«Получаю захватанное грязными лапами, вскрытое и грубо заклеенное твое письмо. Значит, следят наши старатели, только забывают руки мыть. Жалкие, бедные люди. Ищут не там, где нужно»:
«Теперь нетрудно стать комдивом — лови только шпионов, да врагов народа, а больше ничего не надо».
«Быть офицером сейчас — это совершенно потерять свой облик, превратиться в холуя коммунистов, это ниже своего достоинства».
Генерал К. И. Пядышев не был контрреволюционером. Он был честным человеком и грамотным офицером, переживавшим за невысокое состояние боеспособности РККА. Об этом свидетельствуют его откровенные высказывания по целому ряду вопросов военного строительства. Так, анализируя действия наших войск в период финской компании и, в частности, при прорыве линии Маннергейма, он писал: «Я мало верил в успех прорыва, очень слаба подготовка нашего начсостава, многие даже не умеют пользоваться картами, не умеют командовать своими подразделениями, не имеют никакого авторитета среди красноармейцев. Красноармейцы подготовлены очень слабо, многие красноармейцы не хотят драться с врагом, этим объясняется наличие дезертирства, большое скопление красноармейцев в тылу…».
В суде Пядышев вину в какой-либо «контрреволюционности» категорически отрицал. А утверждения свидетелей о его неверии в возможность прорыва линии Маннергейма парировал следующими словами:
— Я говорил, прежде чем наступать, надо обучить пополнение. И говорил, как именно надо их обучать. В последующем я лично разработал инструкцию прорыва линии Маннергейма и по ней она была прорвана[159].
В деле подшито ходатайство маршала А. М. Василевского и маршала артиллерии Н. Н. Воронова на имя прокурора СССР В. М. Бочкова от 25 июня 1943 года с просьбой о скорейшем освобождении Пядышева как ценного военачальника. Однако «контрреволюционера» Пядышева на свободу не выпустили. 15 июня 1944 года он скончался в лагере при невыясненных до конца обстоятельствах.
Реабилитация К. П. Пядышева состоялась 28 января 1958 года. Маршал К. А. Мерецков написал в своем отзыве в Главную военную прокуратуру: «Считаю Пядышева Константина Павловича честным генералом, добросовестно выполнявшим свой воинский долг и особенно хорошо себя показавшим во время войны с белофинами»[160].
Генерал-майор Е. П. Пядышев — не единственный, кому в эти тяжелейшие военные месяцы были предъявлены обвинения в антисоветской агитации. Согласно боевому расписанию Лужской оперативной группы на 23 июля 1941 года Кингисеппским участком обороны командовал генерал-майор В. В. Семашко. Его разговоры с начальником Ленинградского гарнизона и командующим войсками внутренней обороны г. Ленинграда генерал-майором Ф. С. Ивановым были зафиксированы сотрудниками Особого отдела и квалифицированы как антисоветские.
5. За бегство с фронта под предлогом болезни
Генерал-лейтенант Федор Сергеевич Иванов вступил в командование 8-й армией 30 июня 1941 года, когда войска армии держали оборону на рубеже от Балтийского моря до Чудского озера, насчитывая всего шесть изрядно потрепанных в боях стрелковых дивизий и одну стрелковую бригаду.
Командовать этим объединением генералу довелось меньше месяца (до 24 июля). 4 августа по указанию Главкома Северо-Западного направления К. Е. Ворошилова за «бездеятельность и бегство из района боевых действий под предлогом своей болезни» генерал Иванов был арестован Особым отделом Северного фронта[161] и обвинен по ст. 193—9 п «а» УК РСФСР в самовольном оставлении места службы в боевой обстановке.
Перед арестом события развивались следующим образом. 22 июля немцы нанесли мощный удар в стык 10-го и 11-го стрелковых корпусов Части последнего оказались прижаты к Чудскому озеру и практически уничтожены. Главный удар немцы нанесли через г. Тюри в направлении Финского залива. 31 июля захватили железнодорожную станцию Тамсалу и устремились в направлении г. Раквере. 8-я армия оказалась рассечена, через несколько дней враг вышел к Финскому заливу.
Через неделю после ареста Военный совет Северо-Западного направления, изучив ситуацию и не согласившись с выводами Особого отдела, своим постановлением от 12 августа 1941 года прекратил уголовное дело в отношении командующего. Версия «особистов» о его бегстве под предлогом болезни не нашла своего подтверждения.
17 августа Иванов возглавил 2-ю гвардейскую ленинградскую дивизию народного ополчения, а 1 сентября стал командующим 42-й армией Ленинградского фронта. С этой должности через две недели его снял только что прибывший в г. Ленинград Г. К. Жуков — за «самовольно отданный приказ об отступлении 42-й армии».
