на совещании отвлекающей. Уже после войны Гном узнал, что, в довершение ко всему японскому горю, второй временный японский КАМАЗ расстрелял издалека первый — то ли по недомыслию, то ли что-то там напутали, в общем, поэтому воссоединение десантов не случилось, и, хотя войск в районе было больше, чем все русское население сахалинских северов, бродили враги, зачастую безрадостно и безрезультатно. Туман рассеялся к 7-му числу, в этот день их и выбили с территории, причем задумчивые американцы с героической платформы участвовали в войне вместе с нами, и никто из пятерых янки серьезно при зачистке территории от самураев не пострадал. Японцы, привыкшие к каким-то литературно компьютерным боям, так и не приспособились к русскому партизанскому стилю — "укуси и беги" и, наконец, устали. Охинцы, потерявшие город и половину жителей, всех остальных сразу объявили героями, в том числе в "лучшие люди" попал и "Владленовский" десант с северо-запада, наспех собранный в Приамурье, — как писали в Интернете.
— Ничего себе наспех, — возмутился Гном. — Продуманная тонкая операция. Из Хабаровска все время вопили, что "кто-то пойдет под суд за несанкционированное", но неотвратимо наступало пятое число, четвертый день войны, и Россия просыпалась…
— И "он сказал, держись браток, и я держался", — это говорил Первый в шифровальной, где Маша зашивалась смертельно без Гнома, но все равно кокетничала с бывшим шефом. Гном на сутки отправился командовать вместе с "сушей": закончил свои "лодки" и на радость адмиралу Веревке четвертого сентября в ночь улетел в Хабаровск. Там он добрался до сухопутного штаба, где у него нашлись дружки, "крыша" и кофе. Он нарушал субординацию и правила полетов. Первый лишь спустя сутки узнал, что Гном с Владленом спелись по своей "Нуль-Т" связи и высаживали десанты на полуострове Шмидта транспортами, взятыми в Николаевске под честное слово, тут же нарушенное, "но уже было поздно". Что там, в Николаевском порту, делали два экраноплана, было совершенно непонятно. "У моста должны быть — как есть под трибунал!" — орал командующий. Но напрасно. Оказывается, Владлен еще два дня назад на "Сесне" вылетел в Николаевск и оттуда руководил погрузкой людей и техники… Никогда прежде он не ходил на экранопланах. Мечтал. Сбылось.
"Атмосфера накалилась, — подумал Игорь, — раз группа распалась по своим задачам, не успевая координировать, просто доверяя, что все остальные впишут нужное в тот же контекст". На Игоре лежала экономика этой войны, и она буксовала, но ехала. Первый с Кириллом вообще удалились в международные таинства. Игорь чувствовал себя племенным быком, на которого вся надежда. А он уже очень устал.
Выжившие на охинской платформе американе транслировали свои интервью всему миру, несмотря на дипломатические ноты и протесты, харисменты и дивертисменты испугавшихся европейцев. Потому что война не кончалась, а они в Европе все еще решали, что же будет правильнее, а Америка не вмешивалась, и конец света витал черным бакланом над Боденским озером, и в европейских церквях как-то жалостливо звонили колокола, словно давая понять, что благородный Старый свет своею гуманистической, но согбенной позою не держит бразды влияния, и из старческой руки они выпадут уже сейчас. А кто подхватит — то неизвестно местному оракулу. Японского ига никто особенно в Европе не ожидал, но непонятное и непредвиденное вдвойне страшно, и средневековое мракобесие исподволь подсвечивало бюргерам чужим солнцем. Какими бы ни были хозяева суперпостиндустриальными, но вассалами оказаться — лучше смерть, — считал гордый Швейцарец, немец и, что уж совсем странно, поляк. И чтобы не бояться, надо воевать: раздолбать, наконец, Россию, ведь всегда все выигрывали именно от ее разгрома. Это была совсем уж странная логика статей и памфлетов ведущих политических обозревателей Европы. Но когда тебе страшно, логика убегает первая, за ней справедливость, а следом летит все наносные "христианские чувства".
Политики по старинке собрались в Генуе. К концу четвертого дня войны Москва приняла, наконец, серьезные решения и к вечеру объявила войну Японии. Поговаривали, что американский посол диктовал, умолял. Убеждал и угрожал "не делать этого". Ох, уж эти русские…
В стране на всех каналах прозвучало: "И летели наземь самураи под напором стали и огня". Страна заинтересованно засмотрела на войну как на первенство мира по футболу. В этот день японцы проиграли по культурным кодам, потому что коды истории страны неисправимых дураков и недостроенных дорог оказались сильнее.
Но "огня и стали", как всегда, не хватало русским. Японцы поднакопили американской военной начинки. Корабли наши помогали суше плохо, а на суше были жалкие крохи необходимых для средней войны войск. И не всегда геройских, видит Бог. Это была не новость для матушки истории и не крах для тетеньки России, Так вечно случалось. Но, написав на своем знамени "только черная година соберет нас воедино", страна окрестилась и стала разворачиваться в марше. И злобный японский пекинес, обернувшись, уже увидел за спиной настоящего льва. "Однажды японцы уже не ждали нас через Хинган", — задушевно вещал по CNN фантаст Калашников. Альтернативщики вечно оказываются в командировке за границей, когда в стране совсем неальтернативно идет живая война. Писатели и есть…
"Приходил тут один, с головой не в ладах. Прописать обещался в романчике", — пел Арбенин над засыпающим Гномом.
