Как-то раз получилось так, что за четверо суток прибыл только один беженец. Уже скоро, предупредила Алекс. Она передала это открытым текстом, но кроме Тихона ее никто не понял. Потом на платформе финишировали еще две машины, с промежутком в семь минут, так, что Скит заговорил о новой волне иммиграции. Следующие двадцать суток не было никого.
– Он явится до заката, – сказала Алекс. И, подумав, добавила. – Или никогда. Я перехватила уведомление Воспитательного Надзора. Игорь забрал Сьен из Лагеря.
Бросив ковыряться в воде, Тихон выехал на окраину стоянки. Вместо одного волка могли прийти два, и этого он боялся больше всего. Не выдержав, Тихон медленно двинулся к платформе.
– Хлеб-соль захватил? – насмешливо спросила Алекс.
– Ты же не с Земли.
– Книги. В них все написано. Ладно, решил – отправляйся, только не убивай его. Мы Игоря в лотерею разыграем, на генераторе случайных чисел.
– Тогда ты выиграешь, – сказал Тихон.
– Это уж наверняка.
Незаметно для себя он углубился в пустыню настолько, что стал терять из виду дальние машины. Когда с радара исчезла последняя группа точек, его вызвала Алекс.
– Возвращайся, он уже на стоянке.
– Игорь?! Как он умудрился?! Мы что, разминулись?
– Оказывается, круглая не только Земля, но и некоторые другие планеты, – здесь Алекс должна была язвительно хмыкнуть, но она этого не сделала. – Возвращайся пожалуйста, я соскучилась.
– Я почти у станции.
– Что ты там потерял? – Она действительно была чем-то расстроена.
– Гляну, вдруг Игорь ее уничтожил. Кстати, почему я его не слышу?
– Ты не на том канале.
Тихон переключился и ошалел от нахлынувшей ругани.
– Ты, мразь вонючая, я тебя…
– Во что ты меня превратил?
– И меня…
– В то, чем вы и были. Давайте начистоту. Кого приглашают в Школу? Неполноценных. Человек с устойчивой психикой никогда не влипнет, ясно? Кто добивается выдающихся успехов? Неполноценные из неполноценных, – Игорь вещал с удивительным спокойствием. Он либо не понимал, какая участь его ждет на Ските, либо что-то еще. И это «еще» было более вероятно. – Я не говорю: психически больные. Я не врач. Но отклонения у нас с вами есть. Мы чем-то отличаемся.
– Особенно теперь, – вставил кто-то.
– Теперь стало заметнее, вот и все, – невозмутимо продолжал он. – В обществе иногда появляются… гм, белые вороны. Общество их отторгает. Нам все равно не нашлось бы места среди нормальных. Достойного, по крайней мере, места. Мы лишены главного: понимания. Мы одиноки. Почему вы пошли в армию?
– Дураки были!
– Потому, что дома вас ничто не держало. Почему вы остались в танках? При разрыве связи не все операторы зависали, кто-то возвращался в тело. Но здесь их нет. Здесь только те, чья личность сама выбрала КБ. Это ваш выбор, ясно? Вы не жертвы и не изгои. Вы – беженцы. Я лишь предложил. Кто не хотел, тот отказался.
Сильная речь, оценил Тихон. Грамотная. И слова самые нужные – про беженцев, например. Это он в точку. Знал, на чем сыграть. Но откуда? Как будто ему кто-то подсказывает. Может, конечно, и совпадение, но неужели на Тихом Ветре тоже водятся вороны?
Он пожалел, что отлучился, ему хотелось видеть Игоря напрямую, но платформа была уже близко, и Тихон решил доехать.
– Короче, ты наш благодетель, нам всем это ясно, – сказал кто-то с издевкой.
– Это ты, Матеус? Через пятьдесят лет ты бы состарился, а еще через десять – тихо издох в пустой квартире. Тебя нашли бы по запаху, и на твоей кремации присутствовали бы только социальные работники. Так что вопрос о несчастной судьбе предлагаю закрыть. Или кому-то стоит напомнить, откуда его вытащили? Кого от каких болезней избавили? Кому сколько жить оставалось? Гоша, что ты молчишь? Скажи им.
– Что сказать?
– Как заклинал меня, как в ногах валялся…
– В ногах не валялся, – возразил некто Гоша.
– Не мог, потому что. Ну?!
– Я был парализован, – сквозь зубы проговорил он. – Родовая травма. Тридцать два года в постели. Четыре попытки суицида, потом за мной стали наблюдать круглосуточно. Зачем мне…
– И что, ты раскаиваешься? Считаешь меня душегубом? Хочешь назад?
– У меня к тебе нет претензий. Просто я не понимаю, зачем волчий Проект нужен армии. Какой от нас толк?
– Мечта об идеальном солдате. Она возникла одновременно с первой войной. Люди еще лупили друг друга камнями, а мечта уже была. Я подозревал, что из этого ничего не выйдет. Потеря тела – слишком большой удар. К тому же вы перестали быть неуязвимыми: гибель танка – гибель личности. Старая система лучше, но она неудобна. Командованию понадобились сверхмобильные отряды, которые можно было бы отправить куда угодно, без привязки к Постам. Я высказывал свои соображения, но колеса крутятся – не остановить. А если б я ушел, Проект возглавил бы кто-то другой. Нас здесь тысяча четыреста пятьдесят – столько неудач понадобилось, чтобы его закрыть. Если вы считаете себя уродами, то я такой же урод. Но я, в отличие от вас… ну, за исключением единиц, пошел на это осознанно.
