НЕ было смысла управлять Русью, поэтому русским князьям.» [91]. Поэтому об «идеологии молчания» пусть скажет автор. Так вот: Ни один средневековый русский источник по монгольскому периоду не комментирует русское знакомство со степью и не объясняет, почему русские потворствовали такому глубокому знанию неверных [92]. Русское православное каноническое право не одобряло общения с неверными, но русские священники могли сопровождать кочевую Орду, чтобы обеспечить религиозные нужды русских. Ордынское происхождение монгольских институтов, заимствованных русскими, выдает только их монгольское название [93]. Ни один средневековый русский купец не сказал доброго слова о степных купцах, а летописи сохранили лишь робкие упоминания о смешанных браках [94]. Летопись могла резко критиковать враждебного русского князя за использование татарских военных услуг или дипломатической помощи; но если и когда на ордынских военных или политических союзников опирался князь, покровительствующий летописцу, то эта его политика была вне критики. Это исключение, которое подтверждает правило: русские в целом не позволяли своим прагматическим отношениям с татарами смягчать религиозно враждебное изображение неверных в русских средневековых источниках. Молчание покрывало сотрудничество [95]. Средневековые пограничные общества предпочитали справляться с противоречием между идеальным и реальным, между предвзятостью и прагматизмом при помощи идеологически оправданного молчания. Это явление было столь распространенным – от Испании до Византии, Палестины и России. Несмотря на то, что в разных идеологиях молчание может выполнять разные функции, «но в данном случае я настаиваю, что его влияние было благотворным» [96]. Молчание позволяло… практиковать разновидность религиозного плюрализма, которому многие современные общества, кажется, не хотят или не могут подражать [97]. Очень разумно. С другой стороны, тот же автор одновременно печатает работу «Вымышленное родство» [98]. Одно название которой говорит за себя. Однако, в целом тут важнее общий вывод: «Тихая гавань… Разрешено сохранить свои позиции. Московия была не деспотией… Рост торговли и архитектурных связей. Религиозный плюрализм, которому современные общества не хотят или не могут подражать. Молчание покрывало сотрудничество.»
Вопросы отношений с Золотой Ордой
Во всех случаях в таблице даней мы видим разоряющий характер даней, удушающий страну (При этом заметим, что монголы брали дань всё же мягче в целом, чем те же турки-османы, когда сами усилились). Ну как, похоже на Русь? Не очень-то. Вернее, совсем не похоже. Ни аманатов, ни ограничений на внешнюю политику и торговлю. И – очень маленькая дань: и сама по себе, и по сравнению с обычными зависимыми странами. Просто символ, менее 1 % в год. И выдача ярлыков (кроме правления Узбека) соответствовала русскому наследственному праву. Орда в это не лезла по своей инициативе [99]. Повторим, Русь не подчинялась ордынскому законодательству и жила по закону Ярослава [100]. Напомним, повинности 1257 г. вводила не Орда, а империя, после распада которой практически сразу наступила «ослаба» [101]. Может возникнуть вопрос: а разве русские князья не ездили в Золотую Орду, не выкупали там ярлыки? Не платили разовые запросы денег со стороны ханов? Да. Только масштабы были совсем другими. Что касается ярлыков, то они выкупались только при Узбеке. Можно даже перечислить случаи. И вот тут впереди князья московские, которые, в отличие от тверских, были склонны подмазать, а не драться.
1. 1317 г. После разгрома Михаила Тверского новгородцами ярлык выкупает Юрий Московский.
2. 1322 г. После выходки с тверской данью (Юрий отправил её в Новгород под проценты) – выкупает уже Дмитрий Тверской.
3. 1328 г. Очередное поражение Твери, ярлык вскладчину выкупают Иван Калита и Александр Суздальский.
4. 1331 г. Калита доплачивает за ярлык и становится вел. князем.
5. 1340 г. Симеон Гордый становится великим князем. И после Симеон Гордый не делал в Орде больших подарков хану, между тем пользовался уважением и почтением. Каков размер платы? Мы не знаем. Всё дело в том, что летописцы русские были очень лаконичны, и называли самые большие из внезапных, или чрезвычайных, платежей. Так, они указывают на платежи новгородцев: Михаилу Тверскому (до его разгрома) – 1500 гривен, или 3000 рублей «низовых», и татарам откуп во время разгрома Твери в 1328 г. – 1000 руб. новгородских, или 2000 «низовым весом». Также сообщается, что в 1342 г. митрополит Феогност был вынужден сделать в Орде дар единовременный – 600 рублей; подчёркивается, что это были немалые дары. В случае с митрополитом Феогностом осталось неясно: новгородских (их вообще в ходу было больше) рублей он дал или «низовых», которых было гораздо меньше, но которыми платили дань. Ещё сообщается, что из около 7000 русской дани лично хану приходилось ровно 1000 руб. Поэтому можно считать, что за все 4 ярлыка было заплачено около 4000 руб. низовым весом. А если бы платежи были значительно больше, об этом, несомненно, поведал бы профессор Каштанов [102]. Кстати, у него и у академика В. Янина мы находим, как платил дань (через суздальских, а потом – московских князей) Новгород: она называлась «Чёрный бор» и платилась по 8000 новгородских рублей 1 раз в среднем в 8 лет. И ещё 1000 рублей – каждый год – шло с Торжка [103]. Она называлась торжокским «Чёрным бором». Правда, сам же Каштанов указывает, что