Всего в те критические для Ленинграда дни со своих постов были смещены более двадцати военачальников, в том числе начальник штаба Ленинградского фронта полковник Н. В. Городецкий (с 7 октября — генерал-майор), командующий 8-й армией генерал-майор В. И. Щербаков, член Военного совета армии дивизионный комиссар И. Ф. Чухнов и др.
Генерал-майор И. И. Федюнинский. прибывший вместе с Г. К. Жуковым, сменил Ф. С. Иванова.
В директиве Ставки ВГК № 002206 командующему войсками Ленинградского фронта о перемещениях в командном составе от 21 сентября 1941 г. предписывалось снять с должностей и зачислить в распоряжение Военного совета фронта:
«командующего 42-й армией генерал-лейтенанта Ф. С. Иванова как неспособного руководить армией»;
«члена Военного совета 42-й армии бригадного комиссара Курочкина как неспособного обеспечить руководство боевыми действиями армии»[162].
17 сентября 1941 года Г. К. Жуков издал суровый приказ № 0064: «Учитывая особо важное значение в обороне южной части Ленинграда… за оставление без письменного приказа Военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу»[163].
Такая печальная участь генерал-майора Ф. С. Иванова миновала. Он был назначен начальником гарнизона и командующим войсками внутренней обороны Ленинграда. Между тем, сотрудники Особого отдела фронта, не отказались, несмотря на первую неудачу, от желания посадить генерала за решетку. Велась его прослушка, записывались разговоры с сослуживцами. На этот раз пошли по беспроигрышному варианту. Таковым было обвинение в антисоветской агитации и пропаганде.
В спецсообщении начальника Особого отдела НКВД Ленинградского фронта № 145636 комиссара госбезопасности 3 ранга П. Т. Куприна на имя члена Военного совета Ленинградского фронта А. А. Жданова от 16 декабря 1941 г. сообщалось:
«Разоблачен как бездельник и пораженчески настроенный начальник внутренней обороны г. Ленинграда генерал-лейтенант Иванов. По нашей информации Иванов Военным советом фронта был снят с должности, в настоящее время документируем его преступную деятельность для постановки вопроса о привлечении его к ответственности.
По нашей информации Военному совету фронта был отстранен от занимаемой должности начальника штаба 55-й армии генерал-майор Крылов как пораженчески настроенный и замеченный в болтливости по служебным вопросам в кругу своих личных знакомых, не имеющих отношения к работе штаба…»[164].
Упомянутый в этом донесении генерал-майор Владимир Алексеевич Крылов арестован не был. До войны он преподавал на кафедре тактики Военной электротехнической академии связи, в военное время возглавлял штабы нескольких армий и корпусов. А вот генерал-лейтенант Ф. С. Иванов и заместитель начальника штаба Ленинградского фронта генерал-майор В. В. Семашко оказались на тюремных нарах.
Второй арест Ф. С. Иванова был произведен 22 февраля 1942 года. В. В. Семашко арестовали позже — в апреле 1942 года.
Основанием для их ареста стали документы, поступившие из Москвы — постановления Управления особых отделов НКВД СССР. Обвинение типичное для такой категории дел — проведение антисоветской агитации, выразившейся в разговорах о том, что неудачи Красной Армии явились результатом неправильной политики партии и советского правительства, а также неумения руководства Красной Армии руководить войсками. Конкретно, по информации. изложенной в известном секретном донесении Абакумова от 21 декабря 1945 года, Иванов «сознался в том. что вёл среди своего окружения антисоветскую агитацию о том, что неуспехи Красной Армии в первые месяцы войны явились результатом якобы неправильной политики партии и Советского правительства по вопросам коллективизации сельского хозяйства. Утверждал, что крестьяне, составляющие основной контингент Красной Армии, не заинтересованы в дальнейшем ведении войны и. будучи лишены частной собственности, защищать Советскую власть якобы не хотят. Кроме того, Иванов высказывал антисоветские измышления по адресу советской печати, выражая неверие в правдивости сообщений Советского информбюро. Признал также, что, будучи командующим 8-й армией Ленинградского фронта, проявил трусость и, бросив армию, бежал с фронта»[165].
Оба «антисоветчика» до конца 1945 года содержались в тюрьме, после чего были освобождены без какого-либо судебного разбирательства.
В донесении на имя Сталина от 21 декабря 1945 г. Булганин, Антонов и Абакумов предлагали предупредить их о совершенных преступлениях и освободить из под ареста в числе 7 генералов, несмотря на то, что виновность указанных лиц «в проведении антисоветской агитации против колхозного строя, высказывании пораженческих взглядов, восхвалении германской армии, преступном руководстве войсками и проявлении трусости на поле боя доказана».
В январе 1946 года Ф. С. Иванов и В. В. Семашко на основании постановления следственного отдела ГУКР «Смерш» НКО СССР были освобождены из-под стражи «согласно специальному указанию» и восстановлены в воинских званиях. При этом, срок нахождения под стражей был засчитан им в срок воинской службы. То есть, косвенным образом была подтверж