Плохо обрабатываемая плодородная почва могла бы быть раем, европейской Калифорнией, а в настоящее время — это заброшенная, запущенная на огромных пространствах земля, которая по сей день катится в бездну культурного нигилизма. Эта земля является вечным обвинителем, выступающим против недочеловека и его господствующей системы»[802].
Итак, вина за нынешнее запустение «Восточной Европы» лежит на евреях и коммунистах. Но, как становится ясно далее, они лишь поддерживают и усугубляют упадок в течение последних двадцати пяти лет, а сам этот упадок существовал всегда.
«Восточная Европа, она не поднялась выше нынешнего примитивизма. Она видела лишь хаос, и всё потому, что ей недоставало человека — носителя высокой культуры, гения, который бы систематически управлял её развитием, который бы привнёс цивилизацию в её необъятные богатства, который улучшал бы её плодородные почвы. Конечно же, развитые народы Центральной и Западной Европы хотели заполучить эту землю, она была их целью. Сначала это были готы и варяги, которые основывали здесь империи и привносили культуру. Ганские, шведские, фламандские, нидерландские, швабские и нижнесаксонские поселенцы пытались принести свет в темноту. На протяжении столетий из этих земель звучал крик о помощи. Пётр Великий, Екатерина ІІ и все остальные звали немецкого крестьянина и немецкого офицера, европейского учёного, врача и инженера»[803].
То есть если эта земля была целью развитых народов, то владели ею народы неразвитые. Кому же, по версии норманнской теории, принесли государственность варяги? Чьим царём был Пётр Первый? Совершенно очевидно, что речь здесь идёт в первую очередь о русских. Таким образом, признание наших предков исторически, вне зависимости от влияния большевиков, неспособными к созиданию в данном тексте обозначено вполне ясно. Если откинуть пропагандистские иносказания и умолчания, это будет практически точная цитата из «Майн кампф» («Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам — превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы»). Открыто сказано и о претензиях «развитых народов» на захват богатой и плодородной земли. Нет ничего удивительного в том, что всё это не находило понимания у коренных жителей потенциальной «европейской Калифорнии».
Во-вторых, на наш взгляд, Д. Жуков и И. Ковтун упускают из виду, что брошюра имела целью радикально демонизировать реальные силы сопротивления. Авторы брошюры, как и создатели геббельсовских «Дойче Вохеншау», стремились искусственно придать противнику черты агрессивных азиатов, более того — увязать их с кочевыми завоевателями прошлого. Рассмотрим, как эта тема подана в «Унтерменше». Пропагандисты, сумбурно перескакивая от Петра Великого на полторы тысячи лет назад к Аттиле, сообщают, что каждый раз «силы тьмы одерживали верх…. Недочеловек бросил вызов человечеству, так началось ужасное нашествие Аттилы и Чингиз-Хана. На безобразных низкорослых степных лошадях …. ханские орды с рёвом ворвались в Европу, их раскосые глаза блестели от возбуждения и алчного, кровожадного желания. За собой они оставляли пустыню, пожарища и разрушения…. “Гунны идут!” Как часто повторялся этот крик на протяжении столетий! Россия стала местом, где появились на свет новые недочеловеческие доктрины, нигилизм и большевизм»[804].
Рейхсфюрер Гиммлер шесть раз лично вносил исправления в текст брошюры, поэтому неудивительно, что приведённый абзац почти совпадает с его сентенцией, высказанной в кругу высших руководителей СС: «Когда вы, друзья мои, сражаетесь на Востоке, вы продолжаете ту же борьбу против того же недочеловечества, против тех же низших рас, которые когда-то выступали под именем гуннов, позднее — 1000 лет назад, во времена королей Генриха и Оттона I, — под именем венгров, а впоследствии под именем татар; затем они явились снова под именем Чингисхана и монголов. Сегодня они называются русскими под политическим знаменем большевизма». Однако в массовом издании «Унтерменш», целью которого было расчеловечивание противника, слово «русские» упоминать не стали. Здесь отряды недочеловеков составляют «мулаты и финно-азиатские варвары, цыганские отбросы и чернокожие дикари — всё это основа обитателей современного подмира недочеловеков, во главе которых стоит неизменный облик вечного жида»[805]. Очевидно, что перечисленные образы не стоит воспринимать буквально — мол, нацисты в своей ненависти ограничивались только означенными народами. Перед нами карикатурное пропагандистское изображение всей Красной армии и шире — всего советского общества, всего советского народа. Именно таким — ужасным, диким, враждебным, бесконечно чужим — должен был казаться рядовым европейцам враг на Востоке. Иллюстративный материал с образами оборванных киргизов, татар, цыган и, конечно, евреев призван был произвести максимально устрашающее впечатление на молодых эсэсовцев и особенно на жителей рейха. Немцев настраивали против отвратительных карикатур, но убивали они реальных людей всех национальностей СССР.
