Что делал Кейвор, я не знаю. Мне казалось, что этот бой длится целый век и никогда не кончится. И вдруг конец – остатки селенитов обратились в бегство… Я почти не пострадал. Пробежал вперед, крикнул и оглянулся.
Я был изумлен.
Я летел через них громадными скачками. Селениты остались позади или разбегались в разные стороны. Неожиданный конец боя, в который я бросился очертя голову, обрадовал меня. Мне казалось, что я победил не потому, что селениты оказались такими хрупкими, а потому, что я оказался таким сильным. И я самодовольно расхохотался. Ах, эта удивительная Луна! Посмотрев на искрошенные и корчившиеся тела, разбросанные по пещере, я поспешил к Кейвору.
Глава XVIIIВ солнечном свете
Вскоре мы увидели, что пещера обрывается в туманную пропасть, и вышли в наклонную галерею, которая привела нас в обширное круглое пространство, к огромной цилиндрической шахте, идущей вертикально вверх и вниз. Вокруг нее извивалась галерея без всякого парапета или перил и через полтора оборота поворачивала вверх, в скалы. Галерея эта напоминала мне спираль железной дороги через Сан-Готард. Все было необычайно грандиозно. Невозможно описать титанические размеры этого сооружения и подавляющее впечатление от него. Далеко вверху, над обрывом гигантской шахты, мы заметили круглое отверстие со слабо мерцающими звездами на дневном небе. Мы оба невольно вскрикнули от радости.
– Скорей! – торопил я, бросаясь вперед.
– А что там? – спросил Кейвор и осторожно подошел к краю шахты. Я последовал его примеру и заглянул вниз, но мне мешал свет сверху, и я разглядел только во мраке цветные полосы малинового и пурпурного цвета. Но хотя я не мог видеть, зато мог слышать. Из темноты доносился гул, похожий на гудение пчел, если приложить ухо к улью, – гул из пропасти глубиной, быть может, мили четыре…
Я прислушался, потом взял лом и пошел вперед, вверх по галерее.
– Вероятно, это та самая шахта с крышкой, куда мы смотрели, – заметил Кейвор.
– А внизу те же самые огни!
– Огни! – повторил Кейвор. – Да, огни того мира, которого нам никогда не увидеть.
– Мы еще вернемся, – утешил я его.
После нашего бегства я начал надеяться, что мы найдем шар.
Ответа Кейвора я не расслышал.
– Что? – спросил я.
– Ничего, – ответил он, и мы торопливо зашагали вверх по галерее.
Этот наклонный боковой проход тянулся, вероятно, не менее четырех или пяти миль и поднимался так круто, что идти по нему на Земле было бы совершенно невозможно, но здесь, на Луне, это было очень легко. Мы заметили только двух селенитов, которые при нашем приближении обратились в бегство. Очевидно, до них дошла весть о нашей силе и быстроте.
Подъем оказался довольно легким. Спиральная галерея перешла в крутой туннель с отпечатками следов лунных стад, такой узкий и короткий по сравнению с обширными сводами, что почти весь он был освещен. Скоро стало светлей, и вверху показался блиставший ослепительным светом выход: альпийский склон, увенчанный гребнем колючего кустарника, теперь уже высохшего и помертвевшего, четко вырисовывавшегося на фоне солнца.
Странно, что мы, люди, которым эта самая растительность казалась недавно такой ужасной, смотрели теперь на нее с таким же чувством, как вернувшийся домой изгнанник при виде родных мест. Мы радовались даже разреженному воздуху, который мучил нас одышкой при быстром движении и затруднял наши разговоры. Приходилось сильно напрягать голос. Все шире и шире становился освещенный солнцем круг; туннель позади нас погружался в непроницаемый мрак. Видневшийся наверху колючий кустарник уже побурел и засох. Его густо переплетавшиеся ветки затеняли узорами нависшие скалы. У самого входа в туннель расстилалась широкая утоптанная площадка для лунных стад.
Мы вышли наконец по ней на ослепительный свет и невыносимый зной. Мы с трудом перешли через открытое место и, вскарабкавшись по откосу между стволами колючих растений, уселись, запыхавшиеся, под выступом застывшей лавы. Но даже и в тени скала была горячая.
Воздух веял огнем. Физически мы чувствовали себя неважно, но зато нас не мучили больше кошмары. Нам казалось, что мы опять вернулись к себе под звезды. Все страхи и трудности нашего бегства через мрачные пещеры и расщелины теперь миновали. После последнего боя мы уже не боялись селенитов. Оглядываясь на зияющее отверстие, мы сами не верили, что там были. Там, глубоко внизу, в голубоватом свете, переходившем в мрак, мы встретились с существами – извращенными подобиями людей, с насекомыми со шлемообразными головами. И мы их боялись и подчинялись им, пока наконец не возмутились. И вот они растаяли, как воск, рассыпались прахом, исчезли, как кошмарные призраки.
Я протер глаза, сомневаясь, уж не видели ли мы все это во сне под опьяняющим действием съеденных грибов, но вдруг заметил кровь у себя на лице и убедился, что рубашка крепко прилипла к моему плечу и руке.
– Черт возьми! – проговорил я, ощупав свои раны. Вход отдаленного туннеля, казалось, наблюдал за нами своим пристальным глазом. – Кейвор, что же они будут делать? Что делать нам?
