– Не ори на меня. Начальство в бункере осталось?
– Какое, к черту, начальство?! Они траки развинчивают!!!
– И ты позволяешь?
– А что мне делать, стрелять, что ли?
Где-то совсем рядом засмеялись, и к Тихону, перешагивая через ворох металлических реек у порога, вошла большая бригада в белых комбинезонах. Четверо последних тянули низкие тележки, которые энциклопедия опознала как домкраты. Расшвыряв железки ногами, они завели домкраты внутрь и недвусмысленно направились к танку.
Тихон спешно вызвал Игоря, но тот не ответил. Тихон объявил поиск по всей сети, но спустя долгие двенадцать секунд к нему вернулось категоричное «абонент недоступен».
– Говорят, они и думать могут, – сказал белобрысый паренек с орнаментальной татуировкой во всю щеку.
– Всякая тварь думает, – философски заметил второй, постарше. – Ну-к, давай левый передний.
Под днище подпихнули тележку, и Тихон отпрянул назад.
– Тпррру, чучело! – незлобиво цыкнул философ и хозяйски похлопал по броне.
Тихон обшарил внутреннюю сеть бункера, но она пустовала. Никто даже новости не смотрел. Не было там и Влада.
Что, уже?! Разобрали по винтикам?
Его окружили со всех сторон так, что сдвинься он хоть на метр, непременно кого-нибудь задавит. Снизу, скрипнув о пол, втиснулись сразу четыре домкрата.
– Ну? – победно произнес старший. – С ним сладить мо-ожно.
Тихон вышел в интервидение и попытался пробиться в сеть бункера снаружи, чтобы оставить сообщение для техников.
«Данного адреса не существует».
В другой раз эго бы это позабавило. В другой. Не в этот.
«…не существует».
Но ведь доставали же его как-то все эти самоубийцы, литераторы и прочие маньяки.
– Абонент находится по адресу: Тихий Ветер, Западное побережье, специализированный пансионат…
– Повторить! – рявкнул он.
– Колония Тихий Ветер, Западное…
Подъемники тонко запели, упираясь в днище мягкими лопастями. Звякнули опоры тележек, и нагрузка на траки стала падать.
– А он не пальнет? – с опаской спросил татуированный.
Домкраты выдвигались все дальше и дальше. По миллиметру за три секунды. Еще минута, и он окажется в воздухе.
– Не до-олжен, – добродушно протянул старший. – Они своих не убивают.
– Кроме тех случаев, когда приходится, – сказал Тихон, но его, конечно, не услышали.
Двигатель грохнул всей своей мощью, и провисшие траки, царапнув бетон, бросили машину вперед, прямо на мускулистую женщину с инструментальным чемоданом. Белобрысый завизжал и отскочил в сторону. Остальные еще только разгибались, оборачивались, медленно удивлялись.
– Стоять, стоять, зверюга! – повелительно произнес кто-то рядом, и башня как-то сама собой повернулась, а пушки, не дожидаясь сформулированного приказа, просто уловив настроение, облили голубым огнем весь угол.
Пять человек – те, кто не угодил под струю, – вопя и размахивая руками, побежали к выходу. Споткнулись о гнутые рейки, со звоном рассыпали, повалились друг на друга. Заковырялись, начали хвататься за все вокруг – за спины, волосы, лица. От ужаса заорали еще громче, кого-то оттолкнули, у кого-то намокли штаны, и Тихон, уже ничего не соображая, снова выстрелил, лишь бы избавить себя от этого зрелища.
Эфир пронзили тревожные запросы, но он загородился уведомлением «абонент занят». Раньше надо было разговаривать.
Раскрошив траками что-то угольно-черное, почти невесомое, он выехал в тоннель. Справа, из бездонной тени, которую он считал тупиком, надвигалось семь тонн металла. Тихон одновременно потянулся и к пушкам, и к радару. Сработали синхронно. В лопающемся кузове угадывалось нечто земное, но менее совершенное.
В коридоре – топот. Люди неслись прочь, к какой-то своей норе, или дыре, или ко второй станции, ведь могла же быть в бункере вторая станция. Но искать он ее не собирался, ему бы пробиться к первой, к той, что вместо лифта. На поверхность. Там солнце и такие волны… Такие маленькие тихие волны.
Он добрался до боковой ниши и сверкнул прожектором – платформа выглядела нормально. Код доступа могли изменить, адрес-получатель – тем более, но это был единственный выбор. А разве так бывает, чтоб выбор был единственным? Что же это тогда за выбор?
Тихон заехал на шаткий квадрат и по памяти ткнулся в нужный участок контура. Доступ не сняли. Уж куда-нибудь он точно попадет. А еще точнее? Надо надеяться на удачу.
– Удачи тебе, танк.
– Влад?!
– Уходи, братишка… Куда угодно уходи… Только не оставайся… Здесь.
– А ты?
– Я… – он мучительно помолчал. – Все…
Сверху рухнула бездна света. Звуки стали отчетливыми: кто-то бежал – от него, кто-то ехал – за ним. Его боялись, но хотели удержать. Им гордились, но прятали, словно заразного. Его не считали ни человеком, ни машиной. Тихон и сам не знал, кто он такой.
– Быстро ты управился, – сказал Алекс.
