[49]. Россия ушла от губительной лествичной наследственной системы. Она ушла от жёстких тисков католической торговой блокады. Волжская торговля вместе с сурожской (по Дону в Азов и Крым), символическая дань, русский закон и фактически невмешательство [50] Орды в русские дела. Отсутствие, в отличие от монгольских улусов, крепостного права. Причем если у вассальных государств (Сельджукский султанат (Рум), Грузия) тоже шло закрепощение, как и в Армении, Азербайджане, Иране и других землях, непосредственно вошедших в монгольские улусы, то русские крестьяне владели полным правом перехода (даже Юрьев день будет введён только в 1497 году). Согласно Ясе, всё трудящееся и служивое население Орды, как земледельческое, так и кочевое, находилось в жёсткой крепостной зависимости и было прикреплено к определённым земельным участкам, где оно могло кочевать (зимой и летом) или возделывать землю. А служивое сословие не имело прав перехода к другому сюзерену. На Руси же правом перехода пользовались все: селяне, горожане, рыцарское сословие, их слуги. Разной была система штрафов и наказаний за нарушения различных запретов. На Руси смертной казни не было, но допускался самосуд («в куль да в Волхов»). В Орде крепостные стены городов были снесены, на Руси же (как в Южном Крыму) строились. Ну и, наконец, право судного поединка, на который на Руси (как и в раннем Средневековье северных славян, кельтов и скандинавов) имели право даже женщины. Мало того, наши северные русичи пошли наиболее радикально в применении судного поединка, когда даже человек простого сословия мог вызвать на судный бой феодала. Этот обычай и нравы (на Руси он назывался просто – поле) были шокирующими для Орды, и если бы зависимость Северной Руси была бы значительной, существенной, такие бои монголы отменили бы непременно и жёстко (см.[100]). Не менее важно, кстати, и то обстоятельство, что в Северной Руси не было откупщиков. Вернее, в Новгородской и Смоленской землях. А во Владимирской они пробыли менее 5 лет, после чего от них здесь очень быстро избавились. В 1262 году в центральных районах Великого княжества Владимирского с ними расстались (лишь в приграничных лесостепных и весьма малолюдных районах, как Курск, Рязань, Киев, они продержались до первой трети XIV века). И когда говорят, что нет разницы, кто дерёт с тебя дань – свой родной князь или заезжий откуда-то откупщик, то, как минимум, ошибаются. Ибо разница есть, и очень большая. Ведь откупщик дань-то уже откупил. И теперь, будучи временщиком, а потому заведомым грабителем, как в тех же Грузии, Турции (Руме) или Валахии, был абсолютно неподконтролен местным властям и забирал сколько мог («вдвое и втрое»). При таких условиях даже умеренная дань по сути превращалась в весьма неумеренный беспредел. А свой князь – он в первую очередь не временщик, он собирает все налоги, а потом уже часть из них отправляет хану. Это же ведь природные князья, а не проходимцы и политические клоуны, как тот же Константин Маврокордат в Валахии, 6 (шесть!) раз покупавший престол. Поэтому само изгнание этих жадных двоечников определило, что дань – именно по договорённости платится, а не по чьему-то произволу и насилию. И изгнание откупщиков и баскаков в XIII веке, напомним, произошло только в Северной Руси – Великороссии (Киракос Гандзакеци, см. ниже). До хана Узбека приход знатных монголов на Русь (например, царевич Пётр) представлял собой единичные, но весьма важные события для обмена культур и обогащения политического и ментального опыта Северной Руси. Так, дочь хана Менгу-Тимура вышла замуж за русского князя Феодора Смоленского и Ярославского. А дочь хана Сартака Феодора – за Глеба Белозерского. Также другие русские князья и бояре привозили знатных княжон из Орды. Увеличился поток в XIV веке. Двое сыновей Тохтамыша перешли на русскую службу. О положении Руси как особого партнёра говорит уникальное событие при воцарении Узбека. Когда он сделал ислам официальной религией, запретив всем немусульманам занимать высшие посты в государстве и жёстко, с казнями несогласных чингизидов, подавил оппозицию, несогласные православные [51] ордынцы смогли отъехать именно на Русь. При этом Великие князья Владимирские ясно признавали хана Орды своим сюзереном, а на Руси его звали Цесарем. Правда, вассалитет Владимирской земли был мягким (что видно из вышесказанного, а также выдачи ярлыков согласно русскому наследственному праву [52] и отсутствию у нас набора рекрутов, то есть «налога кровью» [53]). Интересен ещё один важнейший аспект отношений Руси и Орды – кадровый. Орда не предпринимала сама против Руси никаких крупных акций без обращения главнейших княжеских и церковных представителей. Кроме того, проигравших русских князей – Андрея и Ярослава Ярославичей, а позже Дмитрия Александровича – никто не преследовал (а о судах над ними, как при Узбеке из-за семейных разборок Орды, Москвы и Твери, которые мы и рассмотрим ниже, никто и не помышлял), и они оставались во властных структурах: Ярослав, как уже было сказано, спокойно стал Великим Князем, его брат Андрей сохранил Суздальско-Нижегородское княжество и стал основателем его династии, впоследствии образовавшей фамилию Шуйских. Дмитрий Александрович сохранил за собой важнейшее Переяславское княжество, которое, соединившись после смерти его сына (Карамзин) с Москвой, вывело её в сильнейшие русские княжества. А ещё важнее: князья ездили в Орду без временных обязательств и не оставляя аманатов (по крайней мере, нет убедительных сообщений об обратном). В отличие от грузин, румын и им подобных зависимых стран. И, значит, имели развязанные руки во внешней и внутренней политике. Договорах, налогах, войнах, рвах, окопах, башнях, крепостях. Это больше походило на сказанное выше про Южный Крым. Где итальянские города остались фактически независимыми. Даже Узбеку никогда не приходило в голову, например, взять и потребовать переноса столиц или запретить брак, скажем, с литовцами – да заменить невесту, да поиграться с русскими законами. Ну, так, для пущего креатива (как позволяли себе те же русские по отношению к Польше в XVIII веке, начиная с Петра I; не говоря уж о турках или англичанах). ЭТО И ЕСТЬ ВЫДАЧА ЯРЛЫКА СОГЛАСНО законному РУССКОМУ НАСЛЕДСТВЕННОМУ ПРАВУ [54].
