Я заметил что-то у него в руке.
– Что это у вас? – спросил я.
– Взяли ли вы что-нибудь для чтения?
– Нет!
– Я забыл сказать вам. Наше путешествие может продлиться… может быть, не одну неделю.
– Но…
– Мы абсолютно ничем не будем заняты.
– Жаль, что я не знал об этом раньше.
Кейвор высунулся из люка.
– Посмотрите, что здесь, – сказал он.
– Есть еще время?
– В нашем распоряжении еще час.
Я взглянул. Это был старый номер газеты, вероятно принесенный кем-нибудь из наших помощников. Затем в углу я увидел разорванные листы журнала. Я забрал все это в шар.
– Что вы достали? – спросил я его.
Я взял книгу из его руки и прочел: «Собрание сочинений Вильяма Шекспира».
Кейвор слегка покраснел.
– Мое воспитание было чисто научным, – сказал он, как бы извиняясь.
– И вы не читали Шекспира?
– Нет, не читал.
– Он сам не очень много знал, и познания его были несистематичны.
– Да, мне об этом говорили, – сказал Кейвор.
Я помог ему завинтить стеклянную крышку люка, затем он нажал кнопку, чтобы закрыть соответствующий заслон в наружной оболочке. Полоса света, проникавшая в отверстие, исчезла, и мы очутились в темноте.
Некоторое время мы молчали. Хотя наш шар и пропускал звуки, кругом было тихо. Я заметил, что не за что ухватиться при старте и что нам придется испытывать неудобства из-за отсутствия сиденья.
– Отчего вы не взяли стулья? – спросил я.
– Ничего, я все устроил, – сказал Кейвор. – Стулья нам не понадобятся.
– Как так?
– А вот увидите, – сказал он тоном человека, не желающего продолжать разговор.
Я замолчал. Мне вдруг ясно представилась вся глупость моего поступка. Не лучше ли вылезти, пока еще не поздно? Я знал, что мир вне этого шара будет холоден и негостеприимен, – уже несколько недель я жил на средства Кейвора, – но все же мир этот будет не так холоден, как бесконечность, и не так негостеприимен, как пустота. Если бы не боязнь показаться трусом, то думаю, что даже и в эту минуту я еще мог выбраться наружу. Но я колебался из-за непонятной щепетильности, а время шло.
Последовал легкий толчок, послышался шум, как будто откупорили бутылку шампанского в соседней комнате, и слабый свист. На мгновение я почувствовал огромное напряжение, – мне показалось, что ноги у меня как будто налиты свинцом. Но это ощущение скоро прошло.
Однако оно вывело меня из оцепенения.
– Кейвор, – проговорил я в темноте, – мои нервы не выдерживают более. Я не думаю, чтобы…
Я замолчал.
Он ничего не отвечал.
– Будь проклята вся эта затея! – вскричал я. – Я безумец! Что мне здесь делать? Я не полечу, Кейвор. Предприятие это слишком рискованное, я выхожу.
– Вы не можете этого сделать, – спокойно ответил он.
– Не могу? А вот увидим.
Он молчал несколько секунд.
– Теперь уже поздно, Бедфорд. Легкий толчок – это старт. Мы уже летим, летим так же плавно, как снаряд, пущенный в бесконечное пространство.
– Я… – начал было я и замолчал.
Некоторое время я был ошеломлен и ничего не мог сказать, как будто я никогда раньше не слыхал об этой идее – покинуть наш мир. Затем я почувствовал перемену в своих физических ощущениях: необычайную легкость, нереальность, странное головокружение, как при апоплексии, и звон в ушах. Ни одно из этих ощущений не ослабевало с течением времени, но скоро я так привык к ним, что не испытывал ни малейшего неудобства.
Что-то щелкнуло: вспыхнула электрическая лампочка.
Я взглянул на лицо Кейвора, такое же бледное, наверно, как и мое. Мы молча смотрели друг на друга. На фоне прозрачной темной поверхности стекла Кейвор казался как бы летящим в пустоте.
– Итак, мы взаперти, – сказал я наконец.
– Да, – подтвердил он, – взаперти. Не шевелитесь! – воскликнул он, заметив мой жест. – Пусть ваши мускулы бездействуют, как будто вы лежите в постели. Мы находимся в особом мирке. Поглядите на эти вещи.
Он указал на ящики и узлы на дне шара. Я с изумлением заметил, что они приподнялись почти на фут от сферической стены. Затем я увидел по тени Кейвора, что он не опирается более на поверхность стекла; протянув руку назад, я почувствовал, что и мое тело тоже повисло в воздухе.
Я не вскрикнул, не замахал руками, но почувствовал ужас. Какая-то неведомая сила держала нас и увлекала вверх. Легкое прикосновение руки к стеклу приводило меня в быстрое движение. Я понял, что происходит, но это не успокоило меня. Мы были отрезаны от всякого внешнего тяготения, действовало только притяжение предметов, находившихся внутри нашего шара. Вследствие этого всякая вещь, не прикрепленная к стеклу, скользила медленно, по причине незначительности наших масс, к центру нашего мирка. Этот центр находился где-то в середине шара, ближе ко мне, чем к Кейвору, так как я был тяжелее его.
– Мы должны вращаться, – сказал Кейвор, – вращаться в воздухе вместе со всеми вещами.