Впрочем, слово «русские» в брошюре всё же встречается. Читателю показывают «русских рабочих», которые в соответствии со сложившейся нацистской традицией выглядят как отвратительные зомби. А вот никаких «арийских русских» из числа эмигрантов, которых можно было бы представить европейскими борцами против большевиков, мы здесь не найдём, и это понятно: «запылённые великорусские планы» были авторам текста совершенно неинтересны.
Таким образом, неудивительно, что брошюра, несмотря на все иносказания, читалась как гимн ненависти к народам, населявшим СССР. Именно так её понял, например, генерал А.А. Власов, ознакомившийся с «Недочеловеком» в германском плену. Текст подчинённых Гиммлера шокировал, уязвил и напугал главу РОА. Бывший советский полководец осознал, что гитлеровцы так медлят с его признанием в качестве союзника вовсе не по причине сбоя бюрократической машины. Просто он не достоин этого как представитель низшей расы, и такие мысли, как мы увидим далее, жестоко терзали Андрея Андреевича. По словам хауптштурмфюрера Фрелиха, приставленного к Власову, генерал очень страдал от немецких лозунгов про унтерменшей: «Однажды, когда мы уже сидели за столом, а обязательный борщ ещё не был подан, Власов рявкнул своим громовым басом [денщику]: “Унтерменш, неси наконец сюда суп”. Я думаю, что такой усмешкой Власов хотел скрыть свою обиду, — рассуждал Фрёлих. — Русского нельзя сильнее обидеть, как дать ему почувствовать, что он нечто худшее оттого, что он именно русский»[806].
Начальству Фрёлих сообщал о таких высказываниях своего подопечного:
«Вы, немцы, смешные всё же, вы не хотите работать с приличными людьми. Вы хотите работать только с наёмниками, которым вы платите, да и платите-то вы очень скупо. Вы хотите купить человека за пять пфеннигов. За эти пять пфеннигов мы должны стоять по стойке смирно, отвечая “Так точно!” и “Есть!”… В Китае не просто исполняли все мои желания, Чан Кайши использовал любую возможность, чтобы каким-либо образом выразить своё внимание, дружбу и уважение ко мне. К примеру, я впервые поехал в отпуск в Россию до того, как мне должны были выплатить моё первое жалованье. Ч. предоставил мне (без моей просьбы, по собственной инициативе) аванс в 2000 долларов. Кроме того, он мне передал подарок на сумму в 3000 долларов… В Виннице, где я оказался после моего пленения, я должен был сам стирать своё белье. Полотенца у меня тоже не было. Чтобы вытереться, я использовал половую тряпку. Разумеется, я был пленным, но всё же — пленным генералом. Но для немцев я был унтерменш, для которого и половая тряпка вполне сгодится»[807].
«Я пришёл к вам, немцам, чтобы воевать. Это моя профессия, я занимаюсь этим больше 25 лет. Я полагаю, что я всё же вполне умелый и опытный генерал и военачальник. Я также был заместителем наркома обороны. Моим приказам подчинялись три фронта. А здесь, в Германии, я не нужен. Моё прошение отклонили. Со мной даже не поговорили. Мне удалось завоевать симпатии лишь одного человека, с которым я много общаюсь и которому я высказываю своё мнение. Но он всего лишь капитан. А господа выше званием, похоже, мною не интересуются. Ах, ну да, я же унтерменш»[808].
«Под моим именем велась и всё ещё ведётся мощная пропаганда. Я помог вам создать воинские соединения. Я и сегодня делаю всё для того, чтобы эти соединения не развалились. И что, мои действия заслужили признание? Да ничуть! Со мной снова и снова обращаются как с унтерменшем. К примеру, у меня, якобы командующего так называемой Русской освободительной армией (см. немецкую пропаганду, газеты), всего один комплект белья. Подштанники, которые я ношу, я завязываю спереди узлом, так как они изорвались в клочья»[809].
Андрей Андреевич всё понимал правильно. Во всяком случае Гиммлер именно так Власова и воспринимал. Попытки номинального лидера Русской освободительной армии обратить на себя внимание выводили рейхсфюрера из себя. И это было не только личное, но и расистское раздражение — от того, что какой-то русский «забылся» и смеет советовать «расе господ».
Так, 6 октября 1943 года в публичной речи в Познани шеф СС грубо обозвал Власова «русской свиньёй» и наказал подчинённым не позорить достоинство «нордической расы», слушая доводы «недочеловека»:
«И тут идут мысли господина Власова: Германия ещё никогда не побеждала Россию. Россия может быть побеждена лишь русскими. Эта русская свинья, генерал Власов, предлагает нам свои услуги. И этому человеку некоторые наши старцы хотят вручить миллионную армию. Этому типу, на которого нельзя положиться, они хотят дать оружие и снаряжение, чтобы он выступил против России, а может, в один прекрасный день, что весьма вероятно, и против нас.