В эти дни дивизия практически формировалась заново. Ее ряды пополняли бойцы и командиры, выходившие из окружения. Командиром дивизии был назначен полковник М. П. Сафир, но 14 октября вышел из окружения П. С. Козлов и вновь принял командование.
Вырывавшиеся из окружения части и подразделения 43-й и 33-й армий в районе Варшавского шоссе беспорядочно перемешивались, что существенно затрудняло руководство войсками. А Вермахт продолжал давить по всему фронту — 15 октября пал Боровск, 18 октября — Можайск и Малоярославец…
С 18 октября приказом командующего Западным фронтом Г. К. Жукова были перераспределены полосы обороны 43-й и 33-й армий по фактическому расположению войсковых частей.
17-я стрелковая дивизия вошла тогда в состав 43-й армии, поскольку находилась в полосе ее действия. Командованию дивизии было предписано по тревоге занять и обеспечить оборону рубежа по реке Протва в районе Угодского Завода (ныне — г. Жуков). Этот рубеж обороны протянулся от Белоусово до Высокиничи (около 28 км.).
Г. Я. Грин обнаружила и приводит в своих публикациях документы из которых следует, что 18–19 октября 17-ю стрелковую дивизию в Угодском Заводе посещали офицеры из штаба 43-й армии полковники Фурсин и Баланцев. которые в своих донесениях (независимо друг от друга) обратили внимание на бездействие или недостаточно активные действия дивизии и ее командира.
Вот донесение полковника И. Я. Фурсина:
«Начальнику штаба 43 Армии. Вручив в 19.35 18.10.41 приказ для 17 стрелковой дивизии о занятии линии обороны по р. Протва. я выехал в штаб дивизии на Угодский Завод. Ввиду бездорожья… я сумел прибыть в Тарутино к 6.00 19.10.41. Для ускорения передачи приказа из Тарутино по телефону я связывался с начальником штаба дивизии и в пределах возможного передал суть дела, что было вполне ясно для него. На Угодский Завод прибыл в 9.45. вручил приказ командиру 17 стрелковой дивизии, в присутствии комиссара. Мне было заявлено, что дивизия практически не осуществляет этот приказ…»[280].
Из этого документа следует, что утром 19 октября полковник Козлов, ранее уже получивший и продублировавший приказ командующего армией держать оборону рубежа по реке Протва. воспринял его негативно. Он продолжал числить себя в подчинении не 43-й, а 33-й армии, хотя переподчинение было произведено командованием фронта.
П. С. Козлов был достаточно хорошо подготовленным офицером и пришел к выводу, что остатки его потрепанной в боях дивизии вышестоящие военачальники обрекают на гибель.
В конце того же дня он издал свой приказ:
«Боевой приказ. Штадив—17. Угодский завод. 19 октября 1941 г. 18—30
1. Противник силою до пехотной дивизии и двух батальонов танков с утра 18 октября ведет наступление, охватывая наши фланги, вдоль Варшавского шоссе ему удалось проникнуть к п. Воробьи, оттуда пытается проникнуть на Тарутино с целью окончательного окружения. Слева в направлении Черная Грязь действует до полутора пехотных полков и до двух рот танков.
2. Сосед справа 53 стрелковая дивизия отошла на северо — восток. Сосед слева - 148 стрелковый батальон.
3.17 стрелковой дивизии отойти на следующий рубеж обороны — реку Нара. Занять переправы у Тарутино к утру 20 октября и прочно удерживать, обеспечивая выход оставшихся частей 53 и 312 стрелковой дивизий»[281].
Этот документ не оставляет сомнений в том, что П. С. Козлов сознательно, по собственной инициативе и вопреки приказам вышестоящего командования, принял решение об отходе дивизии на новый рубеж.
На следующий день. 20 октября, командарм-43 в боевом донесении штабу Западного фронта сообщил:
«…17 стрелковая дивизия в 8—00 донесла, что под давлением сил противника начала отход в направлении Угодский Завод. Тарутино. Дивизия не имеет горючего, продовольствия и боеприпасов. Приказано, во что бы ни стало, фронт 17 дивизии удерживать, положение восстановить…».
В оперативной сводке штаба 43-й армии от 20 октября 1941 г. (в 21–00) та же информация изложена короче и резче: «17 стрелковая дивизия самовольно покинула рубеж обороны и к 15–00 20 октября вышла в район Тарутино»[282].
Дополнительные детали можно почерпнуть из других документов. Так, из доклада генерал-лейтенанта С. Д. Акимова новому командарму К. Д. Голубеву вытекает, что отход своей дивизии полковник Козлов осуществил вовсе не под «давлением сил противника»:
«Командующему 43 Армией генерал-майору Голубеву.
Боевое донесение № 1 Корсаково 21.10.41 17.30
…2. 17 стрелковая дивизия, отходя по существу без давления противника из района Угодский Завод, взорвала мост и этим самым затруднила отход 312 стрелковой дивизии. Сама дивизия отошла в беспорядке, не управляемая командованием дивизии.
