ые миссии – либо основная операция затягивалась, и меня удерживали в стране до ее завершения, придумывая какое-нибудь занятие для виду, либо я выполняла работу, на которой нельзя светить ценного человека. Обидно ведь потерять крупного диверсанта на ерундовой передаче документов.
Никаких иллюзий после того разговора у меня не осталось. Да, я сказала себе, что это тоже миссия. В конце концов, основную сеть действительно надо беречь. Да, обидно, что меня оценили так низко. Но я офицер, а не бывшая любовница командующего, которую променяли на перспективную невесту.
Через полгода я завалила психологический тест. Это я-то, с моей устойчивой нервной системой?! Начштаба, прочитав рапорт, буркнул: «Какие все нежные… Какого хрена ты в разведку поперлась? Здесь армия, а не курорт для чувствительных девиц», – и дал трое суток увольнительной на отдых. Но через сутки меня вызвали на базу и приказали готовиться к срочной заброске.
Два месяца назад Макс узнал, что его прочат на место нашего посла в Куашнаре. Пошел к командующему, объяснил ситуацию. Энстон брезгливо пообещал не использовать меня во внешних операциях. Посижу в штабе, на «бумажках». Моя совесть была абсолютно чиста: в контракте значилось от трех до пяти миссий, а по факту я отработала куда больше. Елки-палки, я только за кордон ходила пятнадцать раз. Контракт выполнен.
Максу потребовалось уехать на месяц. И ровно через сутки после его отъезда я получила очередной приказ. Разумеется, я не стала закатывать истерик в духе «вы же обещали». Я офицер. Я прошла подстройку и четко по графику пересекла границу. Утешала себя мыслями, что это вместе с дорогой всего на две недели, успею вернуться еще до того, как прилетит Макс. Утешала – и знала, что сама себе лгу. Уже случались ненормированные выезды, когда задание выполнено точно в срок, а приказа на выход нет и нет. Никаких гарантий, что в этот раз обойдется. Может, конечно, Энстон устыдится и постесняется так наплевательски относиться к просьбе собрата-принца. Но что-то я в этом сомневалась. У Энстона никаких собратьев не было, он считал себя пупом земли и венцом творения. И точно. За сутки до плановой эвакуации я получила очередное задание «вдогон». А эвакуацию отменили.
Разумеется, я здорово рассердилась. Я ведь знала, что никакой острой необходимости во мне нет. Просто кто-то где-то готовится к серьезной операции. Он про меня слыхом не слыхивал. Он уверен, что мудрое командование обеспечит его безопасность, и только. Какими средствами – его не волнует. И мне лучше не знать о нем ничего. Чего не знаешь, того не выдашь на допросе. Пешки не сдают ферзей.
Но я была чертовски зла – и вычислила задачу. Крупная диверсия на военном заводе. Честно говоря, я провела бы ее лучше. Но по плану, которого я не знала, мне полагалось отвлечь внимание на себя, случись диверсанту попасть в трудное положение. Тогда пешку выводили прямо под нос контрразведке. Меня бы арестовали, выяснили бы, что я нелегал, ну а дальше…
Так вот, по моим прикидкам, этот случай был, что называется, предопределен. Пешкой должны были пожертвовать с вероятностью, близкой к ста процентам.
Меня никто не учитывал. Вот и хорошо, зато никто не помешал. Я не только самостоятельно организовала диверсанту отход, но и сберегла Родине хорошего разведчика в своем лице. Я перехватила диверсанта там, где меня никто не ждал.
Потом мы поговорили. В безопасном месте. Сидели в машине, не глядя друг на друга. Проклятье, мы, оказывается, были знакомы. Хороший человек. Под конец он сказал: «Раз такие дела… Я устал. Я начал ошибаться. Через неделю у меня еще одна операция. Поможешь?»
Мы отработали красиво. Не то слово как красиво. Филигранно. А на прощание он дал мне пару очень ценных советов и оставил нужные контакты. «Делла, – сказал он, – всякое бывает. Имей в виду, что, если решишь самовольно вернуться, ни в коем случае не иди напрямую. Выходи через Куашнару и пятый округ. В пятом округе сдавайся нашим, и не военным, а контрразведке. Тогда можешь не беспокоиться за свою жизнь. Может, ты даже по тюрьмам проваландаешься год или два всего. Такие случаи бывали. А вот чего не бывало – чтобы разведчик, самовольно ушедший из Эльдорадо, живым добрался до своей базы в четвертом округе».
Может быть, когда-нибудь его советы пригодятся мне…
В десять вечера Весту положили на операционный стол в глубоком подвале. В одиннадцать она уже пришла в себя после наркоза настолько, что могла двигаться и соображать.
– Долорес Кастро, – сказала мне Веста, когда я вошла в комнату, временно превращенную в больничную палату. – Я обязана тебе.
– Жизнь длинная, сочтемся.
– Не ври только, что ты деревенская дурочка.
Я подставила стул к ее кровати и села.
– Веста, тебе не кажется, что мы слишком мало знаем друг друга, чтобы быть откровенными?
– Надеюсь, ты не имеешь отношения к контрразведке.
– Не имею. Но как, мне даже интересно, ты это проверишь?
– На слово поверю. У меня нет другого выхода. Просто знай: у меня свои счеты с ними. На кого угодно другого буду работать честно.
