когда она ещё была частью Монгольского улуса. Но вот среди подвластных и принадлежащих улусу Джучи стран Русь или Русия после Берки однозначно нигде не фигурирует. Ни у восточных авторов, ни у западных. И ещё. Если прочитать полностью труды Карпини и Рубрука, а это очень просто сделать, т. к. они по объёму невелики, это, прямо скажем, не «Война и мир» и не «Тихий Дон», так вот, тогда станет очевидным, что пишут эти посланцы отнюдь не только о тяготах на русском пограничье, но и – в гораздо большем объёме – о сильном влиянии русских на монгол. Ещё пример – Серапион Владимирский. Но во Владимире он пробыл год, а писал о грабежах и данях в Киеве [130]. Ещё есть «Слово о погибели земли Русской.» с печальной, от сердца и души фразой: «Красота наша погибла». Однако это «Слово» – предисловие к описанию жизни Невского, начавшего «в трудах» Русь восстанавливать [131]. Просто менталитет речевой не совсем совпадает с сегодняшним. А после изгнания Невским баскаков летописи фиксируют «ослабу» от татар (Соловьёв). Т. е. русские летописи тоже не утверждают о подвластности Орде после Берки. Однако, прочитав всё написанное выше, могут спросить: а куда деть свидетельства восточных авторов о вторжении и разорении Руси? Хорошо, начнём с этих самых свидетельств. И обнаружим странный факт – восточным свидетельством о вторжении татар в Северо-Восточную Русь является только подробное сообщение Рашид ад-Дина. Но он говорит лишь о самом факте вторжения. И ни слова о подчинении, данях и прочем. Краткие упоминания других мусульманских авторов, например, Джузджани, как уже было сказано выше, относятся только к факту похода Бату, а Русь под властью Орды после Берки не указывается (что совпадает с описанием Поло, Гандзакеци и Ибн-Баттуты). Более того, дедушка Рашид подробно пишет о выгодах русской торговли. Ведь между Золотой Ордой и враждебными ей Хулагуидами только они могли приходить водным путём к побережью Северного Ирана («Письма Рашид ад-Дина».). В отличие от конкурентов-итальянцев. А русский флот господствовал на Волго-Каспийском пути. Что обеспечивало безопасность и устойчивость русской торговли с Ираном, пережившей и Орду, и Хулагуидов, и Тимуридов. Так что дедушка Рашид знал весь иранский расклад ничуть не хуже Геши с Лёликом. И где же здесь угнетение? А для наглядности описанного выше (угнетён/не угнетён) выше и предложена таблица даней.
Евразийская торговля. Роль Руси в её развитии. Северный (Волжский) шёлковый путь
Как уже упоминалось выше, в большинстве случаев конечным пунктом для европейских купцов оказывался Новгород, стремившийся держать в своих руках и торговлю с другими областями Руси [132]. По договору 1260 года «немцы» могли торговать помимо Новгорода на острове Котлин и в Кореле, но первый отвечал за безопасность гостя лишь в том случае, если торговец сопровождался новгородцем. Дальше – Волго-Каспийский путь, основными центрами которого были Булгар, Саксин и Амоль (на южном берегу Каспийского моря). Что касается значения Саксина как торгового центра, то здесь существуют значительные разногласия. Точное местоположение и характер этого города неизвестны. Скорее всего, как предположил Сафаргалиев [133], Саксин – это Итиль, а саксины – потомки хазар. Торговые связи по Волге были довольно устойчивы. При Бату и Берки русские только усилили свои позиции. Уже в 1263 году египетские послы, направлявшиеся в Каракорум, отмечали, что на Волге «постоянно видны плавающие русские суда»[134]. Это вовсе не было каким-то кратковременным всплеском, торговля по Волге оставалась в руках русских купцов, что засвидетельствовано арабскими авторами [135]. Во многих ордынских городах появляются колонии русских купцов. Монгольские ханы покровительствовали торговле. Сама Орда как государственное образование во многом, как сказано, существовала за счёт транзитной торговли. Орда стремилась к стабилизации цен, проводила политику невмешательства в экономическую жизнь. В результате цены были нестабильными и низкими. В Орде существовали системы безналичного учета денег и прообразы современных «свободных экономических зон» вроде Хаджитархана, освобождённого от податей и налогов. Для купцов, видимо, существовали гарантии неприкосновенности их личности и товара. Всё это было исключительно выгодно для суздальцев и новгородцев, контролировавших огромные пути от Финского залива до иранского Мазендарана («Письма» Рашид ад-Дина, Х. Казвини) [136] [137]. В самой Ганзе с 1268 года шла борьба за преобладание в северо-восточной торговле, эта борьба оканчивается победой Любека. Для XIV века известно два случая проникновения в Новгород ломбардских купцов, которые торговали оружием, но были изгнаны ганзейцами [138]. Орден, папство и шведы стремились, препятствовать вообще любой торговле, что приводило к конфликтам между ними и Ганзой. Во второй половине XIII века, несмотря на крестоносную экспансию в Прибалтике, продолжалось русское мореплавание на Балтийском море. Рост торговли и богатства Северной Руси