В целом, за исключением стерилизации как инструмента политических репрессий, всё это лежало в русле общемировых евгенических тенденций и не было характерно исключительно для Германии. Подобные меры действовали также в ряде стран Европы и некоторых штатах США[966].
Однако в начале 1941 года нацисты потребовали от имперской медицины поднять практику провоцирования бесплодия на совершенно новый уровень. Под руководством Гиммлера начались поиски такого способа стерилизации, который, во-первых, воздействовал бы не на отдельного человека, а сразу на крупные людские массы; во-вторых, давал результат быстро; в-третьих, был бы незаметен для объектов воздействия[967]. Личный референт рейхсфюрера оберштурмбанфюрер СС Рудольф Брандт так обозначил цели этих исследований:
«Гиммлер был чрезвычайно заинтересован в создании дешёвого и быстрого способа стерилизации, который можно было бы применить против врагов Германии, таких как русские, поляки и евреи…. Рабочая сила стерилизованных людей могла бы эксплуатироваться Германией, в то время как угроза их размножения была бы пресечена. Эта массовая стерилизация была фрагментом гиммлеровского расового учения; часть его времени и забот были посвящены этим опытам…»[968]
На первых порах наиболее перспективным методом считалась радиация. Эксперименты по облучению подопытных проходили в Освенциме под руководством оберфюрера СС Виктора Германа Брака[969]. Однако вскоре выяснились недостатки этого способа: радиация поражала не только половые железы, но неизбежно и другие органы, что приводило к утрате трудоспособности, а нередко и к смерти жертв[970]. Соответственно, их больше нельзя было использовать как рабочую силу, а это признавалось нежелательным. Поэтому неудивительно, что Гиммлер с воодушевлением ухватился за альтернативу, подсказанную Покорным.
Спустя несколько месяцев шеф СС запросил у Поля отчёт[971]. 3 июня глава экономического управления сообщил, что находится на связи с директором Биологического института и соавтором Мадауса доктором Эрнстом Кохом, однако исследования зашли в тупик, так как каладиум «растёт только в Северной Америке (ошибка Поля, на самом деле в Южной. — Е.Я.) и во время войны не может быть ввезён в достаточных количествах»[972]. Далее Поль писал, что «попытки доктора Коха вырастить его из семян в теплицах были успешны, это правда, но процесс идёт очень медленно; и урожайность недостаточна для того, чтобы получить желаемое в больших масштабах. Доктор Кох надеется, что это будет исправлено, если нам удастся получить разрешение на строительство большой теплицы…. На данном этапе это первый и практически единственный шаг для развития проекта»[973]. В скором времени пришёл ответ от Рудольфа Брандта, который заверил Поля, что «большая теплица для доктора Коха будет построена в самые кратчайшие сроки»[974]. Референт рейхсфюрера подчеркнул, что «исследования чрезвычайно важны!»[975].
Для проверки экспериментов Мадауса в Биологический институт Радебойля/Дрездена по линии СС был направлен опытный эксперт-химик, сотрудник биологический лаборатории концерна И.Г. Фарбен Карл Таубок. Он пришёл к выводу, что стерилизация с помощью каладиума не утопия, а реальная возможность. На обратном пути из Дрездена в Берлин сопровождавшие Таубока офицеры СС сообщили ему, что исследования ведутся по указанию рейхсфюрера «с целью подавления рождаемости среди восточных народов»[976].
Интересно сопоставить эти откровения эсесовцев с публичными заявлениями их шефа в рассматриваемый период. Так, осенью 1942 года, выступая с речью в юнкерской школе СС в Бад-Тёльце, глава «Чёрного ордена» развёртывал перед слушателями эпичную программу использования территорий, которые будут отвоёваны у СССР:
«После победы германского народа нам предстоит освоить и колонизировать восточное пространство и включить его в ареал европейской культуры. В течение двадцати лет с момента окончания войны — я поставил перед собой эту задачу и надеюсь решить её вместе с вами — нам надо отодвинуть германскую границу на 500 километров на восток. Это означает, что мы должны направить туда наши крестьянские семьи, организовать переселение лучшей германской крови и подчинить многомиллионный русский народ достижению наших целей. Таким образом, после того как колокола мира возвестят о величайшей победе, начнётся самый трудный период нашей жизни. Впереди двадцать лет борьбы за завоевание мира… Эту цель мы должны достичь в двадцать лет. Тогда этот Восток будет свободен от чужой крови, и наши семьи поселятся там в качестве землевладельцев»[977].
Исследования по стерилизации, в том числе и те, которые своим письмом инициировал Покорный, высвечивают один из способов, с помощью которого — по плану Гиммлера — должна была исчезнуть «чужая кровь» на Востоке спустя поколение.
