Однако действительные обстоятельства пленения генералов мало интересовали судей Военной коллегии. 13 октября 1941 года они провели очередное закрытое судебное заседание и заочно осудили Понеделина и Кириллова к расстрелу. Фабула их обвинения в «измене родине» была краткой — «оказавшись в окружении немецких войск в районе города Умани, без сопротивления сдались в плен врагу». Не забыли покарать и родственников «изменников родины». Постановлением Особого совещания при НКВД СССР, вынесенным за день до заочного суда (?!). жена генерала-Н. М. Понеделина и его отец-Г. В. Понеделин были направлены в лагеря на 5 лет каждый. Жену же генерала Кириллова — Марию Федоровну осудил военный трибунал Приволжского военного округа, приговорив ее 19 октября 1941 года к ссылке сроком на 5 лет.
Между тем. вывод о том, что захваченные фашистами генералы не сдавались врагу добровольно и сражались до конца, подтверждает их достойное поведение в плену. Пропагандистский аппарат Вермахта очень рассчитывал на сотрудничество с ними. В этих целях даже сам фельдмаршал Клейст снизошел до общения с Понеделиным и Кирилловым. Склоняя их на свою сторону, генералам демонстрировали текст приказа Ставки ВГК № 270, из которого следовало, что на родине их считают предателями и дезертирами. Тем не менее, оба решительно отвергли все предложения о сотрудничестве, поступавшие как от немцев, так и от власовцев.
Вот лишь небольшая выдержка из показаний генерала А. А. Власова на допросе 25 мая 1945 года: «В беседе Понеделин на мои предложения принять участие в работе по созданию русской добровольческой армии наотрез от этого отказался…». И, кроме того, добавим, поскольку Власов умолчал об этом на допросе — в ответ на сделанное им предложение генерал Понеделин плюнул предателю в лицо.
3 мая 1945 года вместе с другими освобожденными из плена генералами Понеделин и Кириллов были доставлены в Париж и переданы представителям советской стороны. А затем переправлены в Москву, где. несмотря на наличие вступившего в законную силу расстрельного приговора, их сразу не арестовали. Лишь в канун нового 1946-го года арест был санкционирован начальником Главного управления контрразведки «Смерш» В. С. Абакумовым и Главным военным прокурором Н. П. Афанасьевым.
В отношении водворенных в Сухановскую тюрьму генералов фактически завели новые уголовные дела. На этот раз без ссылок на приказ № 270 и наличие уголовного дела с заочным приговором о расстреле[235].
В этой тюрьме Понеделину и Кириллову, знавшим о том, что у них за плечами расстрельный приговор, предстояло провести более пяти лет. К ожиданию смерти нельзя привыкнуть. Им постоянно приходилось прислушиваться к шагам в коридоре и вздрагивать при скрежете ключей в замках.
Формально все это время в отношении них проводилась дополнительная проверка. По ее итогам Главная военная прокуратура вынесла заключение, что имеются новые обстоятельства преступной деятельности Понеделина и Кириллова, которые не были учтены при вынесении приговора 13 октября 1941 года.
Позже выяснилось, что никаких «новых обстоятельств» не было. Тем не менее, 2 августа 1950 года Военная коллегия отменила свой же заочный приговор 1941 года, и направила дело на новое расследование. А Понеделину и Кириллову в это время объявили об окончании следствия по новым делам и, не ознакомив с материалами 1941 года, направили эти дела в ту же Военную коллегию.
Судебное заседание состоялось 25 августа 1950 года. Генералы не отрицали, что во время боя попали в плен. А большего от них и не требовалось.
Понеделин был признан виновным в том, что, оказавшись в окружении противника, не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике и 7 августа 1941 года, нарушив присягу, изменил Родине: без сопротивления сдался в плен немцам и на допросах сообщил им сведения о подчиненных ему войсках.
Новые же обстоятельства сводились к вменению Понеделину в вину ведения им в лагере дневника, в котором, по версии следствия и суда, он делал записи клеветнического характера в отношении «одного из руководителей партии и Советского правительства». Этим руководителем был И. Сталин. А послал Вождя П. Г. Понеделин «куда подальше» сразу после объявления его в приказе Ставки № 270 изменником Родины. Кроме того, Понеделин писал в дневнике. что колхозное крестьянство, лишившись частной собственности, обнищало, а поэтому относится к Советскому правительству недоброжелательно и вряд ли будет поддерживать его в войне с немцами.
Обвинение Кириллова было аналогичным — «являясь командиром 13-го стрелкового корпуса и попав в окружение противника, изменил Родине, сдавшись 7 августа 1941 года без сопротивления в плен немцам… при допросе сообщил немцам секретные сведения о составе частей корпуса»[236].
В своем последнем слове в суде Понеделин сказал:
— Я не был врагом народа и не способен им быть. Прошу вас вернуть меня к обществу, дать возможность работать и радоваться вместе с этим обществом[237].
