Похоже, генераторы отказывались стрелять, если у них в прицеле находился марсианин. Это была вполне очевидная мера предосторожности.
– Кто бы мог подумать, что все испортит обычный предохранитель? – пробормотал Эрик себе под нос, сидя за стеной.
Но не все было потеряно. Во время своих визитов в лаборатории, где изучали генераторы тепловых лучей, Эрик узнал, что их можно использовать и другим способом. Время еще было – марсиане пока не подошли к грузовикам вплотную.
Собравшись с духом, Эрик отбросил винтовку и перебрался через стену. План не сработал, и люди бежали, спасаясь от наступающих марсиан. Но Эрик не стал бежать. Он подскочил к ближайшему грузовику и залез на платформу.
Генераторы были тяжелыми, и несколько драгоценных секунд ушло на то, чтобы их сдвинуть, но наконец Эрику удалось направить два генератора друг на друга, отвернув их от марсиан. Пульт управления, который люди приделали к инопланетным устройствам, был довольно прост и, как с облегчением заметил Эрик, снабжен часовым механизмом. Позже Эрик говорил, что не сошел бы с места и не изменил бы своему плану даже в том случае, если бы ему не выпала такая удача, и я ему верю, но, конечно, нанести марсианам урон и сохранить при этом жизнь было куда более предпочтительным вариантом. Когда марсиане приблизились, он установил часовой механизм на тридцать секунд.
Потом Эрик слез с платформы и, пригнувшись, перебежками и перекатами добрался до другой стены – низкой, но прочной – и укрылся за ней.
Оттуда он наблюдал за тем, что происходило дальше.
Не обращая внимания на Эрика, а может, и вовсе не заметив его, марсиане подошли к двум генераторам, которые он составил вместе. Как и всегда в подобных случаях, марсиан больше заботила судьба собственной техники, чем человеческие выходки. Две машины склонились над устройствами, и Эрик, глядя на секундную стрелку наручных часов, произнес:
– Четыре… три… два… один…
Его рассуждения были просты. Генератор не выстрелит в марсианина, но, возможно, выстрелит в другой генератор. На это Эрик и надеялся.
И его расчет оправдался. Один из генераторов направил всю мощь своего луча в другой, и под действием огромной энергии корпус второго генератора обратился в газ. Его хитрые внутренние механизмы растворились, кристаллы и зеркала рассыпались в пыль – и наконец лопнула оболочка, покрывающая источник энергии, та самая неприметная сфера размером не больше крикетного мяча, которая, как считали эксперты вроде Эйнштейна и Содди, каким-то образом удерживала в себе энергию атома.
На лондонской улице высвободилась ядерная энергия. Грохот взрыва разнесся по всему городу, перекрыв шум боев. От двух треножников остались только взметнувшиеся в воздух осколки. Еще три были повреждены, два из них – критически.
Многое из того, что случилось в первые дни Второй войны, осталось засекреченным; лишь много лет спустя, когда мы с Эриком летели на дирижабле над арктическими пустошами (о чем я расскажу в свое время), я узнала, что он тогда сделал. Многие люди назвали бы это чистым самоубийством, и все же Эрик нанес марсианам больше вреда, чем кто угодно другой в тот день. Сам он получил серьезные ожоги, но выжил.
Правда, марсиан он не остановил.
Когда останки павших унесли с поля боя и отправили в ямы в Миддлсексе, оставшиеся боевые машины – а их было больше сорока – продолжили наступление на Лондон. Теперь, когда Королевская линия была прорвана, а попытка неожиданно атаковать марсиан их собственным оружием провалилась, ничто больше не стояло у них на пути.
27. Бегство по центру Лондона
Мы с невесткой продолжали бегство.
От Мраморной арки наш путь пролегал по Оксфорд-стрит и Риджент-стрит к цирку Пикадилли и к Стрэнд, а затем на набережную. Я подгоняла невестку, а порой и она тянула меня за собой: это был долгий день, и мы обе натерпелись страха. Я уже не помню в подробностях, что происходило. К тому моменту на улицах было полно людей, которые суетились и метались туда-сюда, но все как один старались убраться подальше от марсиан. Словно волна, захлестнувшая галечный берег, откатывалась обратно – мелкие камешки кружились в беспорядочных водоворотах, но направление общего потока было очевидно. Людей было много, очень много: хотя за минувшие несколько дней миллионы жителей успели покинуть город, в нем оставались еще миллионы. На реке теснились корабли, яхты и даже баржи: все уверенно шли вниз по течению, хотя несколько военных судов, лавируя между ними, двигались в обратном направлении.
А марсиане тем временем подступали. Небо на западе, ярко-красное с самого восхода, пятнали клочья дыма, и зловещие отблески становились все ближе. В той стороне уже виднелись марсиане: их жуткие машины шагали над домами, конторами и магазинами, словно люди, пробирающиеся через коралловый риф.
Мы по-прежнему придерживались своей основной цели: держали путь на юго-восток, чтобы добраться до побережья и уплыть на континент – как в прошлый раз, когда явились марсиане. Но как нам пересечь реку? На мостах толпились люди, и я подумала, что нам в буквальном смысле придется пробивать себе дорогу.
