Трибунал дивизии осудил его к 10 годам лишения свободы. Однако военный трибунал Северо-Западного фронта прекратил это дело.
Еще один пример.
«Федорова Анна, разведчица разведотдела 34 армии, комсомолка, в разговоре со знакомой девушкой рассказала, что она была в тылу у немцев и на вопрос собеседницы: „как там живет мирное население?“ ответила: „голодать население не голодает, немцы за стирку белья платят хлебом“, при этом добавила, что видела трупы двух девушек, повешенных немцами».
«Только за этот рассказ, утверждалось затем в обзоре. Федорова была привлечена к ответственности, но военный трибунал 34 армии 28 января 1943 года вынес по ее делу оправдательный приговор».
К тому времени, в трибуналы уже. видимо, поступили указания о необходимости внесения корректив в судебную практику по делам о контрреволюционной пропаганде и агитации.
В наиболее спорных, сомнительных ситуациях судьи стали учитывать при оценке «контрреволюционного умысла» не только сам факт «антисоветских высказываний», но и обстановку, при которой это происходило, партийно-политические характеристики и боевые заслуги красноармейцев и офицеров.
К примеру, необоснованно обвиненными в контрреволюционной пропаганде были признаны лейтенант Подгорный, дважды раненный в боях, сержант Лебедев, который «во время отражения контратаки противника, уничтожил прямой наводкой несколько вражеских огневых точек и больше десятка фрицев» и ряд других красноармейцев.
Более внимательно стали военные судьи относиться и к жалобам подсудимых на действия следственных органов.
Военный трибунал Московского военного округа отменил приговор трибунала Горьковского гарнизона по делу С. Поляшева. который заявил в судебном заседании:
— Виновным себя не признаю и поясняю. На предварительном следствии меня вынудили подписать все протоколы под давлением. Меня держали в холодной камере, следователь Мокрицкий меня три раза бил, не давал по суткам ничего есть. По этим, именно, причинам я и вынужден был подписать все протоколы.
Допускались перегибы и при рассмотрении лиц, побывавших в плену. Директивой Наркомата юстиции СССР № 18/187с от 31 декабря 1942 года «О порядке рассмотрения дел о военнопленных» предписывалось, что «привлечение к ответственности по ст. 58–10 ч.2 УК может иметь место лишь в случае проведения антисоветской агитации среди советских граждан», тогда как военные трибуналы нередко осуждали по этой статье военнопленных «за различные разговоры среди других же военнопленных».
3. «Пытка ожиданием»
Данные военно-судебной статистики не отражают в полной мере размаха репрессий против лиц высшего комсостава, арестованных в годы войны. Реальная картина намного мрачнее и горше. Дело в том. что многие генералы и полковники, оказавшиеся в начале войны в тюремных застенках, не были осуждены ни трибуналами, ни внесудебными органами НКВД-МГБ. От семи до десяти и более лет провели они в заключении — без суда и следствия.
Один из арестованных, генерал-майор Ф. Н. Романов образно назвал столь изуверский способ изоляции невиновных пыткой ожиданием.
Сколько же человек подвергли такой пытке?
Согласно секретному письму в Президиум Совета Министров СССР, подписанному 11 июля 1953 года Министром Вооруженных Сил Н. Булганиным, прокурором Р. Руденко и председателем Военной коллегии А. Чепцовым. в период с 1941 по 1952 год МГБ незаконно арестовало 101 генерала. Из них после войны было «осуждено Военной коллегией Верховного Суда Союза ССР — 76 генералов и адмиралов и 5 человек — Особым совещанием при бывшем МГБ СССР, 8 генералов были освобождены из-под стражи за отсутствием состава преступления и 12 генералов умерли, находясь под следствием»[360].
«Вспомнили» об этих, арестованных в годы войны генералах, только в конце 1945 года, когда генерал-полковник В. С. Абакумов подготовил И. В. Сталину в качестве подарка к дню рождения два «итоговых» генеральских списка. Из текста первого донесения следовало, что из числа освобожденных из плена генералов 25 чел. — переданы в распоряжение ГУКа, 11 чел. — являются предателями и подлежат суду. Среди них — генерал-майоры И. Артеменко, М. Беле-шев. Е. Егоров. И. Кириллов, И. Понеделин и другие[361]. Второй список включал 36 генералов, «подлежащих суду». Все они были арестованы в годы войны и в основном обвинялись в антисоветской пропаганде и агитации.
Действовал «Смерш» по одной и той же схеме. Как правило, сразу после ареста следователи «вешали» на очередную жертву самую статью 58—1 п. «б» УК РСФСР (измена Родине). Несколько недель интенсивных допросов, а затем об арестованных «забывали». Для них начиналась «пытка ожиданием», растягивавшаяся на годы. Генералы находились в полной изоляции, не зная, когда состоится и состоится ли вообще суд. Они не знали, что происходит на войне, живы ли их близкие. Об их судьбе родственникам тоже ничего не сообщали.