Не дали — ни Понеделину. ни Кириллову. На основании ст. 58—1 п. «б» УК РСФСР их вновь приговорили к расстрелу и в ту же ночь привели приговор в исполнение.
Через шесть лет в заключениях Главной военной прокуратуры и определениях Военной коллегии от 29 февраля 1956 года появились записи, что приговор этот был незаконным, поскольку генералы сделали все возможное, чтобы прорваться из окружения и в плен добровольно не сдавались.
Так была поставлена последняя точка по делу дважды приговоренных советским правосудием генералов.
А теперь расскажем о том. как некоторые командиры предпочитали сами ставить последнюю точку, вершить свое собственное «правосудие», лично расстреливая подчиненных.
Нередко это были акты расправы, произведенной без каких-либо законных на то оснований. Когда же информация о таких расстрелах доходила до следственно-судебных органов. командиры пытались камуфлировать их под исполнение требований приказа № 270. Пользовались тем. что в боевой обстановке непросто было провести разграничительную черту между «самосудом» и выполнением требований Верховного главнокомандующего о расстрелах командиров, «прячущихся в щелях. Часто это удавалось, но в ряде случаев, когда факт произвола был очевиден и скрыть его не представлялось возможным, такие действия, сопряженные с превышением командирами власти и должностных полномочий, квалифицировались как самосуд.
6. «Самосуды»
Это слово хорошо известно фронтовикам. Ряд командиров и начальников, в том числе с генеральскими погонами на плечах, вершили «правосудие» без помощи трибуналов и издания каких-либо приказов.
Наибольшее распространение такие факты имели место в начальный период войны. Ранее упомянутый начальник Управления политпропаганды Юго-Западного фронта бригадный комиссар А. И. Михайлов 14 июля 1941 года докладывал Л. Мехлису:
«…Так. сержант госбезопасности расстрелял 3 красноармейцев, которых заподозрил в шпионаже. На самом деле эти красноармейцы разыскивали свою часть. Сам сержант — трус, отсиживался в тылу и первый снял знаки различия. По-бандитски поступил лейтенант 45-й стрелковой дивизии. Он самочинно расстрелял 2 красноармейцев, искавших свою часть, и одну женщину, которая с детьми просила покушать. Оба преступника преданы суду Военного трибунала…»[238].
Расстрелам нередко предшествовал мордобой, также получивший на фронте широкое распространение. «Морды бить» своим подчиненным любили генералы А. И. Еременко, В. Н. Гордов. Г. Ф. Захаров и другие. 4 октября 1941 года Сталин даже приказ подписал по этому поводу. Он имел № 0391 и назывался «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями». Предписывалось «широко разъяснять начальствующему составу, что самосуды. рукоприкладство и площадная ругань, унижающая звание воина Красной Армии, ведут не к укреплению, а к подрыву дисциплины и авторитета командира и политработника». В приказе приводились примеры «самосудов»: «Лейтенант 288 сп Комиссаров без всяких оснований выстрелом из нагана убил красноармейца Кубицу. Бывший начальник 21 УР полковник Сущенко застрелил мл. сержанта Першикова за то, что он из-за болезни руки медленно слезал с машины…»[239].
Во исполнение этого приказа были изданы приказы командующих фронтов и армий, в которых приводились свои собственные примеры «самосудов». Так, согласно приказу войскам Юго-Западного фронта от 12 декабря 1941 г. № 0029 «О фактах превышения власти, самочинных расстрелах и рукоприкладстве со стороны отдельных командиров в отношении своих подчиненных» были преданы суду военного трибунала за превышение власти, самочинные расстрелы и рукоприкладство начальник особого отдела 1-й танковой бригады, помощник по технической части танкового полка, командир 4 роты 84 ОСПБ и другие военнослужащие[240].
Сказал свое слово и прокурор СССР В. М. Бочков. В его докладе И. Сталину от 8 февраля 1942 года о преступлениях в Красной армии за первые месяцы войны отмечалось: «Среди прочих преступлений… следует особенно отметить имевшие место и после издания приказа НКО № 0391 факты самочинных и ничем не вызываемых расправ над подчиненными под видом борьбы с трусами, паникерами и изменниками… Только за декабрь 1941 г., по далеко не полным данным, органами военной прокуратуры зафиксировано 28 случаев самочинных и ничем не вызывавшихся расстрелов подчиненных со стороны командиров. Часть этих преступлений совершено на почве пьянства. Так. 15 декабря командир взвода 981 с.п. ст. лейтенант Киржа, находясь в состоянии опьянения, без каких-либо причин расстрелял встретившегося с ним кр-ца Скарга; 23 декабря ст. лейтенант Скавош по приказанию командира роты 183 бс (Волховский фронт) расстрелял кр-ца Иванова, заподозренного в краже одной буханки хлеба, и т. д.»