– Лучше туда, чем в казармы, – с улыбкой ответил Лейн. – Я угощаю, мисс, – прошептал он мне, садясь в машину.
Мы переночевали в городе, который я так и не успела толком разглядеть.
Грей и Лейн, как я узнала, провели вечер в кино, где они смотрели «Любовницу кайзера» – голливудскую драму, снятую в начале войны Шлиффена, где сцены с участием звезд перемежались кадрами хроники. И, судя по тому, как наутро выглядели мои спутники, они еще долго оставались на ногах после того, как сеанс закончился.
Когда мы садились в поезд, я их поддразнила:
– Вы наверняка оценили фильм по достоинству, да, джентльмены?
Грей хмыкнул.
– Это кино – сущая галиматья. Не припомню, чтобы какие-то янки единолично спасали Париж.
Поезд резко дернулся, и Грей скривился.
Лейн рассмеялся.
– Что, сэр, нахлынули воспоминания о войне? Или не в них дело?
– Ох, лучше молчите – и наслаждайтесь выходным.
– И то верно, сэр.
Мы направились на юго-запад через Питерборо и Нортгемптон к Оксфорду, где должны были сделать пересадку. Наш путь лежал к северо-западу от марсианского Кордона. Из окна я видела грубые лоскуты камуфляжа, наброшенного на здания, на железнодорожные рельсы. Даже телефонные линии попытались спрятать. Машин было совсем мало, поскольку они легко могли стать мишенями для марсиан. Хотя те редко делали вылазки за Кордон, время от времени это все-таки случалось, и ни один уголок Британии не был застрахован от атаки. Конечно, жалкий камуфляж не спас бы от марсианина – тот, например, мог почуять тепло, исходящее от спрятанного двигателя, – но боевых машин было мало, и они не могли обшарить все вокруг, так что подобные предосторожности были осмысленными.
Места, где поезд делал остановки, я не узнавала – Англия сильно изменилась. Мне особенно запомнилась россыпь бараков, наскоро сложенных из досок, бетонных панелей и даже из рифленого железа, – страшно было представить, каково в них летом. Бараки были расположены строгими рядами. Повсюду реяли флаги, по периметру были вкопаны артиллерийские установки, и все это вызывало ассоциации с военным лагерем. В то же время на лугу возле маленькой железнодорожной станции возились дети, и я вспомнила деревню Кейстер в Норфолке, где мы с Джорджем и Элис провели вместе короткий отпуск за год до Первой войны. Станция была безымянной.
– Что это за место?
Грей очнулся от полудремы.
– А? Сколько времени? – он взглянул на карманные часы. – Лагерь А-1–43, полагаю. Если мы не выбились из расписания.
– Лагерь? Но там играют дети.
– Вас давно тут не было, да? – спросил Лейн. – Это один из Уинстонвиллей – так их называют кокни.
– Лагерь для беженцев. Ясно.
– Не просто лагерь, – заметил Грей. – Это настоящий городок, с магазинами, медпунктами, школами и церквями, и все это здесь возвели в мгновение ока. Таких в Англии несколько дюжин, если не больше, – им, как видите, присваивают номера, как и дорогам.
Идея таких поселений была мне знакома. Все это было следствием непрекращающейся марсианской угрозы, нависшей над Лондоном. В столице по-прежнему оставались миллионы людей, и значительная часть национальных ресурсов уходила на то, чтобы снабжать провизией лондонцев, пытаясь обеспечить им побег, и поставлять продукты беженцам, которых было огромное количество.
Лондон, впрочем, всегда был чем-то большим, чем скопление людей. Это было сердце британской экономики: порт, средоточие финансов, даже центр производства, взять хотя бы Вулвичский арсенал, ныне разгромленный и сожженный, но когда-то бывший нашим главным оружейным заводом. После атаки марсиан нужно было перестроить всю внутреннюю организацию страны, и мы получили то, что получили. Теперь другие порты, от Гуля до Гарвича, от Саутгемптона до Ливерпуля, принимали грузы, которые ранее поступали в Лондон. Вместе с тем прокладывались новые транспортные пути, скрытые камуфляжем от марсиан. По всей Британии строились заводы – Германия, Америка и другие страны давали на них ссуды. Обширные земли на севере Англии были вскопаны и превращены в огромные шахты, где велась открытая разработка месторождений, – алюминий теперь производили по марсианской методике. Но люди, как и прежде, ворчали и жаловались на спекулянтов: даже бок о бок с марсианами богатые делались все богаче, а бедные – все беднее.
Государственное устройство также претерпело изменения. Местные власти получили куда больше полномочий, чем у них было ранее. Во главе правительства в изгнании, которое обосновалось в Бамбурге, встал премьер-министр Ллойд Джордж. (Генерала Марвина давно не стало: он погиб в 1921 году во время безрассудного наступления, когда, вдохновившись примером Черчилля, настоял на том, чтобы лично возглавить атаку против марсианского отряда.) Королевская семья все еще укрывалась в Дели, и, насколько я могла судить, все как один были рады, что хотя бы их король в безопасности.
– Уинстонвилли, значит?
Грей взглянул на меня.
– Полагаю, вы знаете, что Черчилль – правитель Лондона. У него то и дело рождаются грандиозные идеи, и эти лагеря для беженцев – одна из них.