Песок. Больше ничего. Низкое зловещее небо и рыжая рябь – на сотни километров вокруг. Будто кто-то подслушал его желание видеть волны, и вот, пожалуйста: вечные волны, без конца и края.
Тихон скатился с приподнятой платформы и по оси завяз в сухой золотистой трясине.
– Там стоять нельзя, зыбучие пески. Держи ровно на солнце и не забывай про локатор. Через двести пятьдесят километров пеленганешь.
– Кого?
– А кто поближе будет, того и пеленганешь. Мы, вообще-то, тебя позже ждали. По-хорошему хоть ушел? Я-а-асно, – протянул Алекс, верно истолковав паузу. – Не переживай, они задарма редко отпускают. Как тебе наша среда обитания? Местечко называется Скит. Мое изобретение.
– Почему Скит?
– А что же это?
Траки наполовину погружались в мелкий песок, и две трети усилий пропадали впустую. Тихон не знал, имеет ли смысл куда-то ехать, но не ехать было тоже нельзя.
Анализатор обнаружил в атмосфере порядочное количество двуокиси углерода. Значит, это не та планета, на которую они с Владом попали вместо Гринволда. Тихон почему-то не удивился. Впрочем, если бы планета оказалась той самой, он бы не удивился тоже.
Черная, как гнилой зуб, платформа осталась позади. Сначала Тихон решил: далеко позади. Переключив зрение на панораму, увидел: совсем даже не далеко. Пройденный путь приборы соотносили с оборотами двигателя, и при буксующих траках определить реальное расстояние было практически невозможно.
– Дели на четыре, не ошибешься, – подсказал Алекс.
Или подсказала? Тихон все никак не мог понять, какого же он – она? – пола.
– И ты себе такими пустяками голову забиваешь? Женщина я. Девушка, вернее. По-твоему – сука.
Тихон не смутился.
– А все о тебе говорили, как о мужике.
– Потому, что вроде герой. Не может же герой быть бабой, правда?
– И еще говорили, что тебя нет.
– Так меня и нет. Разве это я? Это танк.
– Чья здесь платформа? – Тихон рассержено посмотрел назад: выступающая в песке плита отдалялась. Но медленно. – Кто ее программировал?
– Все станции переноса наши. У конкуров несколько иная транспортная система. Ты сам знаешь.
– Наши? А случаи, когда танки забрасывало не по адресу…
– Случаи – то, что бывает случайно. Извини, если коряво сказала, я не с Земли. Кстати, все «случаи» странно похожи: во-первых, это происходило только с волками, во-вторых, они всегда оказывались где-нибудь вне охвата своего Поста. И вообще за пределами подконтрольного нам пространства.
– На территории конкуров? – попытался Тихон проявить сообразительность.
– Станции-то наши, – напомнила Алекс.
Не получилось у него быть сообразительным. Ну и не надо.
– И часто система так промахивалась?
– Увидишь, – загадочно отозвалась она.
Платформа наконец-то скрылась за пологим барханом, но легче от этого не стало: исчез единственный ориентир. Поездка превратилась в топтание на месте. Кой-какое движение можно было отследить по косым гребням, но Тихон не исключал, что это песок под действием ветра или черт-его-знает-еще-чего ползет ему навстречу.
Делить расстояние на четыре – это тысяча километров в субъективном исчислении. Больше трех часов. И не до стоянки, а до предполагаемой пеленгации. Успеть бы до вечера, родилась атавистическая забота. Родилась – и умерла.
Тихон педантично придерживался солнца. Чужая звезда висела хоть и не в самом зените, но достаточно высоко, так, что рыжие волны совсем не отбрасывали теней.
Воздух разогрелся до семидесяти по Цельсию, поверхность – еще сильнее, но Тихона это не трогало. У него в запасе оставалось около тысячи градусов, только потом механика начнет давать сбои. Минус тоже не страшен: в бесфрикционных сочленениях смазка не используется, мерзнуть нечему. Траки по песку вовек не изотрутся. Что еще – реактор? Если уж убогий Т-12 славится вечным сердцем, то он, модель нового поколения, вечен вдвойне. Короче говоря, живи да радуйся. Еще так можно: живи – не хочу. Это гораздо ближе.
– Алекс, а Скит – чья планета? – спросил он, чтобы хоть как-то себя занять.
– А ничья.
– Здесь что, один песок?
– И лужи.
– Оазисы, стало быть.
– До оазисов еще пара миллиардов лет, и то при большом везении. Планета старая, аминокислоты и прочие частности бытия со своей эволюцией могут не успеть. Так что вся фауна – это мы. Homo bellans. Тоже мой термин, но тебе разрешаю пользоваться.
– «Человек прекрасный»?
– «Человек воюющий». Стадию прекрасного мы благополучно миновали.
Через два часа и сорок минут, чуть раньше, чем он планировал, локатор ухватил первую метку.
– Кого-то засек! – обрадованно поделился Тихон.
– Здороваться надо, когда встречаешься.
Это он уже слышал.
– Здрасьте.
– Здравствуй.
Анастасия… Смешная старушенция.
– Давно ты здесь?
– А как с тобой в один экипаж попала, так и… Не сразу, но в общем-то, в результате.
Тихон почувствовал, что ответа от него не ждут, да и что он мог ответить? Попросить прощения? Это самый бессмысленный поступок из всех возможных. Потому, что никакой не поступок. Слова.