…5. 17 стрелковая дивизия, находившаяся в Тарутино, оборону не занимала, приказ о наступлении Угодский Завод не выполнила. В результате чего подход противника к Тарутино был неожиданным и. при открытии огня со стороны противника из пулеметов, минометов и танков, все находившееся в Тарутино побежало в панике».
Эти и другие документы, опубликованные Г. Я. Грин и Г. И. Чугуновым, объективно свидетельствуют, что дивизия оставила рубеж обороны по реке Протва без боя и беспорядочно отступила на восток более чем на 25 км. (от реки Протва до реки Нара), а ее командир допустил прямое невыполнение приказа.
Кроме того, согласно распоряжениям вышестоящего командования полковник Козлов при отходе дивизии из Угодского Завода должен был взорвать мосты через реку Протву непосредственно перед наступающими немецкими войсками. Между тем, саперы взорвали их прямо перед отступавшей (по приказу!) 312-й стрелковой дивизией. В результате саперам пришлось под обстрелом наводить временный мост, многие бойцы форсировали реку вплавь, простудились и выбыли из строя, а вся артиллерия и другая техника остались на западном берегу. Из-за этого комдив полковник А. Ф. Наумов чуть не пошел под трибунал.
22 октября Г. К. Жуков передал командарму-43 Голубеву распоряжение «арестовать и перед строем расстрелять» командира 17-й стрелковой дивизии. Последний, желая, видимо, прозондировать ситуацию (не изменилось ли решение Г. К. Жукова?) на следующий день в докладе по итогам дня написал: «Считаю, что 17 и 53 стрелковые дивизии деморализованы, а виновных в деморализации следует предать суду.
Ряд исследователей полагают, что тогда подлежал аресту и преданию суду трибунала не только полковник П. С. Козлов, но и командир 53-й стрелковой дивизии полковник Н. П. Краснорецкий[283]. Однако 22 октября он погиб в бою у дер. Чернишня близ Тарутино.
Что касается П. С. Козлова, то, как уже сказано, его не расстреляли. Хотя личному составу было объявлено о расстреле и командира, и комиссара дивизии[284].
Складывается впечатление, что оба командарма-43 (как Акимов, так и Голубев) всячески оттягивали, или даже уклонялись, от исполнения публичного расстрела П. С. Козлова.
31 октября, как следует из архивного документа, обнаруженного в ЦАМО РФ, генерал-майор К. Д. Голубев доложил Г. К. Жукову о следующем происшествии: «.. Докладываю о преступном факте. Сегодня на месте установил, что бывший командир 17 стрелковой дивизии Козлов не был расстрелян перед строем, а бежал. Обстоятельства дела таковы: получив Ваш приказ арестовать и расстрелять командира 17 сд перед строем, я поручил это выполнить выезжавшим в дивизию члену Военного совета Серюкову и генерал-лейтенанту Акимову. По непонятным причинам они этого не сделали и направили командира дивизии ко мне. Я под конвоем, организованным начальником Особого отдела армии отправил его обратно с категорическим указанием, что приказ командарма должен быть выполнен. Мне доложили, что он был расстрелян, а сегодня я узнал, что не расстрелян, а бежал от конвоя. Назначаю следствие. Голубев 31.10.41. 23.40.»[285]…
О том. что П. С. Козлов не был тогда расстрелян, автор написал в книге «Война на весах Фемиды» еще в 2006 году, сославшись на воспоминания военного прокурора Б. И. Алексеева. Но у него трактовка тех событий была несколько иной.
Прокурор писал, что, узнав о приказе расстрелять комдива Козлова во внесудебном порядке, проявил тогда твердость и заявил командующему армией, что расстрела этих лиц без приговора военного трибунала он не допустит. Алексеев тут же возбудил уголовное дело, разбудил всех работников своей прокуратуры и к утру следующего дня расследование этого дела совместными усилиями было завершено. Согласно собранным за ночь материалам Козлов и Яковлев обвинялись в том. что подписали приказ об отходе дивизии с занимаемых позиций без боя.
Однако в военный трибунал это дело направлено не было. Подследственный Козлов сразу после допроса в качестве обвиняемого сбежал. Об этом прокурору Алексееву пришлось докладывать Жукову лично и воочию ощутить на себе всю мощь его негодования…
На сегодняшний день имеют право на существование три основных версии о дальнейшей судьбе П. С. Козлова (после его побега из-под стражи):
1. Пропал без вести. В пользу этой версии свидетельствует приказ ГУК НКО № 0627 21 июля 1943 года, согласно которому полковник Козлов П. С. исключён из списков РККА, как пропавший без вести.
2. Задержан и расстрелян в январе 1942 года по приговору военного трибунала. Версия основана на воспоминаниях военного прокурора армии Б. И. Алексеева[286]. Документально ничем не подтверждается.
3. Оказался в плену.
Сегодня почти не осталось сомнений, что последняя версия — наиболее достоверная. Она подтверждена документами и закреплена в ответах на обращения в ФСБ России и Главную военную прокуратуру О. В. Семеновой. Проблема в том. что о пребывании П. С. Козлова в плену также существуют разные версии.