что никому, кроме них, озлобленных психов, не защитить счастливое и беспечное стадо.
Он закрыл глаза и подал капитану знак: можно. Желтые иглы пробились сквозь веки и больно кольнули зрачки. Куда его несло – через десятки световых лет или еще на несколько метров вглубь мертвой планеты? Разницы не было. И он не жалел.
В комнате почти ничего не изменилось, только платформа передвинулась в другой угол, а на месте Аркадия оказался другой капитан, но этого было достаточно, чтобы Тихон понял: он уже не там.
Подойдя ближе, офицер встал под мутным плафоном, и Тихон сумел разглядеть его бирку: Григорий. От Аркадия он отличался соответственной возрасту сединой и некоторыми чертами лица, но в основном эти типы совпадали: такой же лоб интеллектуала, такой же мягковатый, не стремящийся напугать взгляд.
– Правила ты знаешь, – скороговоркой произнес Григорий. – Держи браслет и пойдем. Помоешься, переоденешься и будешь ждать в кубрике. На Посту объявлена повышенная боеготовность.
– Да я не грязный, – попытался пошутить Тихон.
– Традиция такая.
Капитан вручил ему новое средство связи, на котором отчетливо выделялся матовый квадрат экрана и пара мелких пуговок под ним. Левая – вызов, правая – отбой. Просто, как карандаш.
Планировка нового Поста была стандартной: клуб, невостребованный спортивный зал, столовая. Жилой отсек с преимущественно двойными кубриками, служебный – с операторскими.
Григорий проводил его в самый конец коридора и, открыв створ, указал на одну из кроватей.
– Единственное, что могу тебе предложить. Остальное жилье пока занято, – сказал он, намекая на то, что во-первых, место Тихону досталось самое паршивое, а во-вторых, задержаться ему здесь придется надолго.
Тихон не возражал.
– Где мой сосед? – спросил он.
– Не волнуйся, скоро появится, – пообещал Григорий. – Пока смени форму, шеврон тебе не идет.
Тихон, отчего-то разволновавшись, открыл шкафчик и увидел плотный конверт черного цвета. Поверх него лежал серебряный лейтенантский аксельбант. Конечно, он этого ждал – с той самой секунды, когда Аркадий упомянул о его неведомых достижениях на Боло.
Он вопросительно посмотрел на Григория, и тот сказал:
– Это твое. Но сначала – в санблок.
– Поесть я успею?
– Даже выпить, – капитан усмехнулся, но не издевательски, а как-то по-доброму, душевно. – После боя, естественно. Я просмотрел твою психокарту, и…
Тихон невольно напрягся. Разумеется, Григория уведомили о попойке, устроенной на старом Посту, но при чем здесь его досье?
– …думаю, тебя это не затянет. Вот Павла ты сгубил, а тебе можно, у тебя другие установки.
– Ты знаешь Павла? – удивился Тихон.
– К сожалению. Но долго я его терпеть не стал.
– Его разжаловали?
– Он не офицер. Болтун и трус. Лейтенанта получил за участие в какой-то удачной кампании. Тогда всех повышали. Вообще-то, с его психокартой дальше старшего техника не пойдешь.
– А с моей? – как бы между прочим поинтересовался Тихон.
Григорий невзначай поправил на груди зеленый капитанский шнурок и, выразительно кхекнув, направился к выходу.
Такой ответ Тихона устраивал. Не сказать, чтобы его особенно волновала карьера, просто перспектива подняться еще на две ступеньки давала твердую почву под ногами. Станет он капитаном или нет – вопрос пятый. Главное, он остается на Посту. Вместе с танком.
Когда створка коснулась пола, Тихон спохватился, что хотел признаться насчет своего пятидесятичасового забытья. Так было бы честнее. По крайней мере, если в дальнейшем эта история всплывет, ему не пришлось бы оправдываться и объяснять то, чего сам толком не понимает. Мало ли что он мог натворить. Ведь даже Мартой овладеть умудрился! И хоть бы чуточку, хоть бы капельку запомнил… Нет, пусто. Заснул – проснулся. По внутренним часам – около сорока минут. А в них уложилось: почетное поражение на Боло, инфаркт, половой акт, вскрытые вены и похороны.
Все же надо будет сказать. Может, такие случаи уже бывали. Может, это опасная болезнь, или наоборот, что-то очень полезное.
Ну, ну, договорился, одернул себя Тихон. Какой прок от потери памяти? Одна маета.
Сигнал вызова застал его в санблоке. Маленький экран на браслете неожиданно загорелся, и в нем возникла женская головка размером с ноготь. Деталей было не разобрать, Тихон лишь увидел, что абонент – баба, и судорожно прикрылся.
– Мне все равно ничего не видно, – сказала женщина. – Да не болтай рукой, держи прямо перед лицом. Вот так. У тебя в распоряжении полторы минуты. Операторская номер три, четвертая кабина. Твой субъект – стрелок.
– А куда высаживаемся?
– Теряешь время. Одевайся и бегом.
Тихон быстро высушился и накинул форму. Подошел к зеркалу. Бросился к выходу, но вернулся и посмотрел еще раз. Все-таки врал он, есть у него честолюбие, есть. Самому себе врал. Ну и что?
Пост был точь-в-точь как сержантский, поэтому свою нишу Тихон нашел без проблем. Хорошо, что их строят одинаковыми, будто никуда и не переводился. Люди, правда, чужие, ну так это не страшно. Что ему люди?
– Кто водитель? – требовательно бросил он в черную пустоту.
– Приветствую, – почтительно отозвалось в сознании. – Новенький, да?
Личность, делившая с ним пространство командного блока, показалась знакомой. Откуда это ощущение? Ведь ни с кем, кроме Лизы и Анастасии, он не воевал. Ну, еще Марта была – в Школе. И еще…
– Зенон, ты?
– Я. А ты Тихон?
– Ага. Вот и свиделись.
Тихон обрадовался. Почему, он сказать не мог, это было что-то иррациональное. Ностальгия по Школе? Тьфу, какая, к черту, ностальгия?! Просто хороший водитель. И психоматрица неплохая. С Зеноном ему было хорошо. Уютно, безмятежно, как в раннем детстве.
– Собрались, ребятки! Пожечь надо будет от души. Три сотни слонов и столько же китов. Сволочи укрупняют военную технику.