Сеньора Вальдес выглядела совсем старухой, зря она выбрала этот траурный шелк. Я понимаю, что традиции Эльдорадо требуют от пожилых вдов выглядеть непривлекательно, но ведь здесь Земля, и можно было оттенить платье чем-нибудь пусть не радостным, но спокойным. Зато Мария не подкачала. На ней было черное – да, черное – коктейльное платьице без рукавов, выше колена, стройную шею обвивала нитка жемчуга, темные глаза сверкали южной страстью, и я подумала, что она нарочно выбрала этот имидж: ведь именно такими представляют себе экзотических эльдорадских красавиц. Я там жила, поэтому точно знаю, что красавиц в Эльдорадо не больше, чем в других местах, и так же, как на Земле, там предпочитают блондинок, а среднестатистическая эльдорадка, красивая по тамошним меркам, у нас осталась бы незамеченной. Но все это не относилось к Марии.
Я представила Вальдесов хозяевам, затем детей передали слугам, мальчиков увели в детские комнаты, где уже бесились отпрыски Расселов и моего брата, а девочку забрала няня. Совершив все положенные ритуалы, мы перешли в гостиную.
Памела взяла на себя сеньору Вальдес, Скотт прибрал к рукам Энрике, а я с удовольствием составила компанию Марии. Краем глаза я видела, как Энрике поздоровался с Рудольфом и Миррой – они были знакомы, – потом выхватила картинку, словно застывший кадр из ролика: сеньора Вальдес обменивается высокомерными взглядами с Тессой (да что такое, Тесса с ума сошла, что ли?)… И мы с Марией оказались перед леди Дженнифер.
Старушка придирчиво оглядела Марию и спросила:
– Леди Вальдес, вы говорите на федеральном?
Мария смутилась. Вообще-то она была не Вальдес, а Санчес. В Эльдорадо смена фамилии при браке – довольно большая редкость. Положим, у сеньоры Вальдес были причины отказаться от всего девичьего, но так поступали немногие женщины.
– Немного, леди Маккинби.
– У вас неплохой выговор. Чуть-чуть позаниматься – и вы сможете блистать в обществе. Не говорите только, что вы этого не хотите. Есть вещи, которые женщина вашего положения делать обязана. У вас уже трое детей? Я понимаю, вы, должно быть, получаете удовольствие от того, что вы мать. Мне тоже это нравилось. Но надо появляться и в обществе. Погодите рожать четвертого. Потратьте пять лет на себя и свою красоту. У вас редкая внешность. К такой внешности достаточно капельку ума – и вы станете законодательницей светской моды. Это весьма полезно. Ваши сыновья вырастут и женятся, ваша дочь в определенном возрасте захочет поклонения. Если у вас не будет светского опыта, вы не сможете стать советчицей и подругой своим подрастающим детям.
– Я согласна с вами, леди Маккинби, – произнесла Мария четко и твердо, почти торжественно, так, чтобы у бабушки не осталось сомнений: она только что осчастливила гостью на всю оставшуюся жизнь.
Строго говоря, бабушка все сказала абсолютно верно. Похоже, Мария просто не ожидала такого напора. Она привыкла выслушивать нотации в Золотом Мехико, но я приложила некоторые усилия к тому, чтобы Мария поверила, будто между Землей и Эльдорадо в этом смысле – пропасть. А напрасно. Старая леди, она где угодно старая леди.
– Вот и прекрасно, леди Вальдес… Да, я знаю ваши обычаи, у вас, скорей всего, какая-то другая фамилия. Впрочем, как и у меня. Но это не имеет значения. Вас будут звать по мужу. Мой вам совет: поменяйте документы. Добавьте фамилию мужа к своей девичьей. Тогда вы и своего отца уважите, и не поставите наших невежд в глупое положение. Не все же знают, что женщины испанских кровей редко меняют фамилию в браке. А теперь, моя дорогая, развлекайтесь. Но после ужина я претендую на ваше общество. Мне очень интересно, как вы там жили.
Весьма фамильярно похлопав Марию по руке, старая леди отплыла в сторону ее мужа. Сейчас она и Энрике чем-нибудь ошарашит, подумала я. Так ему и надо.
Я успела только повернуться к Марии, как раздался громкий возглас – то ли испуга, то ли раздражения, – и все ахнули. Мимо метнулась леди Памела, поднялся шум. Я посмотрела – и увидела побледневшую леди Дженнифер и Энрике, который зажимал кисть. Ничего не понимаю.
Оказалось, Энрике, беседуя со старой леди, машинально положил руку на спинку стула. А на стуле сидел и умывался Барсик, любимый кот-киборг Памелы. И уж что взбрело в его котячью башку, неясно, только он подпрыгнул и расцарапал кисть Энрике, да так, что кровь потекла.
Барсика из гостиной тут же выгнали, женщины разахались, Памела извинилась, заверила, что коту сделаны все мыслимые прививки, поэтому заразы никакой ждать не стоит, предложила вызвать врача, чтобы обработать рану… Энрике галантно отказался, мимоходом обронил, что принимал участие в боевых действиях, это было необходимо для карьеры, так бы не пошел, но главное, он совсем не склонен падать в обморок при виде кошачьих царапок. Достаточно смыть кровь и заклеить ранки, больше ничего не нужно. Меня отчего-то разозлило это позерство – ну вышел бы, вымыл руки, ему бы Лур все обработал, зачем собирать вокруг себя всех женщин и намекать на славное боевое прошлое?