– Он парень не промах, наш старый добрый Уинстон, – с улыбкой сказал Лейн.
В Оксфорде мы пересели на другой поезд – на новеньком вокзале, расположенном в промышленной зоне, которая, по-видимому, теперь опоясывала исторический центр этого университетского города. День был в разгаре, но воздух меня насторожил – в нем был электрический привкус, словно на побережье, когда с моря тянет озоном – а его зеленоватый оттенок пробуждал неприятные воспоминания. Я задумалась, что же производят на этих огромных новых заводах, где явно взяли на вооружение марсианские технологии.
Я почувствовала облегчение, когда села в поезд и он повез нас на юг, через Саутгемптон в Портсмут. Когда мы проезжали Абингдон, Грей сказал, что мы приблизились к Чилтерну – и к марсианскому Кордону – на минимальное расстояние. Дорога резко повернула, и стало видно, как вдоль всего поезда люди припадают к окнам и с трепетом глядят на восток. Но в тот день встретить марсиан мне было не суждено.
8. В Портсмуте
Когда мы наконец оказались в Портсмуте, на вокзале нас встретил посыльный с депешей, из которой следовало, что распоряжения изменились. Чтобы заявить о своем прибытии, мне нужно было отправиться не на военно-морскую базу, как предполагалось, а в военный госпиталь за городом. Грей воспринял эту новость с некоторым злорадством: то, что он в очередной раз стал свидетелем капризов командования, похоже, доставило ему некое удовольствие.
Когда для меня подыскали машину, я неловко попрощалась с сержантом Лейном; напоследок он соблаговолил сообщить мне, что его зовут Тед.
– Приятно было с вами познакомиться, мисс. Я свяжусь со своей частью и выясню, нужно ли мне отправляться в Гарвич. Возможно, предстоит еще одна поездка на поезде, притом за свой счет. А я ведь Ветеран восточного фронта!
– Это просто злодейство, – сказала я.
– Форменное!
Грей задумчиво глядел на него.
– Вот что, сержант. Вы знаете, что моя задача – сопроводить мисс Эльфинстон за марсианский Кордон. А о Кордоне вы знаете почти столько же, сколько и я. Почему бы вам не задержаться? Я сделаю пару звонков и распоряжусь, чтобы вас временно перевели в мое подчинение. Если, конечно, в вас не нуждаются где-то в другом месте.
Лейн потер подбородок и посмотрел на север, туда, где обосновались марсиане.
– Хммм. Ветеран Восточного фронта отважился забраться прямо в марсианское логово… Такое мало кто может о себе сказать, верно, сэр?
– Действительно, мало кто.
– И сегодня вы угощаете.
– Пусть сначала мисс Эльфинстон обустроится…
Госпиталь имени королевы Александры – скопление построек из красного кирпича, возведенных еще до Первой марсианской войны, – располагался неподалеку от города. Туда можно было доехать на трамвае, но меня отвезли на военной машине. К моему удивлению, в регистратуре ожидала Марина Оджилви, жена астронома из Оттершоу. Встретились мы несколько неловко: как ни странно, я далеко не сразу ее узнала.
Появилась расторопная медсестра и отвела меня в отдельную комнату. Марина последовала за мной. По пути я мельком заглянула в палату: у одних людей, обмотанных бинтами, явно были сильные ожоги, у других – проблемы с дыханием. Таковы были последствия контакта с марсианами – если, конечно, после этого контакта человек вообще выживал. А ведь мы были довольно далеко от передовой. Это были первые жертвы войны, увиденные мной с тех пор, как я два года назад покинула Англию. Первые, но не последние.
В комнате медсестра сказала, что мне нужно сделать серию уколов. «Ваша подруга может остаться», – добавила она. Мне объяснили, что внутри Кордона введен карантин. Хотя предпринимались попытки снабжать тех, кто оказался внутри, всем необходимым, из-за Кордона приходили известия о таких ужасах войны, как холера и тиф, и мне нужно было сделать все возможные прививки.
– Вам также введут другие вакцины, экспериментальные, – туманно добавила медсестра. – Это обычная процедура.
Так я впервые столкнулась с Большой Ложью – но это выяснилось позже. Тогда же я не почувствовала беспокойства. С чего бы мне не доверять медсестре?
После уколов я, лежа с закатанными рукавами на кровати, воспользовалась возможностью поговорить с Мариной наедине.
– Простите, что не сразу вас узнала.
Она устало улыбнулась. В моих воспоминаниях Марина всегда представала усталой.
– Не волнуйтесь. В конце концов, это мой муж был знаменитостью, а не я.
– Кажется, я понимаю, почему они с вами связались. Во время прошлой войны ваш муж был одним из первых, кто попытался наладить мирный контакт с марсианами…
– И одним из первых, кто на этой войне лишился жизни, – наряду с профессором Стентом и другими проклятыми глупцами.
– Возможно. Но ими двигали благие побуждения, согласны? И вот мы опять пытаемся установить контакт.
– Безусловно, вы правы. Я здесь, чтобы формально оправдать все это предприятие. Я символ своего мужа. Проклятого глупца, – зло повторила она. – Я слышала, что леди Стент, вдова королевского астронома, не пожелала иметь к этому никакого отношения. Но, возможно, это просто слухи. Мало кто сейчас отказывается выполнять свой долг.