Я представил себе применение этого вещества к пушкам и броненосцам, к военной технике, затем к судоходству, к железным дорогам, к строительному искусству – словом, ко всевозможным отраслям промышленности. Случай привел меня к колыбели новой эпохи, – а это была, несомненно, эпоха, – такой случай бывает однажды в тысячу лет. Последствия этого открытия бесконечны. Благодаря ему я снова могу стать дельцом. Мне мерещились акционерные компании с филиалами, синдикаты и тресты, патенты и концессии, – они растут и охватывают весь мир, соединяясь в одну огромную компанию. И я участвую во всем этом. Я решил действовать напрямик, хотя это и было рискованно.
– Мы накануне величайшего изобретения, какое когда-либо было сделано, – сказал я и сделал ударение на слове «мы». – Я приду завтра же работать в качестве вашего четвертого помощника.
Мой энтузиазм удивил его, но не возбудил никаких подозрений или враждебного чувства.
Очевидно, он недооценивал себя.
Он посмотрел на меня с сомнением.
– Вы это серьезно думаете? – спросил он. – А ваша пьеса! Как же быть с пьесой?
– К черту пьесу! – воскликнул я. – Дорогой сэр, разве вы не видите, чего вы достигли? Разве вы не видите, куда ведет ваше изобретение?
Но это был лишь риторический оборот речи: он действительно ничего не видел. Этот чудак работал все время чисто теоретически. Если он и говорил о своем исследовании как о «важнейшем» из всех, какие только были в мире, то он просто подразумевал под этим, что его изобретение подведет итог множеству теорий и разрешит бесчисленные сомнения. Он думал о практическом применении нового вещества не более, чем машина, отливающая пушки. Такое вещество возможно, и он пытался добыть его.
Только и всего, v’là tout, как говорят французы.
Вне своей работы он был сущий ребенок! Если он добьется своего, то вещество перейдет в потомство под названием кейворита или кейворина, он сделается академиком и портрет его будет помещен в журнале «Природа». Вот и все, о чем он мечтал! Он бросил бы в мир бомбу этого открытия, как какой-нибудь новый вид комара, если бы не я. И бомба лежала бы и шипела, такая же ненужная, как и прочие мелкие открытия ученых.
Когда я сообразил все это, настала моя очередь говорить. Кейвору пришлось только слушать и поддакивать. Я подпрыгивал от восторга, расхаживал по комнате, жестикулировал, как двадцатилетний юноша. Я говорил ему о его обязанностях и ответственности в этом деле, о наших обязанностях и ответственности. Я уверял его, что мы приобретем столько богатств, что сможем произвести целый социальный переворот, сможем владеть и управлять всем миром. Я говорил ему о компаниях, и о патентах, и о сейфе для секретных бумаг, но все это интересовало его столько же, сколько меня его математика. На его небольшом красноватом лице появилось выражение смущения. Он пробормотал что-то о своем равнодушии к богатству, но я горячо стал ему возражать. Он на пути к богатству – и глупо отказываться. Я дал ему понять, что я за человек, сказал, что я обладаю опытом в коммерческих делах. Конечно, я умолчал о том, что я обанкротился, – ведь это была временная неудача, – и постарался объяснить, почему я при моих средствах веду такой скромный образ жизни. Скоро мы пришли к заключению о необходимости учредить компанию по монопольной продаже кейворита. Кейвор будет добывать его, а я буду рекламировать.
Я говорил «мы», «вы» – слова «я» как бы не существовало для меня.
Кейвор хотел, чтобы вся прибыль шла на дальнейшие изыскания, но об этом мы могли сговориться потом.
– Хорошо, хорошо, – поддакивал я. – Главное, надо добыть кейворит. Ведь это такое вещество, – восклицал я восторженно, – без которого не сможет обойтись ни один дом, ни одна фабрика, ни одна крепость, ни одно судно, – вещество более универсальное, чем патентованные медицинские средства! Каждое из десяти тысяч его возможных применений должно нас обогатить, Кейвор, сказочно обогатить!
– Теперь, – подтвердил Кейвор, – я начинаю понимать. Удивительно, как расширяешь горизонт в беседе с другим человеком!
– В особенности когда поговоришь с подходящим человеком.
– Я думаю, – сказал Кейвор, – что никто не питает отвращения к богатству. Однако… – Он запнулся. Я молча ждал. – Возможно, что нам не удастся добыть это вещество. А что, если это возможно только в теории, а на практике окажется абсурдом? Вдруг мы натолкнемся на препятствия…
– Мы преодолеем все препятствия! – решительно сказал я.
Глава IIПервое изготовление кейворита
Опасения Кейвора не оправдались. 14 октября 1899 года это сказочное вещество было изготовлено.
