Сегодня в распоряжении историков достаточно материалов для того, чтобы восстановить хронологию и реконструировать события трагического августа 1941 года.
Во второй половине июля И. Сталин поставил задачу силами нескольких ударных групп разгромить рвавшегося к Москве врага, овладеть Смоленском и отбросить немцев за Оршу. Задача была конкретизирована Ставкой, которая сформировала для наступления пять ударных групп войск под командованием генералов К. Рокоссовского. В. Хоменко. С. Калинина. И. Масленникова и В. Качалова, под началом которого были две стрелковые и одна танковая дивизии.
Армейским группам предстояло нанести три одновременных удара из районов южнее Белого, Ярцево и Рославля по сходящимся направлениям на Смоленск. Группа Качалова перешла в наступление 23 июля, оттеснила немецкие части за реки Беличек и Стометь и продолжила движение в направлении Починка. Бои шли с переменным успехом и до 1 августа ничто не предвещало беды. Незадолго до трагедии даже публичный суд успели провести в профилактических целях. Военный прокурор 28-й армии Б. И. Алексеев, которому в отличие от своего командующего, удалось вырваться из немецкого окружения, вспоминал, что утром 30 июля 1941 года, в период боев в районе Рославля. Качалов позвонил ему по телефону и сказал, что арестовал двух командиров за оставление позиций без его приказа. После этого Алексеев вместе с председателем трибунала армии, членом трибунала и военным следователем срочно выехали в штаб армии. В течение суток было проведено следствие и тут же состоялось заседание трибунала. Далее Б. Алексеев писал: «В классе, где заседал суд. стояла мертвая тишина. Зато вне школы стоял сплошной грохот от разрыва бомб. Подсудимые признали себя виновными. Военный трибунал вынес им суровый приговор. Однако учитывая, что они дали слово трибуналу искупить кровью свою вину и вернуть утраченные позиции и материальную часть, заменил приговор условным осуждением, направив осужденных в свои части для организации контрудара»[230].
Однако контрудар не получился. Вскоре прокурору Алексееву во главе одного из сводных отрядов, созданных Военным советом армии, пришлось самому выбираться из «котла». Командующему вырваться из него не удалось.
1 августа немцы провели мощную артподготовку, а затем начали наступление на Рославль силами моторизованного и двух армейских корпусов, переброшенных из районов Орши и Смоленска. На третий день оперативное окружение группы генерала Качалова было завершено.
В этот же день, 3 августа. Ставка ВГК передала группу Качалова из состава войск Западного фронта в состав Резервного фронта, но эти меры уже ничего не могли изменить. Генерал Качалов предпринял попытку прорыва из окружения и 4 августа 1941 года был убит в бою прямым попаданием снаряда в танк, в котором он находился.
Члену Военного совета армии бригадному комиссару В. И. Колесникову и начальнику политотдела армии полковнику В. П. Терешкину также удалось вырваться из окружения. Вызванные в Москву они заявили Мехлису, что нет никаких оснований для утверждения о сдаче Качалова в плен, после чего тот обвинил их в политической близорукости и устроил им разнос:
— Как вы могли не обратить внимание на явные признаки того, что Качалов готовился перейти на сторону врага?
При этом Мехлис опирался на их же показания от 9 августа, а также показания порученца командующего И. Б. Погребивского, который утверждал, что вечером 4 августа при беспорядочном отходе наших подразделений генерал Качалов «у меня на глазах молча сел в командирский танк Т-34 и поехал в сторону занимаемой немцами деревни Ермолино»[231]. Перед этим же, как следовало из показаний политработников, командующий прочитал одну из фашистских листовок-пропусков, сброшенных с самолета и со словами «авось пригодится» положил ее в карман, а затем, в самый критический момент боя. никого не предупредив, уехал на танке в сторону противника. Колесников при этом, правда, добавлял, что воспринял все это как шутку. Но на такую мелочь никто уже не обращал внимания. Во всех документах, в том числе в докладной записке помощника Главного военного прокурора бригвоенюриста С. Я. Розенблита, который специально выезжал для проведения следственных действий в штаб 28-й армии, с этого времени будет фигурировать одна и та же фраза — «при сомнительных обстоятельствах выехал на танке в сторону противника»[232].
Проведение следствия по делу Качалова было поручено следователю по важнейшим делам Главной военной прокуратуры военному юристу 2-го ранга Демченко. 8 сентября 1941 года он принял это дело к своему производству. На следующий день были допрошены очевидцы «измены», а еще через сутки Демченко вынес постановление о привлечении Качалова в качестве обвиняемого по ст. 58—1 п. «б» УК РСФСР, в котором говорилось: «Добытые следствием данные дают достаточные основания для предъявления б. генерал-лейтенанту Качалову обвинения в том. что. состоя в должности командующего 28-й армией, 4 августа 1941 г. в боевой обстановке в районе Рославля, использовав сброшенную авиацией противника листовку, служившую пропуском к неприятелю, перешел в деревне Старинка на сторону врага, изменив Родине»[233].
