Самолет пролетел над узлом трех лощин — хороший, знакомый ориентир на этой местности. Вот заблестели два небольших пятна — два маленьких озера. Недалеко от них видна группа строений. Это винокуренный завод. Летчик-наблюдатель стал внимательно всматриваться. Там внизу, по дороге от хутора Влайко к винокуренному заводу, он увидел движущийся предмет. Несомненно, это был автомобиль. Наблюдатель сделал знак пилоту, чтобы тот спустился возможно ниже. Самолет сделал круг. Теперь наблюдатель увидел двух всадников, которые выехали с территории завода и не спеша направились к передовым позициям. Явилась мысль, что на заводе разместился штаб какой-то неприятельской части. Наблюдатель удовлетворенно усмехнулся и поставил на карте жирный крестик.
Самолет стал опять забирать вверх. Вот он пролетает над голой местностью, где стоят также хорошо знакомые по предыдущим полетам береза и тополь. Но почему около дерева вырос вдруг такой большой куст? В прошлый раз его не было. А вон там появился и другой куст, не отмеченный ранее на карте. Наблюдатель наклонился к фотоаппарату, укрепленному в полу фюзеляжа. Щелкнул затвор, еще и еще раз.
В этот момент в воздухе недалеко от самолета появилось небольшое белое облачко, затем другое такое же облачко возникло несколько выше, справа от самолета, третье было еще ближе. В борт стукнуло несколько раз железным пальцем. Самолет сделал крутой вираж и, повернув резко влево, пошел по направлению к деревне Доброноуц.
Пролетев мимо желтого глинистого поля, летчик взял курс несколько на запад, опять в глубь расположения противника. Вскоре показалась длинная извилистая полоска. Это была аллейная дорога, ведшая из деревни Хорошоуц к Доброноуц. Между деревьями этой дороги наблюдатель заметил какое-то движение. Казалось, что по дороге медленно ползет длинный червяк. Опять самолет пошел кругами вниз, опять щелкнул затвор фотоаппарата, фиксируя на пластинку движущуюся колонну войск.
Пилот сделал знак наблюдателю и указал ему на запад. Наблюдатель увидел в небе три быстро приближающиеся точки. Это были немецкие «фоккеры». Надо было уходить.
В начале мая в расположении войск одиннадцатого армейского корпуса появились незнакомые люди. Большинство их было одето в артиллерийскую форму. Они появлялись всюду — в передовых караулах, во всех окопах, в различных тыловых пунктах. Они привезли с собой карты, планы, схемы, какие-то таблицы. Они не принимали участия в той ленивой и случайной перестрелке, которая ведется обычно в периоды так называемого затишья, когда противники стоят неподвижно месяцами друг против друга, основательно окопавшись, уйдя глубоко в землю, спрятавшись в блиндажи, землянки, лисьи норы. Внимательно и подолгу рассматривали они в бинокль и трубы видимые позиции австрийцев. Все замеченное ими заносилось на карты и планы: ход сообщения, пулеметное гнездо, дерево, куст, блиндаж, какое-нибудь строение. Особо интересные участки и предметы снимались фотоаппаратами. Самым тщательным образом обшаривали эти люди весь район расположения своих войск. Изучали дороги, мосты, возвышенности, овраги.
Первые четыре дня новые люди обходили местность всей группой. Потом они разделились. Они рассеялись в местности, как бы пропали среди бугров, кустарников, лесных массивов. Но незаметная, скрытая от посторонних взоров работа продолжалась. То одного, то другого из них можно было случайно увидеть в самых неожиданных местах. Вы видели такого артиллериста то стоящим на каком-нибудь высоком холме в тылу, то сидящим на дереве у опушки леса, то лежащим на крыше домика, который каким-то образом уцелел в передовой полосе фронта.
Вот он разглядывает в бинокль район расположения противника, отмечает на своем планшете основные местные предметы. Но какие-то участки не видны артиллеристу с его пункта наблюдения. Он покрывает их на карте продольными и поперечными линиями. На планшете появляются густо заштрихованные площади неправильной формы, темные, как непроглядная ночь. На артиллерийском языке это называется «зачерчизание полей видимости». Каждое такое пятно говорит о том, что нужно искать какое-то другое место, откуда можно было бы хорошо наблюдать скрытый участок неприятельской местности, снять с этого участка покрывало невидимости.
То здесь, то там артиллеристы-разведчики вбивали в землю небольшие колышки. На колышках черной краской были нарисованы различные номера…
Если собрать воедино все, что видели артиллеристы-разведчики с различных пунктов, то получилась бы, примерно, следующая картина австро-венгерских передовых позиций, расположенных против одиннадцатого армейского корпуса. Справа, на высоте «272», было построено неприятелем сильное укрепление в виде редута — земляного сомкнутого многоугольника. Ближе к середине местность понижалась, там был виден большой овраг, названный Камчатским. Еще левее стояло одинокое грушевое дерево. Около него были ясно видны белые рогатки, поставленные перед окопами австрийцев!. Здесь начинался тот самый «язык», который так интересовал начальника артиллерии. За рядами кольев с колючей проволокой внутри «языка» отчетливо виднелись конюшни и продольные в поперечные ходы сообщения между окопами.
