– Но, дорогой, – воскликнул я, – разве вы не видите, что причинили убытков на тысячу фунтов стерлингов?
– Конечно, я не практик, но не думаете ли вы, что они примут этот взрыв за циклон?
– Однако взрыв…
– Это был не взрыв. Все объясняется очень просто. Я не предусмотрел некоторых мелочей. Это вроде моего жужжания, только в более широком масштабе. По недосмотру я приготовил это новое вещество, этот кейворит, в виде тонкого и большого листа… – Он запнулся. – Вы знаете, что вещество это не подвержено силе тяготения, что оно преграждает взаимное притяжение между телами?
– Да-да, – подтвердил я.
– Как только кейворит достигает температуры шестидесяти градусов по Фаренгейту и процесс его выработки заканчивается, то воздух, часть кровли, потолок, пол перестают иметь вес. Вам известно, это каждый знает, что воздух имеет вес, что он давит на всякий предмет, на поверхность земли, производит давление по всем направлениям с тяжестью, равной четырнадцати с половиной английским фунтам на квадратный дюйм.
– Знаю, продолжайте.
– И я тоже знаю, – заметил он, – однако это доказывает, как бесполезно знание, если не применять его на практике. Итак, над нашим кейворитом (теперь это уже прошло) давление воздуха сверху прекратилось, воздух же по сторонам кейворита продолжал давить с силою четырнадцати с половиной фунтов на каждый квадратный дюйм того воздуха, который вдруг сделался невесомым. Вы понимаете? Воздух, окружающий кейворит, сдавил воздух над ним с непреодолимой силой. Воздух над кейворитом, насильно вытесняемый, должен был подниматься, притекший же ему на смену воздух с боков тотчас же терял вес, переставал производить давление, следовал за предыдущим кверху, пробил потолок, сбросил крышу… Таким образом, возник как бы атмосферный фонтан, печная труба в атмосфере, и если бы кейворит не был подвижным и воздух продолжал все время втягиваться в трубу, то что произошло бы? Как вы думаете?
Я подумал.
– Полагаю, что воздух устремлялся бы все выше и выше над этим адским листом, уничтожающим силу тяготения.
– Совершенно верно, – подтвердил он, – исполинский фонтан…
– Бьющий в небесное пространство. Через него улетучилась бы вся земная атмосфера. Он лишил бы земной шар воздуха. Все люди погибли бы. И все это наделал бы один кусок этого вещества.
– Не совсем так: атмосфера не рассеялась бы в небесном пространстве, – сказал Кейвор, – но последствия были бы плохие. Воздух поднялся бы над Землей на тысячи миль. Потом он спустился бы обратно, но все живое задохнулось бы. С нашей точки зрения, это было бы немногим лучше, чем если бы он совсем не вернулся.
Я был ошеломлен и разочарован.
– Что вы теперь намерены делать? – спросил я.
– Прежде всего надо достать садовый скребок. Я хочу счистить с себя грязь, а потом, если позволите, принять у вас ванну. После этого мы побеседуем с вами. Мне кажется, – сказал он, положив грязную руку мне на плечо, – не следует ничего говорить об этом посторонним. Я знаю, что причинил много вреда, – вероятно, пострадали и все дома в окрестности. Но, с другой стороны, я не в состоянии заплатить за причиненный мной вред, и если причина катастрофы будет оглашена, то это поведет только ко всеобщему озлоблению и помешает моей работе. Нельзя предвидеть всего, а я не могу считаться с практическими последствиями при моих теоретических работах. Позднее при вашем практическом уме, когда кейворит пойдет в ход и осуществятся все наши предположения, мы сможем уладить дело с этими людьми. Но только не теперь, но только не теперь! Если не будет никакого другого объяснения, то публика при современном неудовлетворительном состоянии метеорологии припишет все циклону. Быть может, устроят даже подписку, и так как мой дом сгорел, то и я получу приличную сумму, которая очень пригодится для продолжения наших опытов. Но если узнают, что я виновник всего, то, конечно, не будет никакой подписки, и у меня уже не будет возможности работать спокойно. Мои три помощника могли погибнуть или остаться в живых. Это не так важно. Если погибли, то виноваты сами. Они были усердные, но малоспособные работники, и взрыв произошел в значительной мере из-за их небрежности при уходе за печью. Если же они не погибли, то едва ли смогут объяснить, в чем дело. Они поверят россказням о циклоне. Хорошо бы на время поселиться в одной из комнат вашего домика…
Он приостановился и посмотрел на меня вопросительно.
«Человек с такими способностями, – подумал я, – не совсем удобный жилец».
– Может быть, – сказал я уклончиво, – лучше всего сначала найти скребок. – И я повел его к остаткам оранжереи.
Пока он принимал ванну, я раздумывал о происшедшем. Ясно, что дружба с мистером Кейвором имеет свои неудобства, которых я раньше не предвидел. Его рассеянность, которая чуть было не погубила население земного шара, может во всякую минуту привести к какой-нибудь новой беде. С другой стороны, я нуждался в деньгах, был молод и склонен к смелым авантюрам. Я уже решил, что мне должна достаться по крайней мере половина прибыли от изобретения кейворита. К счастью, я снял домик на три года без ремонта, а вся моя мебель была куплена в долг и застрахована. В конце концов я решил не покидать Кейвора и посмотреть, чем это все кончится. Конечно, положение теперь сильно изменилось. Я не сомневался более в чудесных свойствах нового вещества, но у меня начало закрадываться сомнение насчет пригодности его для артиллерии и для патентованных сапог.