"И такая красивая концовка была бы у этого Сюжета, если бы японские гады не посчитали все заранее и не обозначили в своей доктрине, как эстетику поражения…", — думал Первый. Этого он никогда не говорил адмиралу. "Зачем ему горькие истины?"
Первый все это читал в последнем пойнте Владлена. Интернет-поколение вслед потешному профессору Лири успевало надышаться перед смертью и надышать друзей своими словами. Энтузиазм страны, повернувшейся, наконец, в сторону окровавленного, но пока еще своего Дальнего Востока, Первый ощущал, но проблемы от лома "эй, ухнем!" тоже предвидел. Вот уже Владлен, нарушив приказ, возглавил операцию "Туристы", прошел с отрядом через полуостров Шмидта, седьмого сентября отбил Оху и там погиб. Ничего тупее нельзя было придумать. Аристократическая ветвь их компании сломалась и увяла, гордецов больше не было… Муз и музыки он после себя не оставил. Так, политический дневник последних сообщений. Отправился к Ямамото на блины. Черт. "Аналитики выживают даже при оккупации: просто кормятся у чужих. Радуйся, торговец, закупай мыло!" — с горечью думал Первый. Лордова команда в Приморье уже без всяких приказов из Центра развернула контртеррористические операции по всему фронту, прикрытые, якобы, отсутствием связи. Гном, собака, все знал.
А набирали Владленово войско всего-то по двум флеш-сигналам, да так, что у командующего Округом глаза на лоб полезли, и дал он им под честное слово своих гарнизонных спецов, которые в общем-то, в подметки не годились энтузиастам Лорда. Просто всколыхнулась Сеть и прошла волнами. Люди пришли не на призывной пункт, а на операцию. Часть из них были вооружены. Семнадцатилетний пацан втолковывал командующему: оружия туг много. Не все хорошее, но мы его с 2008 года запасали. На случай, так сказать, приграничных инцидентов.
— Никак нет, товарищ командующий. Мы же шутим. Обоз мы. Ролевая игра "смерть японцам", только в реальном времени. А армия — дело хорошее, но как давеча пожаловался мне товарищ майор, механик ваш, что население-то не от призыва бежит, а к навыкам бежит, а навыки — они в других социальных институтах представлены. У нас тут школа хорошая. Иностранцы приезжают, тайно. Как туристы. Мы зарабатываем на них. Игры уже включены в обиход времени. Это теперь коммерция. Сначала нас обвиняли, что мы террористов готовим, "королевские битвы разводим", а потом за нас как-то МЧС да и СВР вступились, ну мы и пошли служить Отечеству. А что погоны не носим, так это по приказу государства российского…
— Ну, бывайте, хлопцы! Молиться буду за вас, чтоб японцев не встретили. Летите на своих надводных крыльях. Там, авось, возьмете самураев на пушку. Больно бойкие у вас транспорта, только в бою бесполезные.
Поехали с ними и казаки: хотя морей лошадиное воинство недолюбливало, но японцев жаловало еще меньше. Экранопланы высадились утром шестого сентября на мысе Скобликова, что в Грязной бухте залива Байкал, сразу же заняли Москальво и неожиданно оказались в оперативном тылу сразу у двух группировок японских войск: той, что наступала на полуостров Шмидта, и той, что двигалась по сахалинскому бездорожью на юг в общем направлении на мост. Операции сразу обрели маневренный характер, ролевики развернули наступление на восток — прямо к разрушенной Охе, которая за неимением лучших вариантов играла роль тыловой базы для всех японских войск на севере Сахалина — и на север через почти непроходимую косу Кеми в тыл образовавшемуся на полуострове Шмидта позиционному фронту, где сражались остатки тех, кто в ночь на 3-е число оборонял Оху, и охранные отряды с нефтяного побережья.
Слава Богу, что Гномье племя из Хабаровска не спланировало Итуруп-два — посадку второго "Илюши" на брюхо где-нибудь на северном шоссе. На самом деле, сесть здесь было негде, а дороги построены были все больше велосипедные, да пара "ниток" к объектам. И много-много трубопроводов. Шельф только обрастал инфраструктурой.
А ближе к югу садиться было опасно из-за японцев. Рассеянные — не рассеянные группировки войск болтались на Северном Сахалине, и неизвестно чего от них еще ждать. Японцы ж поднимутся в небо и сбросят его нам на голову! Некоторые приморцы всерьез крестились: видимо, Владлен объяснил им, что противник — немножко демон, ну, самую малость. Транспорты свои крылатые десантники отпустили. Те вернулись к мосту, не нарвавшись по пути ни на своих, ни на чужих. По мосту перебрасывалось подкрепление на потерянный юг.
После войны выжившие ребята-десантники расскажут, как они встретили подлодку, скажем, так: некстати и не по дороге совсем — в Амурском заливе, а плыли-то наудачу — не попасть бы в самураев, но шумно плыли. Если вы знаете, как идет экраноплан, эдакий "Каспийский монстр", то уже слышите, как летит на вас низко над водой тарелка инопланетная, воет как сирена, и нет с ней сладу… Но только не для атомной подводной лодки с противокорабельными и противовоздушными ракетами. Для нее экраноплан — тьфу. Они ж не уворачиваются — не умеют, а заворачивают свои ласты на воздушных подушках.