Слева у основания «языка» выделялся серый блиндаж. Далее австро-венгерские позиции шли вновь ровной линией. В одном месте, у высоты «278», можно было различить желтые окопы, еще левее был устроен большой «еж» — бетонный блиндаж для нескольких пулеметов. Далеко на левом фланге виднелась большая возвышенность, так называемая Лысая гора — одно из сильнейших укреплений противника.
Такая картина расположения австро-венгерских позиций и предстала перед начальником артиллерии ударной группы, когда он отобразил на плане местности все свои личные наблюдения и наблюдения своих помощников.
Начальник артиллерии сидел за грубо сколоченным столом в одной из хат деревни Ржавенцы. Эта деревня находилась в трех верстах от передовых позиций. Был уже поздний вечер. Светло-желтое пятно от керосиновой лампы изредка колебалось на потолке, когда в раскрытое окно задувал прохладный ветерок. Начальник артиллерии откинулся на табурете к стенке и устала закрыл глаза.
«Хорошо было французам, — думал он, — когда они били немцев в Артуа в прошлом году. У них на участке главного удара в пятнадцать километров было сосредоточено девятьсот орудий. Плотность — примерно одно орудие на каждые шестнадцать метров. У меня участок главного удара такой же, а орудий всего двести.
Плотность в четыре раза меньше. Мало, очень мало. У австрийцев наверняка больше. Но что делать! Все имеющиеся в девятой армии полевые мортиры отданы в наш корпус. И почти все тяжелые орудия. Больше никто ничего не даст».
— Ну что ж, будем изворачиваться. Попробуем сделать «внутренний заем», — произнес он вслух и вновь склонился к бумагам, разложенным на столе.
Несомненно, главный удар должен быть нанесен в то место, где позиции австро-венгерцев выдаются в виде языка. Здесь наша пехота во время атаки будет наиболее ограждена от флангового огня, так как, строго говоря, флангов здесь и нет. Начальник артиллерии провел на плане местности четыре жирных линии. Этим он разделил фронт прорыва на три участка: два второстепенных по бокам и один — главный — в середине, против самого «языка».
Начальник артиллерии углубился в математические расчеты. Исписав цифрами несколько страниц, он положил, наконец, карандаш и удовлетворенно вздохнул. Он нашел способ сделать «внутренний заем». На обоих второстепенных участках он расположит всего сорок орудий. Эта артиллерия должна только поддерживать действия средней группы и в первый период боя мешать противнику подтянуть к месту главного прорыва свои силы с соседних позиций. Против самого же «языка» надо будет сосредоточить все сто шестьдесят остальных орудий. Таким образом, на коротком участке в три километра должна действовать огромная масса артиллерии. Плотность станет очень большой: одно орудие придется на восемнадцать метров.
— Не хуже, чем у французов, — опять громко сказал начальник артиллерии.
Сидевший в углу писарь молча покосился в его сторону…
В штаб привели перебежчика. Здесь было уже много народа, когда вошел начальник артиллерии. Все разглядывали перебежчика. Он стоял посреди комнаты, худой, с петушьими ногами и безусым лицом. Он смотрел на всех испуганными глазами и, очевидно, ждал, что сейчас с ним начнут делать что-нибудь ужасное. Когда начался допрос, перебежчик чрезвычайно обрадовался и с большой охотой отвечал на вопросы, задаваемые переводчиком.
Он кадет первой роты двадцать третьего ландштурм-батальона. Зовут его Ивановичем: Душан Иванович. Его часть стоит недалеко от желтого поля. Он бежал из полевого караула. Сколько их всего — он не знает. Солдат много, есть венгерцы, австрийцы, есть и немцы. Среди офицеров много немцев.
— Спросите, где у них стоят батареи, — сказал начальник артиллерии.
У перебежчика вновь сделалось испуганное лицо. Он этого не знает. Сейчас его заподозрят, что он все скрывает. Хотя, впрочем, вспомнил. Он недавно ездил со своим командиром в штаб, на винокуренный завод, и видел, как в стороне от дороги, около пересечения двух ручьев, устанавливали орудия.
Начальник артиллерии записал что-то в своем блокноте.
— Как укреплены позиции? — спросил он у переводчика.
Перебежчик оживился. Здесь он может блеснуть своими знаниями. Им будут довольны. Его отправят в тыл. Позиция состоит из трех укрепленных линий. Вторая расположена за первой в ста шагах, а третья — в пятистах шагах. В первой линии идет сначала один окоп, а за ним, на расстоянии десяти шагов, еще окоп.
— Какой глубины окопы? — спросил начальник артиллерии.
— Полтора метра будет. Мне вот так, — и перебежчик указал до подбородка, — и еще бруствер, — и кадет провел ладонью над своей головой. — У второй линии бруствер больше метра.
«Двухярусная оборона», — записал начальник артиллерии в блокноте.
Штабной офицер продолжал допрос. Перебежчик подробно описывал позиции своих войск. Перед первой линией построены искусственные препятствия: полоса проволочных заграждений из четырех рядов кольев, затем два ряда; проволоки, по которой пущен сильный ток. Далее идет полоса из девяти рядов кольев и засека из толстых срубленных деревьев. Перед засекой вырыты окопы для полевых караулов; они защищены в свою очередь четырьмя рядами колючей проволоки. Полевые караулы имеют сообщение с первой линией по специальным ходам, прорытым под проволокой…