Странное это ощущение – витать в пространстве, – сначала жуткое, но потом, когда страх проходит, не лишенное приятности, очень покойное, похожее на лежание на мягком пуховике. Полная отчужденность от мира и независимость! Я не ожидал ничего подобного. Я ожидал сильного толчка вначале и головокружительной быстроты полета. Вместо этого я почувствовал себя как бы бесплотным. Это походило не на путешествие, а на сновидение.
Глава VПутешествие на Луну
Кейвор погасил свет, сказав, что у нас не очень большой запас электрической энергии и что нам надо беречь ее для чтения. В продолжение некоторого времени, – я не знаю, как долго это длилось, – мы находились в темноте. Из пустоты выплыл вопрос.
– Куда мы летим? В каком направлении? – спросил я.
– Мы летим от Земли по касательной, и так как Луна теперь близка к своей третьей четверти, то мы направимся к ней. Я открою заслонку…
Щелкнула пружина, и одно из окон на наружной оболочке шара раскрылось. Небо было так же черно, как и тьма внутри шара, но на нем блестело множество звезд.
Кто видел звездное небо только с Земли, тот не может представить себе, какой вид оно имеет, когда сорвана полупрозрачная вуаль земной атмосферы. Звезды, которые мы видим на Земле, – только рассыпанные по небу призраки, проникающие сквозь нашу туманную атмосферу.
Теперь же я видел настоящие звезды!
Много чудесного пришлось нам увидеть, но вид безвоздушного, усеянного звездами неба незабываем.
Маленькое оконце захлопнулось с треском, другое, соседнее, открылось и через мгновение захлопнулось также, потом третье, и наконец я зажмурил глаза от ослепительного блеска Луны.
Некоторое время я пристально смотрел на Кейвора и на окружающие предметы, чтобы приучить мои глаза к свету, прежде чем смог взглянуть на сверкающее светило.
Четыре окна были открыты для того, чтобы притяжение Луны могло действовать на все предметы в нашем шаре. Теперь я уже не витал в пространстве, но мои ноги покоились на стеклянной оболочке, обращенной в сторону Луны. Одеяла и ящики с провизией также соскользнули к стеклянной стенке и расположились там, заслонив часть вида. Мне казалось, что я смотрю «вниз», на Луну. На Земле «вниз» значит к земной поверхности, по направлению падения тела, а «вверх» – в обратном направлении. Теперь же сила тяготения влекла нас к Луне, а Земля висела у нас над головой. Когда же все кейворитные окна были закрыты, то «вниз» означало направление к центру нашего шара, а «вверх» – к его наружной стенке.
Любопытно, что, в противоположность нашему земному опыту, свет шел к нам снизу. На Земле свет падает сверху или со стороны. Здесь же он исходил из-под наших ног, и чтобы увидеть наши тени, мы должны были глядеть вверх.
Сначала я испытывал легкое головокружение, стоя на толстом стекле, глядя вниз, на Луну, через сотни тысяч миль пустого пространства; но это болезненное ощущение вскоре рассеялось. Зато какое великолепие!
Читатель может представить себе это, если теплой летней ночью ляжет на землю и, поднимая ноги кверху, будет смотреть между ними на Луну. Однако по какой-то причине, вероятно из-за отсутствия воздуха, Луна казалась нам значительно ярче и больше, чем на Земле. Малейшие детали ее поверхности были отчетливо видны. И теперь, когда мы смотрели на нее не через воздух, контуры ее стали резко очерченными, без расплывчатого сияния или кольца; только звездная пыль, покрывавшая небо, обрамляла края и обозначала очертания ее неосвещенной части. Когда я стоял и смотрел на Луну между ногами, то ощущение фантастичности, часто появлявшееся у меня со времени нашего старта, опять вернулось с удесятеренной силой.
– Кейвор, – сказал я, – как странно. А эти компании, которые мы собирались устроить, и залежи минералов…
– Что такое?
– Я не вижу их здесь.
– Ну так что же, – ответил Кейвор, – вы еще увидите.
– Я привык смотреть на все практически. Однако… – В эту минуту я был почти уверен, что никакого мира не существовало.
– Этот номер газеты может вернуть вас к жизни.
Я взял газету, поднял ее над головой и нашел, что в таком положении удобно читать. Мне бросился в глаза столбец мелких объявлений. «Джентльмен дает деньги взаймы», – прочел я. Я знал такого джентльмена. Какой-то чудак продавал велосипед «новый, стоящий пятнадцать фунтов», за пять фунтов стерлингов. Затем какая-то дама, очутившись в бедственном положении, самоотверженно хотела продать ножи для рыбы и вилки – свой «свадебный подарок». Без сомнения, кто-нибудь тщательно рассматривал эти ножи и вилки, кто-нибудь пробовал велосипед, а третий доверчиво вступил в разговор с благодетелем, ссужающим деньги, в ту самую минуту, когда я пробегал глазами эти объявления.
Я рассмеялся и выпустил газету из рук.
– Видны ли мы с Земли? – спросил я.
– А что?
– Один мой знакомый очень интересуется астрономией, и мне пришло в голову, что, может быть, он теперь как раз смотрит на нас в телескоп.
– Потребуется самый сильный телескоп, чтобы заметить нас даже как точку.