Для разграбления восточных территорий нацисты создали экономический штаб «Ост», где Бакке стал одной из видных и влиятельных фигур. 10 июня 1941 года он имел продолжительную встречу с самым радикальным сторонником завоевания Востока, руководителем расовой политики рейха — главой СС Генрихом Гиммлером. После неё шеф «Чёрного ордена» отправился в замок Вевельсбург, где объявил высшим чинам «охранных отрядов», что целью войны на Востоке будет уменьшение числа славян на тридцать миллионов — это была явная отсылка к разработкам экономического штаба «Ост». В связи с этим эсэсовские руководители получили радикальные «особые задания», смысл которых состоял в том, чтобы поддержать истребление голодом акциями массового насильственного уничтожения гражданских лиц, которые считались заведомо бесполезными или враждебными. Мы полагаем, что между планом Бакке и вевельсбургскими решениями имелась связь: всеобщее одобрение чудовищных последствий организованного голода сняло все моральные препятствия к осуществлению преступлений меньшего масштаба. Гиммлер, находясь под впечатлением от согласования людоедских директив по экономической политике, отдал в Вевельсбурге рамочные приказы о массовых расправах над мирным населением СССР, обезлюживании территорий и убийстве отдельной категории жертв — советских евреев. Гитлер вне всяких сомнений одобрил приказы рейхсфюрера СС.
Практическая реализация замыслов Бакке и всего экономического штаба «Ост», который курировал Геринг, началась уже с первых дней вторжения Германии в СССР. При занятии городов оккупанты устанавливали строжайший контроль над всем захваченным в городе продовольствием, организуя искусственный голод, особенно убийственный для населения Киева, Харькова, пригородов Ленинграда, но также резко поднявший смертность в Минске, Орле, Брянске и всех прочих советских городах. Мегаполисы — Ленинград и Москву — немцы вообще решили не оккупировать, чтобы ни в каком виде не брать на себя заботу о гражданском населении. Предполагалось окружить эти города-гиганты, разбомбить электростанции, водопровод, транспорт и жилье и заморить жителей голодом. К сожалению, в случае с северной столицей СССР это частично удалось, в результате чего погибло около миллиона ленинградцев и укрывшихся в невской твердыне беженцев.
Также, исходя из директив штаба «Ост», были санкционированы минимальные рационы питания для советских военнопленных. В сочетании с бесчеловечными условиями содержания они вызвали колоссальную смертность воинов РККА, оказавшихся во власти нацистов.
Получив инструкции в Вевельсбурге, план голода энергично дополняли соединения СС и полиции. Айнзацкоманды уничтожали евреев, комиссаров, наиболее активных большевиков, а эсэсовские войска приступили к истребительным рейдам в регионах, где намечалось партизанское сопротивление. Карательные операции часто носили характер избыточного насилия — немецкие войска убивали не конкретное число заложников для устрашения, а максимум населения, буквально обезлюживая целые районы и лишая партизан даже потенциальной поддержки. На втором этапе войны, во время отступления немцев, политика изменилась: теперь целью была не ликвидация лишних ртов и чистка земли от лишних жителей, а уничтожение биологической силы противника. Но смысл оставался тем же — массовые убийства.
В стороне от этой практики не оставалось и верховное командование вооружённых сил Германии. Под влиянием фюрера ОКВ издало приказ «О воинской подсудности в районе операций „Барбаросса“», который освободил немецких солдат от ответственности за преступления против гражданских лиц. Приказ дал толчок к вспышке повседневного геноцида на оккупированной территории СССР. Впоследствии его суть развивалась в ряде других распоряжений ОКВ и ОКХ, вплоть до приказа о бандах, прямо разрешавшего уничтожение женщин и детей.
Все эти директивы не только издавались, но и выполнялись именно потому, что нацистская армия в основной своей массе смотрела на жителей оккупированных территорий как на чуждую и низшую расу, с которой позволительно поступать подобным образом. Соответственно, по отношению к советскому народу (в широком смысле этого понятия) Гитлер осуществлял действия, абсолютно совпадающие с юридическим определением геноцида. Он имел намерение — не полностью, но частично — уничтожить национальные группы советских славян: белорусов, украинцев и русских, а также представителей других национальностей советского этноса, чтобы они уже никогда не угрожали германцам и не занимали вожделенную землю с её ценными ресурсами. При этом советские цыгане и особенно евреи подлежали полному, тотальному истреблению.
Каким же оказалось число нацистских жертв из числа советских гражданских лиц? Следует признать, что большая работа по уточнению этих цифр ещё предстоит учёным. Имеющиеся на сегодня данные позволяют прояснить ситуацию только примерно.