Я обошла его сзади и елейным голоском, но громко сказала:
– А это вам, доктор Вальдес, месть. От кошачьего бога. Говорят, такой существует.
– Месть? – он изумился.
– Да-да. За одного крохотного котенка, пинком сброшенного с лестницы.
Стало тихо. Памела сделала мне страшные глаза.
– Леди Берг, вы что-то путаете. У меня прекрасная память, но я не припоминаю такого эпизода. Да, я не люблю животных, особенно в доме, но чтобы пинать котенка… Нет-нет, определенно такого не было.
– Еще бы вы помнили. Вы были пьяны, – уточнила я, понизив голос.
Он задумался:
– Я действительно это сделал? Какой позор! Но этого кота я не трогал, клянусь вам!
Леди Дженнифер на всякий случай вклинилась между нами, оттеснив меня и Марию. Мария тихонько сказала:
– Энрике не везет с животными. Он не любит их, они не любят его. Особенно кошки. Куда бы мы ни пришли, где есть кошка – она непременно его оцарапает или укусит. Ума не приложу почему.
– Должно быть, им не нравится запах его парфюмерии. Она ведь на каждом человеке звучит по-своему. Возможно, духи в сочетании с естественным ароматом кожи дали такое сочетание, которое выводит зверьков из себя.
– Особенно страшно было, когда на него напал любимый кот Арриньо.
– О, Арриньо завел себе кота?
– Да, и довольно давно. Этот кот просто спрыгнул на голову моего мужа с полки, он вел себя, как безумный, расцарапал все лицо… Ох! Я даже боялась, что останутся шрамы.
– Хорошо, что глаза не пострадали.
– Да-да. А что стало с тем котенком, о котором вы упомянули? Он не пострадал?
– Нет. Он был бродячий, и после того случая я взяла его к себе. Ветеринар сказал, что он породистый. Я съездила в клуб, выяснила его происхождение, получила родословную. Надо сказать, что без Арриньо мне пришлось бы туго, – со смешком созналась я. – С меня в клубе сначала потребовали целое состояние за анализы и документы котенка, а потом приехала его заводчица и устроила скандалище, утверждая, что я украла котика. Ну а потом мне пришлось бежать из Эльдорадо, и я попросила генерала Вальдеса отдать котенка Амелии. Должно быть, вы с нею знакомы. Она любит животных, и я надеюсь, что котик до сих пор жив и обласкан.
Мария, пристально глядя мне в глаза, медленно покачала головой:
– Разумеется, я знакома с Амелией. Я хотела уйти в монастырь вместе с ней. Она ушла. А я отправилась под венец. Но мы и потом очень часто встречались с ней. Но, Делла, у нее никогда не было кота. У нее есть приемная дочь, она живет при монастыре, но нет никаких животных.
– Да? Странно. Возможно… Нет, ничего плохого с котенком случиться не могло. Даже если генерал Вальдес по какой-то причине не сразу наведался в мою квартиру, зверька могла взять домовладелица. Ей очень нравился мой Тито.
Мария согласилась. И тут же спохватилась:
– Вы сказали… Тито?
– Да, и ветеринар утверждал, что это самая распространенная кличка для кота.
– А он был такой – с длинной шерстью, с рыжими пятнами и полосами, да?
– Еще с кисточками на ушах. И белыми лапками. Кстати, лапки у него шестипалые.
– Мейн-кун?
– Да.
– Делла, я не знаю, что это означает, но именно такой кот у Арриньо. Вы знаете, я дружила с дочерью Арриньо, она Мария, как и я. И она сказала, что кот появился в доме самым загадочным образом. Вечером все отправились спать, а утром он уже был. Арриньо сказал, что это – память об очень хорошем человеке. И все. Кота в семье обожали. Он и вправду был замечательный. Такой яркий, такой ласковый… только мужа моего невзлюбил. Но я подумала: а что, если это тот самый котенок? Конечно, я слыхала, что у кошек короткая память, но вдруг он запомнил человека, который его ударил?
Я не успела даже обдумать то, что услышала.
– Мария, у вас же есть код Арриньо?
– О, его личного нет. Только его дочери. Вы хотите?..
– Я хочу написать ему и спросить, как мой котенок оказался у него. Если, разумеется, это мой, а не похожий котенок.
– Но… Мне сказали, отсюда никак нельзя связаться ни с кем в Эльдорадо.
– Сейчас я что-нибудь придумаю.
Я посмотрела на Джета – и отказалась от мысли даже советоваться с ним. Но рядом была Фатима – вот кто может помочь. Я отозвала ее в сторону и объяснила проблему.
– Делла, я полагаю, что это глупость, но вполне безобидная, – ответила Фатима и поманила Рудольфа Хайнца. Тот стоял спиной и не мог видеть нас, но стоило Фатиме поднять руку в призывающем жесте, как он повернулся и подошел. – Руди, у Деллы каприз. Она желает написать Арриньо, чтобы узнать о судьбе своего котенка, потерянного в Эльдорадо.
– Арриньо, – хмыкнул Хайнц. – Безнадежно. Он общается только с избранным кругом. И в этот круг не входят ни земляне, ни даже мы. При том что десять лет назад он принимал меня и Арнольда у себя дома.
– Если быть точной, у меня нет кода Арриньо. У Марии есть код его дочери.
– С дочерью тоже номер не пройдет, – заверил Хайнц. – Попробовать можно. Но не через меня. Если бы кто попроще, я бы перебросил, а на такой уровень меня не пускают… Впрочем, я узнаю.