– Даже на полицию?
– Да хоть на землян, – бросила она. – Лишь бы не на тварей, убивших единственного мужчину, которого я любила.
Я не ответила.
– Я мало чем побрезгую, Долорес. Ты спасла мне жизнь. Если понадобится – отплачу любой услугой. Но если ты работаешь на контрразведку…
– А что, так похоже?
Веста хрипло рассмеялась:
– Даже близко нет. Почему и тревожусь. Я с детства в уличной банде. Потом завязала. Я видела многое. Но, Долорес Кастро, поглядела я на тебя… Не-ет, у тебя совсем не такое прошлое, как у меня. Может, ты и родилась в деревне. Только ты не боишься пули. Не могла ты такой опыт получить в своем захолустье. И в уличной банде не могла. А вот в армии – запросто.
Я улыбнулась:
– Представь себе, я действительно служила. Год. Что такого?
– А держишься как простушка, дальше дедова сарая не ходившая. Все-то тебя радует и удивляет.
– Ничего не могу поделать, такой характер. Жадная я до жизни.
– Ну-ну. Впрочем, это не имеет значения.
Я встала:
– Отдыхай. Вернусь за тобой утром.
– Спасибо тебе.
Я уже приоткрыла дверь, когда Веста окликнула меня:
– Долорес! У тебя оружие-то есть?
– С какой стати?
– Дам тебе один контакт. Наведайся туда сегодня же и купи ствол.
– Зачем?
– Затем, что на меня открыли охоту. И ты засветилась. Тебе нужно что-то понадежней твоей биты. Не говори только, что стрелять не умеешь.
– Умею. – Я пожала плечами. – Научилась именно что дома, в деревне. А в армии еще курс прошла. И ты не поверишь, хотела после армии в полицию пойти.
– А чего не?..
– Бабушка отговорила. Боялась, что я погибну от бандитской пули. Уговорила ехать в столицу и поступать в колледж. Знала бы она, что денег не хватит, я пойду работать таксисткой и все равно влипну в бандитскую разборку!
– От судьбы не уйдешь, – согласилась Веста и сбросила мне контакт. – Ствол купи. За деньги не волнуйся, я тебе на пару недель, пока болею, своих клиентов отдам.
– Хорошо. Отдыхай.
– Будь осторожна.
О себе бы лучше думала, могла бы сказать я. Но, разумеется, не сказала.
Что делать, я не знала. Редкий случай.
Надо встретить в аэропорту моего преемника и свести его с Камилой. Это означало, что моя миссия завершена.
Но эвакуация откладывалась на неопределенный срок по техническим причинам. О решении проблемы должен был сообщить наш резидент, с которым мы до сих пор ни разу не встречались.
И ни слова ни о Вальдесах, ни о Весте. Как будто я сбросила устаревший прогноз погоды, а не рапорт.
Как же я устала.
Преемник категорически не понравился мне. Я даже не могла объяснить, что с ним не так. Приятной наружности молодой человек, типичный латинос с виду, умные глаза, добрая улыбка. Спокойный, рассудительный. С отличным чувством юмора. Камиле он приглянулся, а у нее замечательный нюх на мужскую гнильцу, она все пороки чует раньше, чем человек о них узнает сам.
Мы сидели в том же клубе, за тем же столиком. Девицы у стойки хмуро косились на нас. Камила звонко хохотала над шутками Эдуардо Родригеса. По легенде, он был парень из пригорода. Среднего достатка, окончил колледж. Я никогда не видела его на базе. Может, он пришел по контракту совсем недавно. Где служил раньше? Мне казалось очень важным это узнать. Но чем больше я к нему приглядывалась, тем отчетливее видела, что Родригес вообще не разведчик по образованию и прежнему месту службы. Гражданский он.
Или – диверсант высочайшей пробы.
Возможно, что в этой миссии мне придется его прикрывать.
А я ни капельки ему не верю.
Хуже всего, что было у меня впечатление – не очень-то он и нуждается в моем доверии.
В любом случае я почувствовала облегчение, когда мы вышли из клуба. Камила отправилась на пастбище, Родригес по своим делам, а я поехала на набережную Франца.
Я раскошелилась на платную парковку. Экономить смысла никакого – вчера я оплатила круглосуточную лицензию, ночью обзавелась пистолетом, денег уже нет и появятся не скоро, так и зачем жалиться над последними грошами? В конце концов, терять нечего. Если деньги кончатся, а эвакуация по-прежнему мне будет светить, как месяц в тумане, – украду. Невелика проблема.
Оставив машину, прошла с полкилометра, встала у балюстрады, засмотрелась на воду. Течет себе и течет… Недалеко отсюда, вон у того столба, должна была оборваться жизнь Энрике Вальдеса… Я вмешалась. Но никому это не интересно.
Вот проклятье!
Тихонечко звякнул мой браслет. Я ответила на вызов.
– Долорес Кастро? – послышался женский голос. Затем собеседница назвала мой идентификационный номер в реестре лицензий.
– Да, чем обязана?
– Кандида Перес, частный диспетчер.
– О, сеньора Перес! Разумеется, я наслышана о вас.
– Очень хорошо. Вы не числитесь в моих списках. Но меня попросили связаться именно с вами. Можете выполнить заказ прямо сейчас?