И тут невестка вдруг взяла себя в руки. Она потащила меня за собой вдоль реки, к востоку, мимо районов Темпл и Блэкфрайер, мимо средневековой громады Тауэра, на котором до сих пор видны были шрамы, оставшиеся от тепловых лучей в седьмом году, а затем мимо верфей и складов Уоппинга.
И в конце концов я, ошеломленная, оказалась возле автомобильного туннеля в Ротерхит.
Путь нам преграждало несколько дюжих мужчин, рабочих из доков, заваливших вход в туннель всевозможным хламом и перекрывших винтовые лестницы, предназначенные для пешеходов. Один из рабочих встал перед нами, сложив руки.
– Туннель закрыт.
– Правда? – спросила Элис. Она тяжело дышала, вспотела, волосы у нее растрепались, чемодан оттягивал руку, но она была полна решимости.
– Не слышали, что ль? Марсиане в городе.
– Но мы всего лишь хотим пройти. Если вы будете так добры и отойдете…
– Проход только для местных. Всяких мамзелей не пускаем.
Я закрыла глаза. Не ожидала, что погибну в классовой войне.
Но Элис была невозмутима.
– Фрэд Сэмпсон здесь?
– Кто-кто?
– Уверена, вы его знаете. Глава местного профсоюза. Фрэд, его жена Поппи, их дети…
– Кто его спрашивает?
– Если вы будете так любезны и передадите ему, что здесь мисс Эльфинстон – Элис Эльфинстон, – он, возможно, вспомнит меня как «фабианку».
Когда Фрэду Сэмпсону это передали, он, к моему изумлению, действительно вспомнил свою «фабианку».
Как я выяснила, Элис и другие члены женского общества фабианцев [4] уже несколько лет, с тех пор как под властью Марвина страна погрузилась в нищету, приходили в Лаймхаус, Уоппинг и другие районы возле доков, чтобы облегчить участь местной рабочей бедноты. У Элис со времен замужества остались связи в медицинских кругах, и она помогала младшему сынишке Фреда, астматику, чьим легким не шел на пользу влажный, загазованный воздух здешних мест.
Пока мы ждали у ограждения, я во все глаза глядела на Элис словно на незнакомку.
– Фабианки? Я думала, их запретили.
– Не запретили. Скорее скомпрометировали. Но я все равно вступила. Сначала одно, потом другое – и вот мы здесь, – она холодно посмотрела на меня. – Знаю, ты считаешь меня слабой и глупой. Именно такой твой деверь показал меня в своей Летописи, такой карикатурный образ он нарисовал. А после смерти Джорджа и после войны – оба этих события, не буду скрывать, сильно меня подкосили – люди стали воспринимать меня именно так.
– Но ты ведь так и ведешь себя!
– А что, разве весь человек сводится к одной его черте? Да, в дни бегства я была перепугана до смерти, но это не значит, что в этом вся моя сущность. И я не желаю оправдываться перед людьми вроде тебя, Джули, как бы вы надо мной ни издевались – да, издевались, именно так, хотя в последующие годы мне и было за что сказать тебе спасибо. Давай больше не будем об этом, договорились?
Вот так в тот невероятный день я сделала невероятное открытие. Иногда я думаю: хоть кто-то из тех, кого Уолтер упомянул в своей проклятой Летописи, не остался на него смертельно обижен?
Так или иначе, нас со всей возможной учтивостью проводили в дорожный туннель, который после высадки марсиан превратился в убежище: настоящий город под городом, с запасом еды и воды, с уборными и даже с небольшим электрогенератором. Мы хотели было двинуться дальше, но старая поговорка «Без осторожности нет и доблести» пришлась как нельзя кстати. Изможденные, перепачканные, мы решили остановиться в туннеле, туннеле, где можно было почувствовать себя в комфорте и безопасности хотя бы на какое-то время.
Только потом я узнала, что еще сделали марсиане в тот ужасный день.
28. Падение Лондона
Марсианский авангард, который вынудил подразделение Эрика отступить, проследовал по Вестерн-авеню, прошел через Уайт-Сити и Бейсуотер, пересек Риджентс-парк и вышел на Примроуз-хилл.
Как всем известно, именно там марсиане в 1907 году начали рыть огромную яму: многорукие машины работали днем и ночью, пока болезни не сгубили всех инопланетян. И именно там осталась стоять одинокая и недвижная боевая машина – как символ их поражения; по крайней мере мы считали ее недвижной. Мне казалось, в последние дни перед возвращением марсиан я видела, как она шевельнулась, – а теперь новые свидетели наблюдали, как она вращала головой, лишенная камеры теплового луча, и старалась поднять ноги, вмурованные в бетонный постамент. Поистине, марсианские машины в каком-то смысле были живыми – и верными своим хозяевам.
А теперь, в последний день марта 1920 года, около двадцати машин у всех на глазах возвышались над городом – и, конечно, поскольку тепловые лучи разили на много миль, любое место, откуда были видны марсиане, становилось уязвимым для их оружия. Тем временем остальные два десятка треножников, разделившись на пары или тройки, направились к вполне определенным мишеням.