— Впрочем, обе Кореи во всей истории обращали внимание лишь друг на друга, общую "рамку" не видели. Вот и стали протекторатом.
— Правильно, а Тайвань был обеспокоен лишь возможным десантом из Ханьского Китая через Тайваньский пролив. И атака острова с севера, да еще с использованием крупных сил авиации, оказалась для тайванского руководства полной неожиданностью. В результате, если у Тайваня и имелся какой-то план ведения войны — не было никаких осмысленных попыток претворить его в жизнь. Для нас пример еще одного линейного мышления. Если я пойду е-два, то он уж точно — е-4. Устал я от тебя, юноша. Теперь после долгих речей расскажи мне, кто тебя прислал?
— Охотно, Александр Ильич! Прислал меня Мазуров Сергей Николаевич. А Мария Эдуардовна вам кланяться велела. Работаю я у нее в отделе, прочитал досье ваше: и мирное, и военное. Рвался знакомиться. Она и присоветовала журналистом оказаться. Мол, вдруг что.
— Понятно. Разведка, блин. Маша — мой боевой товарищ. Я рад, что она на коне. Приветы передавай. И Первому, если увидишь. Что-то мне сдается, что его в городе нет давно. Не понял про Первого? Это фамилия у Сергея Николаевича такая. Тайная. Рад знакомству, Андрей, не знаю как по батюшке. Возраст я ваш нагнул ближе к юности. Извиняйте. Был фамильярен.
Таких встреч было много. "Может быть, они боятся, что я сгину, и все напоминают о себе". Галка плакала, говорила, что он погубит себя воспоминаниями, и что надо жить дальше. Он пошел и женился на ней официально. Она успела купить себе бледно-зеленое платье с вышивкой и на некоторое число дней утешилась новым своим статусом. Кирилл был свидетелем, он пригласил молодоженов в ресторан и ни слова за вечер не сказал о войне. Гном объелся, подобрел, но не решился передать жене приглашение командующего поехать в свадебное или иное путешествие на Камчатку. Жена кокетничала с Кириллом, а свидетельница Люся оказалась знакома с Натальей Львовной. Мир потеснился вокруг них стечением прошлых событий и утих. Их довез до дома веселый таксист, который согласился подождать и отвезти нанятую няньку. Когда они пришли, она спала на кровати, просунув руку сквозь прутики детской кроватки. Ребенок держал няню за палец и тоже спал. Гном отпустил таксиста, и они еще попили кофе с женой на кухне, потом улеглись в гостиной. Пока не было заметно, что их отношения ухудшились от смены статуса. Но однажды позднее утро Петропавловска уже показало ему кузькину мать. С тех пор он не верил рассветам. А в остальном, он перестал щипать себя по утрам — жив ли? и даже затеял бег трусцой в Таврическом саду. Бегал он плохо и неподолгу.
Объявился Первый. Он не заважничал, но был чуть отстранен, тепло поздравил Гнома с выходом книжки, позвал его в Дом ученых на бенефис и предлагал заняться экспертизой современных дипломатических протоколов. Гном отказался. Потому что дипломатию любил еще меньше политики.
— Все обижаешь за то, что флоту не дали потопить лишних кораблей? Да что в них счастья?
— Можно подумать, ты, Сергей Николаевич, это счастье нашел, — усмехнулся Гном. — Я, по крайней мере, знаю, что потерял.
— Вот флот предложить не могу. Другое управление. Каюсь, играю в Го на геокультурной доске в АТР. Нелегко приходится.
— Я человек прямой, Сергей Николаевич. Как воевать начнешь, так — зови.
— Ты все про одно. Видел памятник Владлену, смешной. Девчонки цветы приносят. Тишина. Оха — город невест и нефтяников.
— Что, все невесты целомудренные, а все нефтяники — негде клейма ставить? — Гном захохотал.
На так называемый бенефис Гном все-таки пошел. Это было парадное мероприятие и, как он сразу понял при входе, посвященное ему. Гном взмок. Он не знал, что это — счастье, или "возвращение со звезд", или попадание на них? Его поздравляли и несдержанно. Из тех, кого он хотел бы увидеть, не было только командующего Веретенникова. Приехал Максимов. Какими судьбами в Питере? — Да, дата какая-то в Академии, которую он здесь заканчивал. Максимов погрузнел и привез с собой дочь. Гном узнал, что его жена умерла только месяц назад. Соболезнований Максимов не принимал. "Погибла на войне!" — устало проговаривал он и начинал шутить про другое. Гном был с Галей. Она надела свое зеленое свадебное платье и танцевала с "морскими волками" и карьерными дипломатами. Ей было впервой, что военные церемонно кланяются и просят разрешения у Гнома ее пригласить. Гном потел и разрешал. В центре этого мероприятия случились замечательные посиделки в библиотеке, где выпитое как-то сразу перестало плескаться в желудках и у горла, где Первый нейтрально как-то распорядился всех рассадить, картинно положил на угол стола свежеиспеченную Гномовскую книжку, брызнул сверху коньяком из фляжки и начался разговор, который Гном запомнил надолго. Навсегда.
Речь шла о Будущем. О совсем другой войне. Про обожаемых немцев, которые так светили своими стратегическими талантами Гному на всех его путях, что по запальчивости неумеренных патриотов он даже попадал в фашисты.