Мы уже знаем, что ордынская знать приходила на службу к русским князьям. Но не до конца осознаём суть этого явления. Это длилось на протяжении практически всего существования Орды. И с самого начала люди на службу приходили (в том числе) родовитые, знатные, чингизиды из царских семей и даже золотого рода, т. е. высшей степной аристократии. Это и царевич Пётр – племянник хана Берке. И Чет-мурза, и сыновья Тохтамыша Джелал ад-Дин и Керимберды. В 1409 году Джелал водил московскую конницу Василия Дмитриевича на столицу Золотой Орды, а через год, в 1410 – участвовал в знаменитом Грюнвальдском сражении. И массовый, вполне легальный отъезд на Русь знати в 1310-х годах при введении Узбеком ислама как государственной религии. И только с русскими из христиан ханы заключали династические браки на высшем уровне. Даже византийцам принцесс из Золотого рода не давали. А вот можем ли мы представить отъезд английских лордов на службу в Уэльс или Шотландию? Или отъезд недовольных родственников турецких пашей в Египет? Причём не просто спрятаться на время от опалы или пограбить да реквизициями разжиться, а именно – НА СЛУЖБУ??? Да ещё в страну, где сельские тётки, как впрочем, и городские, вполне легально могли махать палицами прямо во время судопроизводства, оставаясь при этом вполне уважаемыми гражданками в глазах местного общества. А какого-нибудь, э-э, чиновника, попавшего под горячую руку, могли просто утопить в реке, и непременно среди бела дня. Это говорит о том, что в Орде русскую знать рассматривали вполне ПОЛНОЦЕННОЙ (хотя и несколько, скажем, эксцентричной) знатью серьёзной торговой страны. Пусть ещё и не объединённой.
И надо сказать про ещё один стереотип.
Стереотип о русских пленниках
«Легче расколоть атом, чем предрассудок».
Со школьной скамьи нас вместе со стереотипом о загадочном монгольском иге так же «сытно» кормили сопутствующим ему стереотипом о русских пленниках и об огромном якобы числе наших бедных соотечественников, попавших в их число. Даже когда историки не находили подтверждений этому факту. Классическим примером является поход на Москву крымского хана Девлет-Гирея в 1571 году, когда основные русские войска были в Ливонии. Карамзин пишет, что это было самое неудачное для нас вторжение тюркской конницы (ибо не было в Москве и около неё надёжных войск), и крымские татары увели в плен до 8000 пленников. Тяжёлая потеря? Нет, недостаточно тяжёлая, и даже очень недостаточно, решил наш, бесспорно, талантливый писатель Алексей Толстой. И в своём романе «Пётр Первый» непринуждённо, абсолютно не утруждая себя поисками источников, увеличил число до «полумиллиона(!!!) пленников». Хотя сами крымские мурзы доносили хану, что эта их «великая победа обошлась русским в 8000 тысяч убитыми и пленными.» Особо зловещей оказалась непринуждённость подачи страшной информации нашим мэтром литературы. Событие преподносится почти как обыденное, как будто у нас людей в плен регулярно брали сотнями тысяч. Ну, так, между делом. И тут совсем не хочется обвинять в халатности или незнании истории писателя. Как видно из эпиграфа к статье, предрассудки часто бывают живучее фактов. А у нас так сложилось, что в обществе сложился очень стойкий предрассудок – стереотип о массовом явлении угона русских людей в степи. А как же было на самом деле, особенно раньше, до Крымского ханства, во времена Золотой Орды? На эту тему есть очень хорошая научная статья (одна из лучших по этой сложной теме) М. Г. Крамаровского «Петрарка о бедах Скифии (Золотой Орды) в 1360-х гг.» («История и современность», № 2, сентябрь 2007 года). И что интересно: Франческо Петрарка, который нам известен как поэт эпохи Возрождения, с педантичностью статистика описывает прибывающих из Крыма невольников. И не замечает среди них русских. Тюр