19 сентября 1941 года Постановлением Президиума Верховного Совета РСФСР Главному военному прокурору было «разрешено» предать Качалова суду «как изменника Родины, с заочным рассмотрением дела». 27 сентября диввоенюрист В. И. Носов утвердил обвинительное заключение. 29 сентября Военная коллегия сначала вынесла в подготовительном заседании определение о предании генерала суду, а еще через несколько минут провела «суд» под председательством диввоенюриста М. Г. Романычева.
В приговоре утверждалось, что Качалов «во время боевых действий частей 28-й армии на Западном фронте 4 августа 1941 года в районе города Рославля под деревней Старинкой, оставив свои войска и воспользовавшись находившимся в его распоряжении танком, перешел на сторону врага». А посему — расстрел. Но этим дело не закончилось. Учитывая в соответствии частью 2 ст. 58—1 «в» УК РСФСР «тяжесть совершенного Качаловым преступления», Военная коллегия вынесла также определение о привлечении к уголовной ответственности всех совершеннолетних членов его семьи…
Борьбу за восстановление доброго имени генерала Качалова его жена начала вести еще в заключении. Она настойчиво добивалась проведения объективной проверки. Но лишь 25 января 1952 года следователем МГБ подполковником Б. А. Сыромятниковым были официально запротоколированы показания жителей деревень Водневки и Старинка, которые, как очевидцы боя. подтвердили, что из подбитого немцами танка было извлечено тело танкиста в генеральской форме, и что захоронили его в большой братской могиле у села Крайники — «в третьем верхнем ряду крайний справа». Т. С. Новикова опознала Качалова по фотографии. Позже. 7 мая того же года допросили Ф. В. Зайцева, который рассказал, что немецкий офицер приказал ему на могиле поставить крест, а на кресте сделать надпись на русском языке: «Генерал-лейтенант Качалов». Еще через полгода, по результатам перезахоронения останков воинов, погибших в районе деревни Старинки, составили акт от 6 ноября, согласно которому на одном из трупов были обнаружены остатки генеральской формы. Однако Генеральному прокурору СССР потребовалось после этого более года для принятия решения. 7 декабря 1953 года Р. А. Руденко направил Г. М. Маленкову и Н. С. Хрущеву письмо, из которого следовало. что генерал Качалов погиб 4 августа 1941 года, а, следовательно, за измену Родине осужден необоснованно. 23 декабря того же года В. Я. Качалов был реабилитирован Военной коллегией.
5. Дважды приговоренные
Войска 6-й и 12-й армий Юго-Западного фронта за две недели ожесточенных оборонительных боев отступили от границы более чем на 300 километров. Угроза глубокого охвата и окружения этих объединений стала реальной сразу после того, как, нанеся главный удар на стыке 5-й и 6-й армий, немецкие войска в середине июля вышли к Киевскому укрепленному району, а вскоре окончательно раскололи Юго-Западный фронт. 23 июля 1941 года командование войсками этого фронта приняло решение объединить обескровленные в боях 6-ю и 12-го армии под общим командованием генерал-майора П. Г. Понеделина. 25 июля они были включены в состав Южного фронта. А 27 июля уже стали вырисовываться контуры котла под Уманью, замкнувшегося 2 августа, после того как севернее Первомайска южный фланг 17-й немецкой армии соединился с передовыми частями своей танковой группы. Попытка организовать контрудар и спасти окруженные армии не удалась. В течение недели они были уничтожены. Последние очаги сопротивления фашисты ликвидировали 13 августа. Из донесений германского командования от 8 августа 1941 года следовало, что в плен было захвачено 103 тыс. военнослужащих, включая командующего 12-й армией генерал-майора П. Г. Понеделина и командира входившего в состав этой армии 13-го стрелкового корпуса генерал-майора Н. К. Кириллова.
Генералы Понеделин и Кириллов являлись представителями лучшей части советского генералитета. О П. Г. Понеделине, например, маршал И. X. Баграмян писал в своих мемуарах: «Командовал армией генерал-майор Павел Григорьевич Понеделин, пожалуй наиболее образованный из наших командармов. В свое время он командовал стрелковой дивизией, возглавлял штаб Ленинградского военного округа, руководил кафедрой тактики в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Большой знаток тактики высших соединений, отлично разбиравшийся в вопросах военного искусства, он пользовался в нашем округе большим авторитетом»[234].
При описании обстоятельств пленения генералов Понеделина и Кириллова можно встретить незначительные расхождения. Однако они не меняют сути — генералы продолжали сражаться до конца, пытаясь вырваться из котла. Так. Понеделина, уже в окружении, тяжело ранило и в плен он попал в бессознательном состоянии. По другой версии, раненого генерала, расстрелявшего все патроны, повалили на землю и взяли в плен в рукопашной схватке.