Ловко вырулил, подумал Тихон. Сейчас самое время перейти к пунктам о совести и об ответственности.
– А какого дьявола нас тут собрали? Это что, свалка металлолома?
– Это резерв, – со значением произнес Игорь. – Когда-нибудь за нами придут. У войны нет конца, у нее бывают только перерывы. Мы еще понадобимся.
Вот кто натуральный маньяк, решил Тихон. В ответах полковника он нашел не меньше трех взаимоисключающих суждений и все не мог сообразить, какому из них верить. Выходило, что никакому. Либо Игорь запланировал что-то головоломное, либо он просто болен. Да, Алекс об этом говорила.
Тихон затормозил у платформы и осмотрел песок – следов не было. Ни к стоянке, ни в обратную сторону – никуда. Поверх рыжей ряби лежали две зубчатые дорожки от его траков. И все. Солнце еще не закатилось, ветер был таким слабым, что едва передвигал пылинки. Не мог он замести колею, не до конца, во всяком случае.
– Игорь, ты что, по воздуху прилетел?
– А, любимчик! – обрадовался полковник. Вроде, даже искренне. – Нет, летать я не умею, я танк, а не перист.
– Что с Владом? – вспомнил Тихон.
– С ним?.. Хуже, чем с тобой, мой друг. Можно сказать, он умер.
– Влад жаждал познакомиться со своим папашей…
– Я знаю, – сказал Игорь таким тоном, что Тихону стало понятно: знает. И не только про Влада.
– Ты без Сьен?
– Какие вы тут, однако, информированные! Что ей делать среди солдат? Она еще ребенок. Да и родная, все-таки. Я постарался ее уберечь.
– А старшая – не родная. Плевать на нее.
– Марта уволилась. Ты это хотел услышать? Все, как положено: получила сброс и ушла. Я ее устроил на хорошую колонию, не на Аранту. Попытается как-то жить.
Это к лучшему, подумал Тихон и испытал сильнейшую зависть. Вот, кому на самом деле повезло. Забыть о войне. Устроиться на спокойную службу, завести десять любовников, десять мало – завести двадцать. Пусть потешится, пока здоровье позволяет.
– Как ты доехал? – снова спросил Тихон. – Не вижу твоих следов.
– А я не ехал. Я давно уже здесь. Скит, да? Хорошее название. Я давно на Ските, ясно?
– Алекс! Что у вас происходит?
– Рада… эта стерва выстрелила по моему блоку даль-связи. А потом выяснилось, что у нее есть второй КБ, и в него влип Игорь. Часов десять назад. А мы и не заметили.
– Извини, Тихон, но сиська на спине – это патология. Я оставил Алекс без блока, потому что у меня есть точно такой же, в корпусе. Для нашей оравы достаточно и одного координатора. Надеюсь, Алекс на меня зла не держит.
– Алекс, Сергей! Почему вы его не убьете? Наслушались агитации про будущую историческую миссию?
– Странно, Игорь, – пролопотала Анастасия. – После всего, что с нами стряслось, ты надеешься выжить. Странно.
– Вы можете меня не любить, можете мне не верить, но терпеть меня вам придется, – хладнокровно сказал он. – Дальняя связь только у меня, платформа переноса под моим контролем. Выражаясь фигурально, ключи от вашего – от нашего – Скита в моих руках.
– Твоими ключами нечего открывать, – проговорила Алекс. – Связь – это так, для забавы, а платформа… к чему нам она?
– Не вам, а тем, кто через нее придет. При условии, что я дам допуск.
– Алекс, не надо его уговаривать, – крикнул Тихон. – Он не в состоянии нас понять. Это приходит после десяти тысячи часов в танке.
– Да, я согласна… Но он уже ничего не поймет.
– Кто?..
– Анастасия. Мы его все же разыграли. Выпало Зенону, но он уступил даме. Теперь у нас два памятника.
– Три.
Тихон сдал назад и выпустил по платформе все, что было в накопителях. Затем полюбовался, как застывает расплавленный песок, и, развернувшись, поехал к стоянке.
С этого момента на Ските началась настоящая Вечность.
Но однажды закончилась и она.
– Алекс, будь добра, проверь свой локатор, – с излишней корректностью сказал Генрих.
– А что?
– Проверь, пожалуйста. Сдается мне, что я спятил.
Двести волков одновременно обратились к радарам и так же одновременно бросились на Северо-запад. Те, кто не успел, тоскливо посмотрели им вслед – целей было только пять, как ни дели, а на всех не хватит.
Цели оказались безоружными конкурами в легких скафандрах, но прежде, чем задуматься, откуда они здесь взялись, волки расстреляли трехногих, превратив стометровую площадку в котлован со стеклянными стенами.
– Плохо, – обронила Алекс.
– Не в плен же их брать! – заявил безумно гордый Генрих.
– Плохо, что они вообще появились на Ските, – сказал Тихон. – На разведку не похоже, на случайность, допустим, аварию корабля, тоже как-то не очень. Если с неба свалились, то где все железо? Если перенеслись, то как?
– Что-то грядет, – прошептала Алекс. – Мне страшно.
Вместо ответа Тихон подъехал поближе, ничего другого он для нее сделать не мог.
После казни полковника прошло ровно два миллиона часов. Следить за временем на Ските было не принято – солнце всходило и заходило как-то само, без постороннего участия. Однако, представив, что же это такое, два миллиона часов, Тихон ужаснулся. Когда-то пять тысяч, проведенные в бункере у Игоря, казались ему бездной, той самой, которая без-дна, а на Ските этот колодец удлинился в четыреста раз.