Бедфорд! И все же я был связан с ним и знал, что, где бы и чем бы я ни был, я должен жить его желаниями, его радостями и печалями до конца его жизни, а потом?..
Но довольно об этой замечательной фазе моих переживаний.
Я рассказываю об этом просто для того, чтобы показать, как изолированность и удаление человека от Земли влияет не только на функции и чувствования его физических органов, но и на сознание, порождая странные и неожиданные уклонения. Во время этого межпланетного путешествия я был полон подобными странными нереальными мыслями, равнодушный ко всему, апатичный, точно мрачный мегаломаниак среди звезд и планет мировой пустыни. Бесконечно мелким и тривиальным казался мне не только тот мир, к которому я возвращался, но и освещенные голубоватым светом пещеры селенитов, их шлемоподобные головы, их гигантские и чудесные машины и судьба заброшенного на Луну беспомощного Кейвора.
И все это продолжалось до тех пор, пока я не почувствовал на себе притяжения Земли, вовлекавшего меня снова в ту жизнь, которая является единственно реальной для людей. И тогда действительно все яснее и яснее я стал ощущать, что я не кто иной, как Бедфорд, и возвращаюсь после удивительных приключений к нашему миру и жизни, с которой чуть было не расстался. Я стал думать о том, как спуститься на Землю.
Глава XXIМистер Бедфорд в Литлстоне
Моя линия полета была почти параллельна поверхности Земли, когда я попал в верхние слои атмосферы. Температура в шаре начала подниматься. Я знал, что мне придется наконец упасть на Землю. Глубоко подо мной, в темнеющем сумраке, простиралась обширная гладь океана. Я открыл окна и падал, переходя из солнечного света в вечер, из вечера в ночь. Все обширнее и обширнее становилась Земля, поглощая звезды, и меня окутывала облачная звездная вуаль. Наконец Земля оказалась уже не шаром, а плоскостью, потом впадиной. Это была уже не планета на небе, а мир человека. Я закрыл все шторы, кроме окна, направленного к Земле, и стал падать с ослабевающей скоростью. Водная ширь приблизилась настолько, что я различал уже темный блеск волн, поднимавшихся мне навстречу. Шар очень нагрелся. Я закрыл последнюю светлую полосу окна и сидел, хмурясь и кусая пальцы, в ожидании удара…
Шар с плеском ударился в воду, должно быть, он нырнул. После удара я открыл кейворитные шторы. Я опускался вниз все медленнее и медленнее, а затем почувствовал, что шар давит снизу мне на ноги, летит вверх, как пузырь. Я плавал в поплавке шара в море, и мое путешествие в мировом пространстве окончилось.
Ночь была темная и мрачная. Две желтые огненные булавочные головки вдали указывали, что идет судно; ближе то вспыхивало, то гасло красное пламя. Если бы не истощился запас электричества в моей лампе, я бы зажег свет. Несмотря на страшную усталость, я был лихорадочно возбужден и радовался окончанию полета.
Потом я сел неподвижно, положив руки на колени и глядя на отдаленный огонь. Он качался вверх, вниз, колыхался. Мое возбуждение прошло. Я понял, что должен провести по крайней мере еще одну ночь в шаре. Я чувствовал себя разбитым и усталым. Наконец я уснул.
Меня разбудил изменившийся ритм движения. Я взглянул в стекло и увидел, что шар сел на мель на большой песчаной косе. Вдали виднелись дома и деревья, а над морем, между небом и водой, висело в воздухе туманное отображение корпуса судна.
Я встал и пошатнулся. Я хотел поскорее выбраться из шара. Люк находился наверху, и я стал отвинчивать крышку. Наконец мне удалось открыть люк. Воздух со свистом ворвался внутрь. Но на этот раз я уже не стал ждать, пока уравняется давление. Через мгновение я почувствовал в руках тяжесть отвинченной крышки, и надо мной блеснуло родное земное небо.
Воздух с такой силой ударил меня в грудь, что я стал задыхаться. Я выпустил из рук винт от стеклянной крышки, вскрикнул, схватившись за грудь руками, и присел. Одышка прошла, и я стал глубоко вдыхать воздух. Наконец я мог снова подняться и двинуться.
Я попытался высунуть голову в люк, но шар накренился набок. Словно что-то потянуло мою голову вниз, и я быстро откинулся назад, чтобы не упасть лицом в воду. Наконец мне удалось пролезть через люк на песок, на который набегали волны.
Я не пытался встать. Мне казалось, что мое тело внезапно налилось свинцом. С прекращением действия кейворита мать-Земля наложила на меня свою руку. Я сел, не обращая внимания на волны, заливавшие мои ноги.
При сером сумрачном рассвете тускло блестели зеленоватые полосы. Невдалеке стояло на якоре судно: бледный силуэт с желтым огоньком. В песок ударялись мелкие длинные волны. Направо возвышался каменистый риф с лачугами, маяк, бакен и шест. За рифом тянулся пляж, поблескивавший лужами и заканчивавшийся приблизительно на расстоянии мили низким берегом, поросшим кустарником. На северо-востоке виднелся какой-то уединенный морской курорт: ряд жилых домов, четко выделявшихся на небе и показавшихся мне очень высокими. Я не мог понять, каким чудакам могло прийти в голову воздвигнуть эти здания среди такой пустыни.
Это напоминало мне Брайтон.