Чрезвычайная государственная комиссия по расследованию нацистских злодеяний пришла к выводу, что на оккупированных территориях немцы и их пособники преднамеренно истребили около 6 800 000 мирных жителей[1015]. Сюда входят более чем два с половиной миллиона советских евреев, жертвы организованного голода, тифа, депортаций, сожжения деревень и карательных операций в городах, несколько десятков тысяч цыган, несколько десятков тысяч поляков, убитых в ходе Волынской резни, несколько десятков тысяч душевно и неизлечимо больных, люди, уничтоженные в ходе повседневного насилия, нарушители комендантского часа, подпольщики, часть ушедших в партизаны из числа гражданских лиц и просто нелояльно настроенные к нацистскому режиму граждане. Сюда же, как правило, зачислялись гражданские жертвы непосредственно боевых действий, то есть погибшие от обстрелов и бомбёжек.
По мнению профессора А.А. Шевякова, сотрудники ЧГК на местах были лишены «политического чутья» и необходимой квалификации, что не позволило им достоверно отразить масштаб гитлеровских преступлений; они якобы представили заниженную цифру[1016]. На наш взгляд, эта точка зрения грешит голословием. Думается, что люди с отсутствием политического чутья вряд ли могли стать следователями в сталинском СССР. Вместе с тем очевидно: ЧГК, фиксировавшая явные преступления и даже заносившая в свои списки умерших от организованного голода и холода, все же не могла полноценно учесть сверхсмертность в результате гуманитарной катастрофы (гибель людей от неоказания медицинской помощи, переживаний, отчаяния, потери воли к жизни). Есть ли правота в словах В.Н. Земскова, который, в противоположность Шевякову, настаивал на том, что цифра в 6,8 миллионов прямых жертв оккупации не занижена, а завышена? По его мнению, следователи часто заносили в число убитых тех, кто успел эвакуироваться или был угнан в неволю, а после вернулся или, наоборот, эмигрировал из СССР. Насколько такие ошибки имели массовый характер, сказать сложно. Но даже если и так, то завышенное число жертв прямого террора все равно перекрывается сверхсмертностью от условий оккупации.
Коллектив современных исследователей во главе с генералом Г.Ф. Кривошеевым оценил число преднамеренно истреблённых гражданских лиц на оккупированной территории близко к данным ЧГК (7,4 миллиона человек). Однако в исследовании фигурируют ещё 4,1 миллиона погибших от ухудшения условий жизни, то есть общее число жертв, по версии авторов, составило 11,5 миллиона человек[1017]. По мнению В.Н. Земскова, происхождение второй цифры совсем сомнительно. Методика ее вычисления действительно не ясна[1018].
Профессор Гарвардского университета демограф Сергей Максудов рассчитал сумму демографических (не прямых!) потерь гражданского населения под германским господством в 7,2 миллиона человек, куда входят гражданские жертвы сверхсмертности, холокоста и потерь от прямой политики уничтожения[1019].
В недавней работе о демографических потерях СССР в Великой Отечественной войне исследователь Н.Н. Савченко обосновал, что сверхсмертность (то есть смертность, превышающая норму) только женщин, стариков и детей до 1939 года рождения на оккупированных территориях составляет 4,05 миллиона человек[1020]. Представляется, однако, что на самом деле эта цифра выше, так как автор ошибочно включил в призывные возраста 1889 год и 1928 год, что автоматически увеличивает смертность детей и стариков. Кроме того, в указанном количестве не учтены потери детей младше 1939 года рождения, которые, по демографическим расчётам, составили 1,3 миллиона. Основные демографические потери детей старшего возраста пришлись именно на оккупированные территории: в тылу показатель потерь этой категории вообще оказался отрицательным (–0,3 миллиона), что, конечно, объясняется не только массовой эвакуацией, но и самоотверженным трудом врачей. Думается, мы вправе предположить, что в целом та же картина наблюдается и по младшим возрастам, то есть подавляющая часть демографической убыли в 1,3 миллиона приходится на земли под нацистским господством. С учётом этих данных можно говорить, что не менее 5,2–5,5 миллиона только стариков, женщин и детей стали жертвами оккупантов.
Однако от рук немцев и их пособников, несомненно, массово гибли также гражданские мужчины призывного возраста, которые не успели мобилизоваться в связи с быстрыми темпами оккупации, были освобождены от призыва по причине занятости в промышленности, болезни, инвалидности или достигли призывного возраста уже после начала оккупации. Около 600–700 тысяч из них приходится на граждан еврейской национальности, десятки тысяч составляют подлежавшие плановому истреблению цыгане, душевно, тяжело и неизлечимо больные, а также поляки, уничтоженные в ходе Волынской резни. Не подлежит сомнению, что на оккупированной территории уничтожались мужчины призывных возрастов русской, украинской, белорусской и любой другой национальности, причём в некоторых ситуациях их убивали в первую очередь (по сравнению с женщинами и детьми).