Мы дружно принялись за восстановление лаборатории, чтобы скорей приступить к опытам. Кейвор теперь больше применялся к уровню моих знаний при разговорах о том, как должно изготовляться новое вещество.
– Разумеется, мы должны опять изготовить его, – заявил он весело. – Мы, может быть, потерпели неудачу, но мои теоретические соображения оказались правильными. Мы примем меры, чтобы избегнуть гибели нашей планеты. Но риск неизбежен. В исследовательской работе риск неизбежен, и вы должны помочь мне как практик. Мне кажется, что вещество лучше всего создать в виде узкой полоски, с каймой по краям. Впрочем, я еще не знаю. У меня есть смутное представление о другом методе, который я еще затрудняюсь формулировать. Но любопытно, что эта мысль пришла мне в голову в тот самый момент, когда я катился по грязи и не знал, чем все это кончится.
Нам пришлось довольно много провозиться над восстановлением лаборатории. Мы не сразу решили вопрос о том, как надо обставить вторичный опыт. Трое помощников были очень недовольны тем, что я стал старшим над ними. Но дело это удалось уладить, правда после двухдневного перерыва в работе.
Глава IIIСооружение шара
Я хорошо помню, как Кейвор развивал мне свою идею о шаре. Мысль об этом мелькала у него и раньше, но вполне ясно осознал он ее только в ту минуту. Мы шли ко мне пить чай, и доро́гой Кейвор что-то бормотал про себя. Вдруг он вскрикнул:
– Конечно так! Это победа! Вроде свертывающейся шторы!
– Какая победа? – спросил я.
– Над пространством! Над Луной!
– Что вы этим хотите сказать?
– Что? Это должен быть шар. Вот что я хочу сказать!
Я понял, что от него не добиться толку, и не стал расспрашивать. Я не имел тогда ни малейшего представления о его плане. После чая он сам начал объяснять мне свой проект.
– В прошлый раз, – сказал он, – я вылил вещество, не подверженное силе тяготения, в плоский чан с крышкой, которая придерживала его. Как только вещество охладилось и процесс выплавки закончился, произошла катастрофа, – ничто над ним не имело веса: воздух устремился кверху, дом тоже взлетел, и если бы самое вещество не взлетело также, то неизвестно, чем бы это все кончилось. Но предположите, что вещество это ничем не прикреплено и может совершенно свободно подниматься.
– Оно тотчас улетело бы.
– Верно. И это произвело бы не больше смятения, чем какой-нибудь выстрел из пушки.
– Но какая была бы от этого польза?
– И я бы полетел вместе с ним.
Я отодвинул стакан с чаем и с изумлением посмотрел на моего собеседника.
– Представьте себе шар, – объяснял он мне, – довольно большой, чтобы вместить двух пассажиров с багажом. Он будет сделан из стали и выложен толстым стеклом; в нем будут содержаться достаточные запасы сгущенного воздуха, концентрированной пищи, аппараты для дистиллированной воды и так далее. Снаружи стальная оболочка будет покрыта слоем…
– Кейворита?
– Да.
– Но как же вы попадете внутрь?
– Так же, как в пудинг.
– А именно?
– Очень просто. Нужен только герметически закрывающийся люк. Здесь это будет, конечно, несколько сложнее; придется устроить клапан, для того чтобы можно было в случае надобности выбрасывать вещи без большой потери воздуха.
– Как у Жюля Верна в «Путешествии на Луну»?
Но Кейвор не читал фантастических романов.
– Начинаю понимать, – сказал я. – И вы могли бы влезть туда и закрыть люк, пока еще кейворит теплый; когда же он остынет, он преодолеет силу тяготения, и вы полетите?
– По касательной.
– Вы полетите по прямой линии… – Я вдруг остановился. – Однако что может помешать этому полету по прямой линии, в пространство? – спросил я. – Вы не можете быть уверены, что попадете куда-нибудь, а если и попадете, то как вы вернетесь назад?
– Я только что думал об этом, – сказал Кейвор, – это-то я и подразумевал, когда воскликнул: «Победа!» Внутреннюю стеклянную оболочку шара можно устроить непроницаемой для воздуха и, за исключением люка, сплошной; стальную же оболочку сделать составной из отдельных сегментов, так что каждый сегмент может передвигаться, как у свертывающейся шторы. Ими нетрудно будет управлять при помощи пружин и подтягивать их или распускать посредством электричества, пропускаемого через платиновую проволоку в стекле. Все это вопрос деталей. Вы видите, что, за исключением штор, внешняя кейворитная оболочка шара будет состоять из окон или иллюминаторов, – называйте их, как хотите. Вот когда все эти окна или иллюминаторы будут закрыты, то никакой свет, никакая теплота, никакое притяжение или лучистая энергия не в состоянии будут проникать внутрь шара, и он полетит через пространство по прямой линии, как вы говорите. Но откройте окно: вообразите, что одно из окон открыто! Тогда всякое тяготеющее тело, которое случайно встретится на пути, притянет нас.