Кстати, в конце августа 1942 года выяснилось, что Покорный оказался не единственным, кто обратил внимание на публикации Герхардта Мадауса. Письмо с предложением использовать его метод пришло в ставку рейхсфюрера от оберфюрера СС Курта Герланда, служившего заместителем гауляйтера в рейхсгау Нижний Дунай[978]. Он сообщал о готовности руководителя регионального управления по расовой политике доктора Ферингера провести исследования эффективности каладиума в Австрии. Ответ Поля, что подобные исследования уже ведутся[979], не остановил Герланда. Он обратился к Брандту с предложением всё же разрешить Ферингеру поработать с крупными австрийскими биологами над попыткой синтезировать сок каладиума в лабораторных условиях. Кроме того, Ферингер был готов заняться разведением растения в теплицах и испытать его на узниках цыганского лагеря Лакенбах. Герланд просил соизволения верхов на совместную работу своего сотрудника с руководителем медицинской службы концлагерей Энно Лоллингом[980]. Брандт отвечал, что не сомневается в согласии рейхсфюрера, и просил Поля наладить этот контакт[981]. Таким образом появилась вторая проектная группа, пытавшаяся дать нужный Гиммлеру эффект с помощью каладиума.
Однако ни Коху (Мадаус скончался в 1942 году), ни Ферингеру так и не удалось добиться желаемого результата. Ни синтезировать экстракт растения, ни собрать его урожай в достаточных количествах не получилось[982]. После 1942 года Гиммлер больше не запрашивает отчётов об этом направлении поисков способа массовой стерилизации. Его внимание вновь поглощают опыты с радиацией, на этот раз под руководством доктора Хорста Шумана, а также исследования по введению кислоты в матку, которые проводил в Освенциме и позже в Равенсбрюке врач Карл Клауберг[983].
Тем не менее, когда после краха нацизма меморандум Покорного нашли в бумагах рейхсфюрера, его автор был арестован, несмотря на то что в течение войны никак не участвовал в эсэсовских экспериментах, не разводил каладиум и даже никогда его не видел. Покорный предстал перед судом. Так общественность узнала биографию автора зловещих предложений, которого целый ряд свидетелей неожиданно охарактеризовал как человека демократических и антифашистских взглядов.
Адольф Покорный родился в Вене 26 июля 1895 года в семье австрийского офицера чешского происхождения. На суде он утверждал, что с детства познал особенности солдатской жизни с её постоянными переездами по Австрии, Боснии, Герцеговине, Далмации, Польше и Богемии; знакомство с разными культурами якобы воспитало в нём национальную терпимость[984]. После окончания Немецкого университета в Праге Адольф женился на своей коллеге, девушке с еврейскими корнями по имени Лили Вайль: вместе они переехали в небольшой судетский городок Хомутов (Комотау), где открыли частную медицинскую практику. У четы Покорных родились сын и дочь, однако отношения в семье ухудшались, и в 1935 году состоялся развод.
После присоединения Судетской области к Германии положение Покорного изменилось к худшему. Нацистские власти, следуя антисемитским Нюрнбергским законам, пытались конфисковать половину его дома, которая до развода принадлежала супруге. Сам он как бывший муж еврейки и отец двух полуевреев, которых из соображений безопасности родители переправили в июне 1939 года в Англию, числился неблагонадёжным. По этой причине после начала Второй мировой Покорный оставался в запасе и был призван только в январе 1942-го. Незадолго до отправки на фронт бывшая жена звонила ему из Праги и просила о помощи: ей угрожал концлагерь. Согласно показаниям Покорного, он хотел поехать на встречу с матерью своих детей, но к нему явился нацистский офицер и сообщил, что его разговор с Лили Вайль прослушивался; если он посмеет съездить в столицу протектората, его расстреляют в собственном кабинете. Вскоре Покорный отбыл в армию, где служил до конца войны[985]. Его бывшая супруга стала жертвой холокоста.
Что же заставило этого человека осенью 1941 года написать чудовищное послание рейхсфюреру СС? Поскольку отрицать авторство письма было бессмысленно, Покорный уверял суд, что своими действиями он пытался не причинить вред, а, наоборот, спасти потенциальных жертв нацизма. Как говорилось в обвинительном заключении, «он заявил в своё оправдание, что хотел только предотвратить исполнение намерений Гиммлера по массовой стерилизации и истреблению жителей восточных территорий и евреев…. Он считал идею стерилизации человека каладиумом невозможной с научной точки зрения и полагал, что выводы статей Мадауса не вполне соответствуют фактам»