В начале 50-х, когда руководители МГБ в очередной раз «вспомнили» о генералах-«антисоветчиках», грифом «сов. секретно» стали сопровождать не только все следственные и судебные документы, но даже все материалы по их реабилитации?! Видимо, была дана соответствующая команда, поскольку произвол и беззаконие буквально выпирали наружу, были очевидны даже для самих «законников» с Лубянки. Выход из этого положения все же нашли — практически всем вменили статью 58–10 УК РСФСР.
Мы расскажем лишь о некоторых генералах из этого списка.
Упомянутый ранее генерал-майор Федор Николаевич Романов был ровесником века. Окончил два факультета (основной и восточный) академии имени Фрунзе. Отечественную войну встретил в должности начальника штаба Южного фронта. Его арестовали 11 января 1942 года. Следственные действия проводились до ноября. Закончилось все заверением следователей. что судить Романова не будут и после соответствующего решения правительства его вновь направят на фронт. «С тех пор. писал Романов спустя десятилетие Г. М. Маленкову. меня все время обманывали выпуском из заключения (пытка ожиданием)»[362]. Закончилась она в 1952 году возобновлением следствия.
Согласно обвинительному заключению[363] Романов являлся замаскировавшимся врагом с 1926 года, когда сблизился в академии с антисоветски настроенными однокурсниками, разделял их негативные взгляды на институт комиссаров и партийно-политический аппарат Красной Армии. В начальный период Великой Отечественной войны генерал Романов вел. по мнению следователей, антисоветские разговоры среди руководящего состава Южного фронта, обвиняя руководство страны в том, что оно плохо занималось подготовкой страны и армии к войне.
В суде Романов заявил:
— Когда я был арестован, то абсолютно не мог представить, в чем меня могут обвинить. Следователи Харьков и Лихачев встретили меня словами «вражина». «заговорщик». Под действием угроз со стороны следователей я был вынужден подписывать протоколы допросов, но все показания — это вымысел следователей. Когда я рассказал новому следователю Комарову все так. как было в действительности, он сказал, что я уже просидел 10 лет без суда и следствия и еще буду долго сидеть. Все показания следователи отбирали у меня, применяя физическое и психологическое воздействие[364].
Председательствовавший по делу член Военной коллегии генерал Суслин стал оглашать показания свидетелей, «изобличающие» Романова, но последний твердо стоял на своем — не виновен.
В итоге судьи Военной коллегии были вынуждены принять решение о направлении материалов на дополнительное расследование, «поскольку Романов отрицает вину, а других объективных доказательств в деле не имеется».
Доследование было недолгим. Следователь был тот же — Ищенко. Фабула обвинения тоже почти не претерпела изменений. Добавили только пораженческие настроения.
Повторное судебное разбирательство, как и первое, было закрытым, проходило 22 августа 1952 года в одном из следственных кабинетов Лефортовской тюрьмы. Романов вновь отрицал вину. Однако судьи на этот раз посчитали по-другому — 12 лет лагерей, с поражением в правах и конфискацией имущества. После этого Романов по решению Совета Министров СССР был лишен генеральского звания.
Преподаватель военной академии командно-штурманского состава ВВС РККА генерал-майор авиации Александр Александрович Туржанский был осужден Военной коллегией в том же году, по той же статье 58–10 и на тот же срок. А арестовали его. как и Романова, в начале 1942 года. Поводов для этого набралось немало. Происхождения был дворянского. В 1938-м уже попадал в подвалы НКВД и был осужден Военной коллегией на 15 лет лагерей как шпион и участник фашистского заговора. Правда, в 1940 году Туржанского выпустили на свободу в связи с прекращением дела. Но работники госбезопасности отнеслись к этому как к временной промашке в своей работе из-за недостаточности собранных улик. Новые доказательства его враждебной деятельности были получены буквально через несколько месяцев после освобождения. В это время Туржанский возглавлял Качинское военное летное училище, был известен как родоначальник бреющего полета и разработчик тактики штурмовой авиации. С первых дней войны Александр Александрович стал рваться на фронт, но в конце августа 1941 года генерала перевели в город Чкалов на должность преподавателя академии командноштурманского состава ВВС. Там он поделился своими впечатлениями о первых месяцах войны с начальником кафедры оперативного искусства полковником Ковалевым. А вскоре тот стал основным свидетелем обвинения:
— Туржанский говорил, что командование наше не способно справиться с немцами в этой войне и мы можем потерпеть поражение. Туржанский говорил, что поражение мы терпим потому, что наша армия ослаблена арестами командного состава в 1938 году. О командующих Северо-Западным. Западным и Юго-Западным направлениями в начальный период Великой Отечественной войны