Он покачал головой, не отрывая глаз от темного входа туннеля.
– Откуда мы можем знать, что они намерены делать?
– Это зависит от того, что они о нас думают, нам же это неизвестно. Затем это зависит от того, что у них имеется в резерве. Вы правы, Кейвор: мы коснулись лишь окраины лунного мира. У них там, в глубине, могут быть неожиданные сюрпризы для нас. Даже своими самострелами они могут причинить нам немало вреда… Но все же, – резюмировал я, – если даже мы и не найдем наш шар сразу, то все-таки у нас есть шансы. Мы можем еще держаться даже ночью. Мы можем сойти вниз и отвоевать себе место.
Потом я начал осматриваться. Характер пейзажа резко изменился вследствие роста и засыхания растительности. Вершина, на которой мы сидели, возвышалась над обширной долиной, сплошь покрытой увядшей, сухой растительностью поздней, послеполуденной лунной осени. Один за другим тянулись пологие бугры и поля, где пасся лунный скот; вдали грелось и дремало на солнце, точно овцы, целое стадо, отбрасывая тени. Селенитов нигде не было видно. Убежали ли они при нашем появлении, или они обычно скрывались после выгона стада на пастбища, этого я не могу сказать. Тогда я предполагал первое.
– Если поджечь этот сушняк, то мы, пожалуй, нашли бы наш шар среди пепла.
Кейвор, по-видимому, не слыхал моих слов: он внимательно смотрел, прикрывая глаза рукой, на звезды, которые, несмотря на яркий солнечный свет, были хорошо видны на небе.
– Как вы думаете, сколько времени мы пробыли здесь? – спросил он наконец.
– Где здесь?
– На Луне.
– Два дня, наверное.
– Нет, около десяти дней. Солнце уже перешло зенит и склоняется к западу. Дня через четыре, а может быть и раньше, наступит ночь.
– Но ведь мы ели только один раз?
– Знаю, но так выходит по звездам.
– Разве время здесь, на меньшей планете, другое?
– Не знаю, но выходит так.
– Как же следует исчислять время?
– Голод, утомление – все здесь иное. Все здесь другое, не такое, как на Земле. Мне казалось, что со времени нашего выхода из шара прошло всего несколько часов, несколько длинных часов – не больше.
– Десять дней, – удивлялся я, – значит, нам остается… – Я взглянул на солнце. Оно уже прошло полпути от зенита до запада. – Остается всего только четыре дня… Кейвор, нам нельзя сидеть тут сложа руки. С чего нам начать?
Я встал.
– Надо наметить какой-нибудь отдаленный и издалека видный пункт, можно вывесить флаг, или платок, или что-нибудь еще, наметить участки и искать кругом.
Кейвор поднялся и стал рядом со мной.
– Да, – согласился он, – нам ничего больше не остается, как искать наш шар. Ничего больше. Может быть, мы найдем его. Разумеется, мы его найдем. А если нет…
– Мы должны искать.
Он огляделся кругом, посмотрел вверх на небо, вниз в туннель и удивил меня внезапным нетерпеливым жестом.
– Какие мы безумцы! Зачем попали мы в этот туннель! Подумайте только, сколько мы успели бы сделать!
– Мы и сейчас можем еще кое-что сделать.
– Никогда нам не сделать того, что упущено. Ведь тут под нашими ногами целый мир. Подумайте, как это интересно! Вспомните о машине, которую мы видели, о шахте с крышкой! Но все это только начало. А те несчастные создания, с которыми мы сражались, только невежественные, захолустные жители окраин, пастухи и мясники. Там же внизу… Огромные подземелья, туннели, сооружения, пути сообщения… На глубине все грандиозней, населенней. Несомненно, там должно находиться Центральное море, омывающее сердцевину Луны. Подумайте о его черных, чернильных водах при скудном освещении, если только их глаза нуждаются в свете! Подумайте о многоводных, бегущих каскадами потоках, питающих это море! Подумайте о его приливах и отливах! Может быть, у них есть суда, многолюдные большие города и пути сообщения. Быть может, у них разум и порядок. А мы погибнем здесь и никогда не увидим разумных существ, создавших все эти сооружения. Мы здесь замерзнем и умрем. Воздух замерзнет на нас и вновь оттает. И вот тогда они случайно набредут на наши окоченелые, безмолвные трупы, найдут и шар, который нам не удастся отыскать, и поймут наконец, хотя и слишком поздно, сколько мыслей и усилий погибло так бесплодно.
Голос его во время этого монолога звучал, точно сквозь телефонную трубку, откуда-то издалека.
– Но эта темнота… – возразил я.
– Это не так уж важно.
– Как так?
– Не знаю. Откуда я могу знать? Можно захватить факел, лампу или фонарь. Те другие могут нас понять.
Он постоял с минуту с опущенными руками и печальным лицом, уныло глядя в пространство, затем с жестом самоотречения обратился ко мне с предложением начать систематические поиски шара.
– Мы ведь можем потом вернуться обратно, – утешал его я.
– Прежде всего нам надо вернуться на Землю.
– Мы можем потом привезти с собой лампы и железные крючья для лазанья и другие необходимые вещи.