Долго я сидел, позевывая и растирая лицо. Наконец я попытался встать. Мне казалось, что я поднимаю тяжесть. Наконец я встал.
Я посмотрел на дома вдали. В первый раз после нашей голодовки в кратере я подумал о земной пище. «Копченая свинина, – пробормотал я, – яйца! Хороший поджаренный хлеб и хороший кофе!.. Каким образом, черт побери, я отправлюсь за всем этим в Лимпн?» Я не понимал, где нахожусь. Во всяком случае, это какой-то восточный берег, очевидно Европа.
Я услышал шаги по отмели. Какой-то маленький круглолицый добродушный человек в фланелевой одежде, с простыней на плече и купальном костюме на руке появился на пляже. Значит, я нахожусь в Англии. Он посмотрел очень внимательно на шар и на меня, затем стал приближаться. Должен признаться, что я походил на дикаря – грязный, заросший. Но в тот момент я не думал об этом. Он остановился в двадцати шагах от меня.
– Здорово, земляк! – окликнул он нерешительно.
– Здравствуйте! – ответил я.
Он приблизился, ободренный моим ответом.
– Что это за чертовщина? – спросил он.
– Не можете ли вы мне сказать, где я нахожусь? – спросил я.
– Это Литлстон, – ответил он, указывая на дома. – А это Дандженесс! Вы только что высадились? Что это за штука? Машина?
– Да.
– Вы приплыли к берегу. Вы, наверно, потерпели кораблекрушение? В чем дело?
Я быстро соображал, стараясь определить на вид, что это за человек, когда он приблизился ко мне.
– Клянусь Юпитером! – воскликнул он. – Вы долго в ней пробыли? Я думаю… ну… Куда вас отнесло? Вы спаслись на ней?
Я решил придерживаться этой версии и сделал несколько неопределенных замечаний.
– Я нуждаюсь в помощи, – сказал я хрипло. – Мне необходимо доставить на набережную некоторые вещи, которые я не могу оставить здесь.
Я заметил трех других добродушных молодых людей с полотенцами, в фланелевых жакетах и соломенных шляпах.
По-видимому, это были первые утренние купальщики из Литлстона.
– Помощь? – сказал молодой человек. – Охотно!
Он приготовился действовать.
– Что вы хотите?
Он обернулся и замахал руками. Трое молодых людей ускорили шаги. Через минуту они были около меня и стали забрасывать меня вопросами, на которые я не особенно охотно отвечал.
– Я смертельно устал. Я весь в лохмотьях.
– Подымитесь в отель, – сказал маленький человек. – Мы присмотрим за этой штукой.
– Я не могу, – сказал я. – В этом шаре находятся два толстых бруска золота.
Они недоверчиво переглянулись и посмотрели на меня с любопытством. Я подошел к шару, наклонился, влез, и вскоре у них в руках очутились ломы селенитов и сломанная золотая цепь…
Если бы не усталость, я бы расхохотался, глядя на них. Они походили на котят около жука. Они не знали, что делать с этими предметами. Толстый маленький человек наклонился и поднял за конец один лом и со вздохом опустил. Все сделали то же самое.
– Это или свинец, или золото! – высказал предположение один из них.
– Скорей золото! – сказал другой.
– Несомненно, золото, – подтвердил третий.
Все посмотрели на меня, а потом на судно, стоявшее на якоре.
– Несомненно! – воскликнул маленький человек. – Но где вы это достали?
Я был слишком утомлен, чтобы лгать.
– Я достал это на Луне.
Они переглянулись с изумлением.
– Послушайте! – сказал я. – Я не стану теперь доказывать. Помогите мне перетащить эти слитки золота в отель. Я думаю, что с передышками двое из вас смогут перенести один лом, я же поволоку эту цепь. Когда я поем немного, я все расскажу вам.
– А как же быть с этой штукой?
– Она не испортится здесь, – сказал я. – Ничего, черт побери! Пусть остается. Когда начнется прилив, она поплывет.
Молодые люди послушно подняли мои сокровища на плечи, и с чувством свинцовой тяжести в членах я повел за собой процессию по направлению к видневшемуся вдали «Морскому фасаду». На полпути к нам на помощь подбежали две маленькие девочки с лопатами, а за ними худощавый, громко сопевший мальчик. Кажется, он катил велосипед и сопровождал нас справа на расстоянии двухсот ярдов или около того, а затем сел на свой велосипед и покатил по гладкому песку по направлению к шару.
Я оглянулся ему вслед.
– Он не дотронется до него, – сказал уверенно коренастый молодой человек, успокаивая меня.
Скоро солнце прорезало серые облака горизонта и залило блеском свинцовое море. Я почувствовал себя бодрей. Вместе со светом солнца в моем уме появилось сознание огромного значения всего того, что я сделал и что мне еще предстоит сделать. Я громко рассмеялся, когда передовой зашатался под тяжестью моего золота. Как изумлен будет мир, когда я стану тем, кем я должен быть! Если бы я не был так утомлен, то меня очень позабавил бы хозяин литлстонского отеля, когда он стал метаться между золотом и моими почтенными носильщиками, не зная, за кого принять меня, оборванного и грязного. Но в конце концов я очутился в ванной комнате с теплой водой для умывания, в новой одежде, правда очень тесной, но, во всяком случае, чистой, одолженной мне маленьким человечком. Он дал мне, кроме того, бритву, но я не решился коснуться своей густой и щетинистой бороды.