Гном ловил себя на мысли, что это микросовещание чинов напоминает ему "заутреню в Рапалло".
Потом на самом излете мысли о немецкой угрозе, которую он, Гном, видел во сне каждую японскую ночь, ему вдруг было предложено сделать короткий доклад по своему анализу Тихоокеанской войны.
Он заволновался, начал скуповато и опасался шутить. Очень мешало отсутствие ширмы с корабликами. Да и карта, висевшая в библиотеке, была маловата.
— Хотя активная фаза конфликта продолжалась всего 8 дней, можно отчетливо выделить три накладывающиеся друг на друга стадии войны на море.
2—6-е сентября: Петропавловская, Итурупская, Кунаширская, Северо-Сахалинская, Владивостокская операции, в целом успешные для Японского Флота, захватившего господство в Западном секторе Тихого океана;
6—7-е сентября: Тайваньская, Инчхонская, Пусанская, Северокорейская, Сеульская операции, победоносные для Японии и завершившиеся созданием Восточно-Азиатского Союза;
5—9-е сентября: контрнаступление Российского Флота и восстановление его господства в Охотском и Японском морях, Сахалино-Хоккайдская, Северо-Корейская, Окинавская операции, удачные для ТОФ РФ.
Общий рисунок японских операций на море можно представить в виде многорукокого самурая, в четырех ладонях которого находятся мечи, а в двух — щиты. Роль "щитов" играли оперативные группы, развернутые в Японском и Желтом морях. Первая группа состояла из 12 подводных лодок и 9 корветов. Она блокировала Владивосток, препятствуя Оперативному соединению "Владивосток" вмешаться в развертывание боевых действий на Сахалине и Курилах.
Тут встрял Максимов и совершенно несолидно, просто по-мальчишески произнес:
— Предполагалось, что Оперативное соединение "Петропавловск" будет небоеспособно, по крайней мере, несколько дней. Как считаете, подполковник Воронин? — адмирал подмигнул Гному.
— Да, товарищ адмирал, но и лодки нам с Веретенниковым удалось полностью вывести только 5-го числа. Я имею в виду атомные субмарины 2-й дивизии.
— Да вы продолжайте, Александр Ильич, я вмешиваюсь: видите ли, в памяти свежо, как мы выходили на эту операцию. Да еще со штатскими. Бог мой!
Гном продолжил скороговоркой.
Он так и не понял формата встречи. Первый что-то чудит. Но он старше по званию. Все они тут старше по званию. Это неспроста.
— Вторая японская завеса, созданная, на случай внезапных действий Северной Кореи или Китая, насчитывала только 12 подводных лодок, но в течение наиболее опасных первых дней-войны ее развертывание прикрывало 4-е авианосное оперативное соединение.
Здесь сидели и те, кто не воевал, и для них, наверное, Гном это рассказывал. Дипломаты или? Тут мысль останавливалась и уходила "под ложечку".
— Я бы тут с удовольствием привел ваши самурайские метафоры, — вмешался Первый, — но, пожалуй, перепутаю хитросплетения мечей.
"Или убьют, или повысят! — подумал Гном. — Хорошо, хотя бы японцев среди слушателей нет".
— В качестве "мечей", — неохотно отозвался Гном, — выступали авианосные соединения.
— О! — это поднял палец вверх новый командующий подводным флотом. Гном его не знал. Всех, блин, поснимали. Как трудно доверять тем, с кем не воевал. Но в глазах не пусто, искорки. В общем, не зомби.
— Первые два "меча" двигались синхронно, — надавив на "синхронно" продолжил Гном, — удары по Петропавловску 2-го сентября и по Инчхону и Сеулу 7-го сентября наносились двумя "скрещивающимися клинками".
Гном даже скрестил руки перед грудью, но обнаружил, что какой-то курсант включил за его спиной проектор и теперь показывает эти самурайские клинки, положенные на карту АТР. Гном обернулся, обозлился на то, что не предупредили об иллюстрациях, докладе и, вообще, ловят на удочку не то славы, не то критики, и сказал:
— Ну, что-то вроде этой бутафории на экране. На деле это была очень красивая комбинация, грамотная психологически и оправданная в военном отношении. Здесь я напоминаю слушателям про упор японцев на эстетику бытия. Как не взлетает самолет некрасивой конструкции, так и операция, путанно глядящаяся на карте, не будет иметь успеха. Наши враги считают, что темп операции — это такт музыки. Извините, отвлекся.
Обращаю ваше внимание, что 3-е соединение во всех крупных морских операциях играло вспомогательную роль, зато именно оно тесно взаимодействовало с сухопутными войсками — как на Сахалине, так и в Корее.
Все три соединения были задействованы в ударах по Петропавловску, Сахалину, Курилам на первом этапе войны. После "перезагрузки" 3-е оперативное авианосное соединение должно было продемонстрировать активность в районе Лаперузова пролива — Курильского Моря, в то время как 1-е и 2-е разворачивались против Владивостока. В последний момент, однако, "клинки" резко меняли направление и обрушивались на обе Кореи.
— Вот он, ключевой момент войны, — вмешался новый командующий, — очень образно показанный нам господином Ворониным. Если у нас не будет такого анализа действий с привязанными к операциям литературными метафорами и сценарными разработками, мы, господа, проиграем следующую войну на Западе, потому что Балтийский флот — это слезы России, а традиции Петра утрачены…