Забавно, что открытие произошло случайно, совершенно неожиданно для Кейвора. Он сплавил несколько металлов и еще что-то (я жалею, что не знаю состава) и намеревался оставить смесь на неделю, чтобы дать ей медленно остынуть. Если он только не ошибся в своих вычислениях, то последняя стадия процесса должна была наступить, когда температура приготовленного вещества понизится до шестидесяти градусов по Фаренгейту. Но случайно, без ведома Кейвора, между его помощниками разгорелся спор о том, кому смотреть за печью. Гиббс вздумал свалить эту обязанность на своего сослуживца, бывшего садовника, ссылаясь на то, что каменный уголь та же земля и, следовательно, не может входить в круг ведения столяра. Бывший садовник возражал, что каменный уголь – металл или руда и что его надо варить. Спаргус же настаивал на том, что это дело Гиббса, так как всем известно, что уголь – ископаемое дерево. Гиббс бросил засыпать уголь в печь, и никто другой этого не делал, а Кейвор был слишком погружен в разрешение некоторых интересных проблем о летательной кейворитной машине (пренебрегая сопротивлением воздуха и некоторыми другими условиями) и поэтому не заметил, что в его лаборатории не все благополучно. И преждевременные роды его изобретения произошли в тот момент, когда он шел через поле к моему домику, чтобы побеседовать со мной за чаем. Я очень хорошо помню, как это случилось. Вода для чая уже кипела, и все было приготовлено. Услышав характерный звук жужжания Кейвора «жужу», я вышел на веранду. Его подвижная фигура вырисовывалась темным пятном на фоне заходящего осеннего солнца, а справа, из-за деревьев, окрашенных светом заката, выглядывали белые трубы его дома. Вдали, на горизонте, синели в дымке холмы Уилден; влево дымилась туманом болотистая равнина. И вдруг…
Печные трубы взлетели на воздух, рассыпавшись щебнем кирпичей, за ними последовали крыша и разная мебель. Затем вспыхнуло белое пламя. Деревья кругом раскачивались, раскалываясь в щепы, летевшие к огню. Страшный громовой удар так оглушил меня, что я на всю жизнь оглох на одно ухо. Все стекла в окнах разлетелись вдребезги.
Я сделал несколько шагов от веранды по направлению к дому Кейвора, и меня подхватил вихрь.
Фалды моего пиджака взлетели мне на голову, и я помчался вперед прыжками, совершенно непроизвольно. В тот же самый момент изобретатель также был подхвачен ветром, закружился и покатился в вихре. Я видел, как колпак от одной из печных труб слетел на землю в шести ярдах от меня и понесся к центру взрыва. Кейвор, болтая ногами и размахивая руками, катился кубарем по земле, потом взлетел на воздух и со страшной быстротой понесся и исчез среди корчившихся от жара деревьев около своего дома.
Клубы дыма и пепла и полоса какого-то синеватого блестящего вещества взлетели к зениту. Большой обломок забора промелькнул мимо меня, воткнулся в землю и упал плашмя, – самое худшее миновало. Воздушная буря стихла и превратилась в сильный ветер, и я убедился, что у меня целы ноги и я могу дышать.
Вся природа вокруг точно преобразилась. Спокойный отблеск заката потух, небо задернулось черными тучами, подул порывистый, резкий ветер. Я оглянулся, чтобы посмотреть, уцелел ли мой домик, затем направился к деревьям, где исчез Кейвор; сквозь их голые ветви блестело пламя горевшего дома. Я вошел в заросли, хватаясь за стволы, и долго искал Кейвора; наконец среди кучи бурелома и досок от забора я увидел что-то копошившееся на земле. Прежде чем я успел подойти ближе, какая-то темная фигурка встала и протянула окровавленные руки. На ней висели и развевались лохмотья.
В первую минуту я не узнал этой земляной глыбы, потом разглядел, что это Кейвор, облепленный грязью, в которой он вывалялся. Он наклонился вперед против ветра, протирая глаза и отплевываясь. Потом протянул руку и, пошатываясь, сделал шаг мне навстречу. Его возбужденное лицо было перепачкано грязью. Он выглядел таким несчастным и жалким, что я очень удивился его замечанию.
– Поздравьте меня, – пробормотал он, – поздравьте меня!
– Поздравить вас? С чем?
– Я сделал это.
– Вы сделали? Отчего произошел взрыв?
Порыв ветра отнес его слова. Кажется, он сказал, что никакого взрыва не было. Ветер толкал нас, и мы невольно цеплялись друг за друга.
– Идемте ко мне! – крикнул я ему в ухо. Но он, очевидно, не расслышал и пробормотал что-то о трех «мучениках науки», о том, что «это ужасно».
Он думал, что три его помощника погибли при взрыве. К счастью, он ошибся. Как только он пошел ко мне, они отправились в соседний трактир обсудить за бутылкой спорный вопрос о печи.
Я вторично предложил Кейвору пойти ко мне, на этот раз он расслышал. Мы взялись под руку и пошли искать приюта под остатками моей крыши. Все рамы в окнах вылетели, более легкие предметы из мебели упали на пол, но большего вреда взрыв все же у меня в доме не причинил. К счастью, кухонная дверь устояла против напора, и посуда и утварь уцелели, даже керосинка не потухла, и я поставил на нее воду для чая. Сделав это, я вернулся к Кейвору выслушать его объяснения.
– Совершенно верно, – повторял он, – совершенно верно, я сделал это. Все идет отлично.
– Не может быть, – возразил я, – все идет отлично! Наверное, в округе на двадцать миль не уцелело ни одного стога сена, ни одного забора, ни одной соломенной крыши.
– Все идет отлично. Конечно, я не предвидел этого небольшого взрыва. Я был поглощен другой проблемой и не обратил внимания на эти побочные практические результаты. Но все идет отлично.