вызвал не итолько подъём архитектуры, искусства, вооружения и материального богатства. Для хорошего содержания своих торговых путей от Финского залива до слияния рек (Волги и Оки, а рядом – и Клязьмы) у Нижнего Новгорода русские серьёзно вкладывались в инфраструктуру. С середины XIII века Старая Ладога становится крупным портом для больших морских судов [139], для передвижения же по Волхову используются большие специальные паромообразные плоскодонные суда [140]. В разных местах, особенно в районе Белоозера, найдены следы работ по расширению русел рек вблизи водоразделов. Существовали и другие пути торговли с Востоком. Под 1096 г. в ПВЛ записана легенда о путешествии новгородцев к горам и побережью на север от Югры и обнаружении там знаменитого прохода, заделанного в своё время Александром Македонским. По сообщению Ипатьевской летописи под 1114 годом, ладожский посадник Павел рассказал, что «ещё мужи старии ходили за Югру и за Самоядь» – в полунощные страны. Древний путь в Приобье шёл от Устюга по Вычегде в бассейн Печоры, а из Печоры, по притоку Усе, через Уральский хребет в Собь – приток Оби. Другой путь из Печоры на Обь шёл южнее, к Березову [141]. К началу XIV века новгородцы уже утвердились в этих землях. Серебро было главной целью (после мехов) русских купцов в этом районе, несмотря на то, что собственных серебряных рудников здесь не было [142][143]. Причём они расширялись прямо у ордынской границы. Согласно сведениям арабских авторов, из Новгорода этим путём можно было добраться до Монголии и Китая (т. е. минуя Орду левобережьем Оби). Сделка с Ордой (по 2000 лёгких рублей = 1000 новгородских гривен за земли Югры) оказалась действительно выгодной нашему средневековому Нью-Йорку. Да и Москва, Ростов и Дмитров с Тверью неплохо поимели от этого. Ведь помимо портов и каналов хороший толчок к развитию получило и речное судостроение в Твери, Кашине, Москве, Рязани. По «Путешествию сэра Мандевилля» (начало XIV в.), этот Обский путь вёл в Индию, доходившую, по мнению автора, до крайнего севера Азии. Действительно, русские купцы добирались до Ханбалыка (Пекин), где существовала русская колония, привозя сюда, помимо прочего, дорогой русский сафьян [144]. Потомков русских колонистов встречал в Китае в XVI веке португальский путешественник Мендиш Пинту [145].
Так что в стране однозначно было за что бороться и что делить. Страна была небедной, экономика на подъёме, культура, торговля. Одним словом, перспективная страна. Это становилось понятно всем.
Глава 2Крутые вотчинники
Недостаток сплоченности нельзя назвать неожиданным в этот, период (вторая половина XIII века). Ни Ярослав, ни Василий не обладали достаточно сильными характерами, чтобы установить твердый контроль над своими племянниками и двоюродными братьями. То же самое относится и к двум сыновьям Александра Невского, Дмитрию и Андрею, правление которых пришлось на последние два десятилетия XIII века. Кроме того, никто из них не прожил достаточно долго, чтобы хоть приблизиться к цели, которую они, очевидно, себе ставили, – объединению Суздальской земли. Но главную причину слабого правления удаленными от Владимира районами следует искать не только в далеко не ничтожных целях великих князей. И не в краткости их пребывания на великокняжеском престоле, но, скорее, в том, что ни один из наследников Александра в XIII столетии не имел у себя в тылу достаточно крепкой, богатой и надежной вотчины, чтобы опереться на нее в проведении своей политики. Во-первых, тогда они не были ограничены узкоместными интересами. Ярослав и Василий не могли осуществлять великокняжеское правление, сидя у себя в Твери и Костроме, точно так же, как позднее Дмитрий и Андрей во время своего пребывания на великокняжеском престоле не могли править Суздальской землей из Переславля и Городца. Это означало, что они не имели возможности подолгу оставаться в своих городах, с тем чтобы развивать и расширять собственные провинциальные районы, создавать крупные могущественные центры влияния, которые в конце концов смогли бы (как Москва в XIV веке) разделить великокняжеский престол с Владимиром и правление которыми могло бы передаваться исключительно в рамках одной княжеской семьи. Во-вторых, их княжества могут быть охарактеризованы лишь как весьма отсталые – и в экономическом, и в военном отношениях – по сравнению со многими другими вотчинами в 60-х и 70-х годах XIII века. Прежде всего – Переяславской, Тверской и быстро усилившейся Московской. Которые составляли тогда единый Переяслав-Залесский западный край Суздальской земли. Наиболее близкий к Новгороду и Смоленску и наиболее густозаселённый. Андрей Александрович не имел могущественного центра, который стал бы основой и надежным тылом для его деятельности. Его вотчина Городец на Волге была слишком удалена и, очевидно, по-прежнему испытывала недостаток населения. Кроме того, Андрей почти не имел времени позаботиться о своей вотчине, не говоря уже о том, чтобы пожить там и укрепить ее ресурсы и войск