местные сборщики собирали московскому князю все 7000 руб. без новгородского «Чёрного бора» (который потом клали в казну князя), но – это уже их дела, закрома или хитрости. Крестьяне и горожане на себе этого не чувствовали. Они платили примерно по 10 % в год, а сколько потом из этих денег шло в Сарай хану и в Константинополь патриарху – их не касалось. Что же касается подарков, то они у нас с Ордой с самого начала были взаимны, как и питие медовухи (об этом – дальше, при описании Золотой Орды путешественником ибн-Баттутой). Так, шапка Мономаха подарена на самом деле Узбеком Калите. Её ПОЧТИ точная копия, сделанная уже при Путине, обошлась в $60 000. А оригинал? (Нынешние $60 000 = 150 новг. руб. = 300 низовых.) По крайней мере, не меньше. Ведь тогда был ниже уровень ювелирных технологий, а значит, сделать такую шапку тогда было труднее. К тому же, в оригинале было больше золота и тонкой работы в виде трудоёмких лепестков, которые потом убрали. А самое главное – драгоценные камни, составлявшие основную стоимость шапки-оригинала. Они тянули на несколько тысяч гривен серебра [104]. Остаётся ещё 2 вопроса. Первый: чрезвычайные требования даней. Каковы они были размером? Наши летописи об этом почти молчат (кроме сбора в 1384 году). Но они упоминают контрибуции тем же татарам размером в 2 000 гривен в 1293 и 1328 гг. Это мелочь. А сбор 1384 года был сразу за 7 лет: с 1374 по 1380 г. Ещё мы знаем, что страны, с которыми мы делали сравнение (см. табл. даней), подвергались значительным сборам. Да и не могли наши сборы быть больше суммы годового выхода, т. к. в этом случае они были бы упомянуты в летописях подобно сбору 1374 г и контрибуциям Михаилу Тверскому (12 000 «низовым весом») и Витовту (5000 Новгород + 5000 Порхов). Самое главное в анализе этой ситуации – данные Каштанова: если в году Н мы давали в Орду больше, то в году Н+1 отвозили на эту сумму меньше либо не платили. По сообщениям Марко Поло и армянского историка данного века Киракоса Гандзакеци, дань Северной Руси уже была мала и платилась «по обстоятельствам». Очень важные сообщения, т. к. М. Поло прямо сообщает о малой дани русских и не говорит ни слова об ордынских гарнизонах и баскаках. А Каракас Гандзакеци жил до 1271 г., был в плену у монголов и описывает события на Руси именно в 1260-х годах: изгнание и отсутствие баскаков и татарских войск и гарнизонов на Руси. К тому же, известен давний интерес армянских историков к Руси. Поэтому к свидетельствам К. Гандзакеци следует отнестись со всей серьёзностью. И дань стала малой, как в XIV веке именно в 1262/66 гг. Итак, Русь Великая (будущая Россия, или Великороссия). Она состояла тогда из трёх основных княжеств: Новгородского, Владимиро-Суздальского, Смоленского, а также приграничных Рязани и мелких окско-курских княжеств. Начнём с Новгорода Великого, т. к. именно он, а не Владимир, был тогда главным культурным, финансовым и технологическим центром Руси. Академик В. Л. Янин доказал, что Новгород не был вассалом Владимира-на-Клязьме и его князей. Почему? Во-первых, потому что призываемый князь был очень ограничен в правах. Согласно дошедшим до нас договорам Новгорода с приглашаемыми князьями (самый древний сохранился от 60-х годов XIII века с младшим братом Александра Невского Ярославом и со ссылками на более древние договоры), князь не имел права владеть вотчинами в Новгороде, собирать государственные доходы лично или при помощи своих людей; это могли делать только сами новгородцы, выплачивая князю «дар», т. е. некое жалованье; не имел права «кончать суд без посадника». Вся деятельность приглашённого князя поставлена под контроль местного боярства, т. е. князь – лицо подконтрольное и нанятое. «Указанный договор с братом Невского Ярославом был заключён в 1264 г., и его условия повторяются во всех договорах с князьями» вплоть до 1456 г. (В. Янин). Они рассматривали князя как постороннего Новгороду иноземца и потому обязывали его и его дружину не приобретать в новгородских владениях земли и челяди и не торговать самому, без посредства новгородских купцов, с немцами на Немецком дворе. Таким образом, князь не мог никакими путями войти в состав новгородского общества и всегда оставался для Новгорода посторонним. В ту минуту, когда вече «показывало ему путь из Новгорода», то есть отказывало ему от власти, князь терял всякую связь с Новгородом и сейчас же мог оставить новгородские пределы. Как постороннее Новгороду лицо князь и жил не в самом Новгороде, а верстах в трех от Новгорода, ближе к Ильменю, в так называемом Городище. Править Новгородом князь обязывался, не изменяя новгородских законов и порядков, притом с постоянным участием посадника, избранного вечем. Посадник сопровождал князя на войну, присутствовал при княжеском суде, вместе с князем назначал должностных лиц на низшие должности, словом, контролировал каждое действие князя. Управлять Новгородом князь должен был исключительно посредством новгородцев, никуда не назначая своих дружинников. За свою службу Новгороду князь получал «дары» и «дань» в точно определенном размере и сверх того пользовался разными угодьями и правом охоты в особо отведенных местах. В свою очередь князь давал новгородцам различные льготы в своем княжестве, откуда он был приглашен в Новгород. Во-вторых, в Новгороде был ещё и могущественный Архиепископ (т. е. 2-й после русского митрополита иерарх), которого с 1157 г. также избирало вече, а митрополит